друг друга снова и снова и, наконец, уснули голышом на кучке нашей одежды, — теперь, когда я вспоминаю об этом, мне хочется сбежать отсюда, из этой комнаты, от этого ангела и от его работы, найти озеро поглубже, нырнуть в него и спрятаться от ока Господня в темном иле на самом дне.

Странно.

Часть II

ПРЕВРАЩЕНИЕ

Иисус был добрый малый — зачем ему вся эта срань?

Джон Прайн

Глава 9

Надо было разработать план, а уж потом бежать из номера. Теперь я это понимаю. А тогда выскочить за дверь в объятья милой свободы само по себе казалось планом. Добрался я до вестибюля. Нет, вестибюль отличный, прямо как во дворце, но в смысле свободы маловат. Прежде чем Разиил втащил меня обратно в лифт, чуть не вывихнув мне плечо, я заметил в вестибюле чрезмерное количество стариков. Вообще-то, по сравнению с моим временем, стариков тут везде чрезмерное количество — ну, не в телевизоре, конечно, а во всех остальных местах — навалом. Народ, вы что, умирать разучились? Или всех молодых людей загнали в телевизоры и в мире не осталось ничего, кроме седин да морщин? Вот в мое время, если встретил сорок лет и зим, пора думать о том, как двигаться дальше, молодым место уступать. Если тянешь до пятидесяти, плакальщики на тебя уже гаденько косятся при встрече, словно ты их разорить надумал. Тора утверждает, что Моисей дожил до ста двадцати. Мне кажется, дети Израилевы шли за ним только ради того, чтоб посмотреть, где он свалится. И наверняка ставки делали.

Если мне удастся сбежать от ангела, зарабатывать на жизнь профессиональным плакальщиком я не смогу, раз публика тут настолько неучтива, что отказывается помирать. Да и в любом случае придется учить новые погребальные песни. Пробовал заставить ангела смотреть МТВ, чтобы я освежил свой музыкальный лексикон, но даже с даром языков научиться разговаривать на хип-хопе я не в состоянии. Почему, например, царапать и ломать может кто угодно, а читать чушь — нет? Почему «лять» всегда женского рода, «мамашка» — всегда мужского, а «сука» может быть всякого? Сколько челов бывает в тусе, что такое «пырбаба ёперный бабай», почему овца — отстой, бычье — отстой, а овцебы-чье вдруг бывает ништяк, и нужно ли мне быть глючным салом, чтобы стать бомбой, или для этого достаточно просто быть глупым? Не буду я отпевать ничьих дохлых мамашек, пока не пойму.

Путешествие. Странствие. Поиск волхвов.

Сначала мы отправились на побережье. Ни Джошуа, ни я раньше моря не видели, поэтому, как только мы перевалили гору у самой Птолемаиды и перед нами раскинулась безбрежная синь Средиземноморья, Джош упал на колени и вознес хвалы отцу своему.

— Отсюда край света можно увидеть, — сказал Джошуа.

Я прищурился от слепящего солнечного света и попробовал действительно высмотреть его край.

— Похоже, он закругляется, — сказал я.

— Чего? — Джош обшарил взглядом горизонт, но никакой кривизны, кажется, не заметил.

— Край света выглядит скругленным. Наверно, он и есть круглый.

— Кто круглый?

— Свет. Мне кажется, мир — круглый.

— Конечно, круглый. Как тарелка. Дойдешь до края — можно упасть. Это любой моряк знает, — изрек Джошуа с непререкаемым авторитетом.

— Да не как тарелка круглый, а как шар.

— Не говори глупостей. Если бы мир был круглый, как шар, мы бы с него соскальзывали.

— А если он липкий? — возразил я.

Джошуа поднял ногу и осмотрел подошву сандалии. Перевел взгляд на меня, потом — на землю.

— Липкий?

Я исследовал собственную подошву, надеясь, вероятно, обнаружить клейкие сопли, вроде плавленого сыра, что удерживали бы меня на земле. Когда твой лучший друг — Сын Божий, устаешь проигрывать ему все споры.

— Если этого не видно, еще не значит, что мир не липкий.

Джошуа закатил глаза.

— Лучше пошли купаться. — И он ринулся с горы вниз.

— А как же Бог? — спросил я. — Его же ты не видишь. Джош остановился на полпути и простер руки к сиянию аквамаринового моря:

— Правда, что ли?

— Паршивый аргумент, Джош. — И я побежал по склону за ним, крича на ходу: — Если не будешь стараться, я больше не буду с тобой спорить. А может, липкость — как Бог? Сам же знаешь, как он бросает наш народ и продает его в рабство каждый раз, когда мы перестаем в него верить. Может, и липкость такая же. Перестанешь верить, что она есть, — сразу в небо улетишь.

— Хорошо, что тебе есть во что верить, Шмяк. Я ныряю.

Джош побежал по пляжу, скидывая на ходу одежду, а потом голым прыгнул в волны прибоя.

Позже, до тошноты наглотавшись соленой воды, мы направились по берегу к Птолемаиде.

— Я не думал, что оно такое соленое, — сказал Джошуа.

— Ну да, — подтвердил я. — По виду и не скажешь.

— Ты еще сердишься на меня? Что мне твоя теория круглой и липкой земли не понравилась?

— Я и не рассчитывал, что ты поймешь, — ответил я, стараясь, чтобы прозвучало солидно и по- взрослому. — Ты ведь у нас девственник и все такое.

Джош остановился, схватил меня за плечо и развернул к себе.

— Всю ночь, которую ты провел с Мэгги, я молился отцу своему, чтобы изгнать мысли о вас. И он не ответил мне. Это как засыпать на терновой постели. С тех пор как мы ушли оттуда, я пытался забыть, а ты снова и снова швыряешь мне это в лицо.

— Ты прав, — ответил я. — Я не учел, какие девственники чувствительные.

И тут еще раз — но далеко не последний — Князь Мира заехал мне в глаз. Костлявый кулак каменотеса рассек всю правую бровь. Ударил он гораздо сильнее, чем раньше. Помню белых чаек в небе надо мной, перышки облаков. Помню, как пена прибоя плескала мне в лицо, забивая уши песком. Помню, как думал: надо бы встать и двинуть Джоша по башке как следует. Помню, думал: но вот встану я и Джош ударит меня снова. А поэтому я еще немного полежал и подумал.

— Ну и чего ты хочешь? — наконец спросил я — распростертый перед ним, мокрый и весь в песке. Он возвышался надо мной, сжимая кулаки.

— Если ты постоянно будешь мне напоминать, то расскажи все в подробностях.

— Это можно.

— И ничего не упускай.

— Ничего?

— Я должен знать, смогу ли я понять грех.

— Ладно, только можно, я встану? У меня все уши песком забило.

Он помог мне подняться на ноги, и, входя в приморский город Птолемаиду, я обучал Джошуа сексу.

По узким каменным улочкам, меж высоких каменных стен.

— Ну, во-первых, все, чему учат нас ребе, не вполне точно.

Мимо людей, что сидели у своих домов и чинили сети. Детишки торговали померанцевым соком в чашках, женщины развешивали рыбу на просушку от одного окна к другому.

— Например, ты же помнишь ту часть, когда Лото-ва жена превращается в соляной столп, а его дочери напиваются пьяными и прелюбодействуют с ним?

— Ну да — это после уничтожения Содома и Гоморры.

— Ну так вот: там все не так плохо, как кажется, — сказал я.

Вы читаете Агнец
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату