Кто-то зажёг электрический фонарик и светил учительнице под ноги, то и дело предупреждая о лужах и рытвинах. И потому ли, что шли такой дружной компанией, или потому, что ребята наперебой болтали о всякой всячине, но дорога к дому показалась Галине Никитичне много короче, чем обычно.
Глава 19. НА РЕКЕ ЧЕРНУШКЕ
Ударили первые морозы. Лужи затянуло хрупким ледком, трава покрылась сединой, дороги и тропки стали твёрдыми и звонкими, точно их вымостили камнем.
Сергей Ручьёв попросил Костю написать к пуску электростанции несколько красочных плакатов и лозунгов.
Но обычные плакаты не устраивали Костю, и он придумал сложную композицию: бетонная красавица плотина, водная гладь широкой реки, густая сеть проводов на ажурных башнях, а на заднем плане — богатое электрифицированное хозяйство колхоза.
К работе над картиной Костя привлёк Варю, Митю и Пашу.
— Очень уж сложно всё, не справиться нам, — озадаченно заметил Паша, когда мальчик рассказал ребятам план будущей картины. — Да и нет всего этого в нашем колхозе.
— Нет, так будет! — возразил Костя. — Надо вперёд заглядывать…
Писать картину начали на огромном листе фанеры. Но дело ладилось плохо. Вода в реке выглядела, как высокий снежный сугроб; бетонная плотина походила на дощатый забор.
— Мазилки мы, а не художники! — созналась Варя. — Что ни говорите, а без Вити нам не обойтись.
Кораблёв между тем почти не задерживался в школе. Как только кончались уроки, он собирал книги и спешил домой.
Однажды Варя затащила его в пионерскую комнату и попросила поправить на картине плотину и воду.
Увидев склонившихся над картиной ребят, мальчик даже подался назад. Что это? Смеются они над ним или он действительно им нужен?..
— Вовлекаете! — усмехнулся Кораблёв. — Били, били, а теперь мягко стелете…
— Да нет же, Витька! У нас в самом деле ничего не получается, — горячо принялась уверять его Варя.
Витя сказал, что ему некогда, надо сегодня пораньше прийти домой.
— Будет тебе тоску наводить! — вспылил Костя. — Ну, что было, то было. Не век же тебе барсуком отсиживаться?
— Ладно, помажу я вам, — снисходительно согласился Витя. — Только за красками домой схожу.
Ребята ждали его полчаса, сорок минут, пятьдесят, но Кораблёв всё не возвращался.
— Подведёт, так я и знал! — сказал Митя.
Варя растерянно мазала кистью по фанере.
— Ладно, — поднялся Костя, — схожу я за ним.
Он направился в Высоково.
У моста, в перелеске, вился синий дымок. Костя заглянул за кусты и заметил небольшой костёр.
Колька с Петькой, чумазые, с покрасневшими от дыма глазами, пекли в горячей золе картошку. Кто же не знает, как вкусна печёная картошка!..
Около них сидел Витя Кораблёв и подбрасывал в костёр валежник.
— Картошки желаешь? — предложил Колька брату, вытаскивая из золы обуглившиеся, чёрные клубни. — С пылу-жару… Объедение!
Костя, не удостоив брата ответом, сердито посмотрел на Витю:
— Неделю за красками ходить будешь?.. Эх ты, человек! Просили помочь… Рука у тебя отсохнет или что?
Витя долго дул на картофелину, перебрасывая её с ладони на ладонь.
— Рука не отсохнет, а рисовать для вас не желаю… Раздумал.
— Так не для нас… для дела нужно.
— Всё равно. Хватит с меня! Порисую в другом месте.
— В каком другом?
— Найдётся такое… На высоковской школе свет клином не сошёлся. Возьму и переведусь в районный центр. Знаешь, какая там десятилетка?
— А чем тебе в Высокове плохо? — не поверил Костя. — Такую школу поискать!
— Хорошо, вот как доволен… по самое некуда!.. — Витя черкнул пальцем по горлу. — Директор заранее всё расписал: кого принимать в комсомол, кого нет. И натравил на меня сестру да Варьку Балашову, а вы и уши развесили…
— Погоди, погоди! — опешил Костя. — Зачем же учителю натравливать нас?
— А затем… — Витя оглянулся и, будто решив доверить тайну, шепнул: — Он с моим отцом личные счёты сводит. Всю жизнь его подсиживает. Вот и мне перепало…
У Кости потемнело в глазах… Учитель — и личные счёты! Учитель, который был для ребят примером во всём!.. У него они учились жить, по нему проверяли каждый свой шаг, каждый поступок, старались во всём подражать Фёдору Семёновичу. Учитель всегда был с ними: в школе, на улице, и даже на расстоянии они чувствовали его близость… И вдруг оказывается, что в душе этого человека гнездится что-то мелкое, подленькое и Фёдор Семёнович способен кого-то подсиживать!..
Костя подался к Вите:
— Скажи ещё раз про учителя… Скажи!
— Ну-ну, не напирай! Ты что думаешь: святой у нас директор, без тени, без пятнышка? Ходишь у него в любимчиках, не видишь ничего. А учитель, он такой — против него слова не скажи, не покритикуй. Любит, чтобы перед ним на цыпочках все ходили. Кто на собрании против школьной бригады выступал? Отец мой! Вот директор и попомнил, свел с нами счёты…
— Замолчи ты!.. — выкрикнул Костя и, не помня себя, кинулся на Витю.
Сцепившись, мальчики покатились по земле. Зашуршали листья, затрещали сучья.
Колька, размахивая хворостиной, бегал кругом и кричал истошным голосом:
— Расчепитесь вы… дурьи головы! Ещё в костёр попадете! — И, заметив в кустах Прахова, бросился к нему навстречу. — Алёшка, разними ты их!
Глава 20. ЧТО ДЕЛАТЬ?
Про «побоище на реке Чернушке» в школе стало известно на другой же день.
Колька с Петькой, свидетели драки, помалкивали. Зато Прахов расписал её, не жалея красок. Он утверждал, что драка была проведена по всем правилам и оба противника понесли серьёзные потери.
В потерях со стороны Кости никто, впрочем, не сомневался: об этом живописно свидетельствовали многочисленные царапины на его щеках и распухший нос.
Витя Кораблёв в школу не явился. Вместо этого в большую перемену в учительскую вошла сторожиха и передала директору сложенный вчетверо лист бумаги:
— Никита Кузьмич просил передать. Сам даже в школу войти не пожелал…
Фёдор Семёнович пробежал глазами бумажку, озадаченно потёр щёку.
О драке между Кораблёвым и Ручьёвым учитель узнал ещё вчера вечером, и она его изрядно встревожила.
Любая ребячья драка доставляла учителю немало хлопот и огорчений, но эта была особенно неприятна. Никита Кузьмич, конечно, поймёт её по-своему и всем будет твердить, что его сына выживают из школы. Фёдор Семёнович ждал, что отец Вити вот-вот явится в учительскую и будет требовать сурового
