от зари до зари. Спина болит, жнивьё босые ноги колет, пить охота, солнышко тебе в затылок словно гвозди вбивает… А то ещё палец второпях серпом порежешь. И только последний сноп снят, а хозяин торопит молотьбу начинать: «Шевелись, поворачивайся, босая команда!» И возишь снопы день и ночь к риге, молотишь их. А потом зерно надо провеять, солому в стог сметать, мякину убрать, гумно подмести.
Только с рожью управишься, а там овсы поспели, потом картошку время копать. Так и маешься без сна, без продыха месяц за месяцем, пополняешь хозяйские закрома да амбары. Все жилочки стонут, все косточки болят. И что, думаешь, за прорва уродилась на этой земле, зачем столько добра одному человеку?.. А зимой опять радости мало: какие девчонки в школу ходят, а я чужих свиней откармливаю. Прибежишь домой на часок, поплачешь с горя вместе с матерью, да и опять на хозяйский двор… Вот так люди жили когда-то…
А сейчас, ребята! Разве кто из вас задумывается о куске хлеба? Земля отцам и матерям вашим на веки вечные дадена. Раскинулось среди полей привольное село Высоково, артельное наше хозяйство. Избы под железом, хлеб в закромах, на дворах коровы-удойницы, в поле машины-помощницы, свет новый в окнах. И всё это для вашего счастья, ребята, чтобы вы жили, радовались да набирались ума-разума!..
Прижавшись к двери, Витя не сводил с матери глаз. В зале стояла тишина — Анну Денисовну никто не перебивал, словно она рассказывала редкостную сказку. Только по временам ребята поглядывали на окна. И хотя за окнами всё было бело от снега и через поле мела позёмка, но всем казалось, что земля выглядит по-весеннему красивой, молодой и радостной.
— Ах я, старая, наговорила с три короба! — вдруг спохватилась Кораблёва. — Чего же вы не уймёте меня?
— Зачем же, Анна Денисовна? — сказал Фёдор Семёнович. — Очень вы хорошо говорите. Продолжайте…
— Нет уж, раз вы к картошке интерес имеете, так спрашивайте, — потребовала Анна Денисовна.
И началась деловая беседа.
Вите было удивительно, что о колхозной земле, по которой он привычно ходил каждый день, можно было рассказывать с такой нежностью и любовью. А ещё более удивительным казалось то, что об этом говорила его мать, к которой он уже давно привык относиться чуть покровительственно и снисходительно.
Опустив голову, плотно сжав губы, Витя стоял у двери, и ему всё мерещилось, что ребята осуждающе посматривают на него и вот-вот спросят: «А ты почему, Кораблёв, скрывал, что у тебя мать такая?»
Но никто его ни о чём не спрашивал.
Анна Денисовна беседовала со школьниками до полудня. Потом ребята о чём-то пошептались между собой, и Митя Епифанцев исчез из зала.
Костя потребовал, чтобы все сели, и от имени школьников поблагодарил Анну Денисовну за интересную беседу. Затем дверь распахнулась, и Митя, держа на вытянутых руках, как хлеб-соль, огромный пятнистый арбуз — один из последних в юннатских запасах, — поднёс его Витиной матери.
— Не возьму, не просите! Как вам не жалко такое чудо! — замахала она руками. — Да мне его и не донести.
— А мы его вам на дом доставим, — сказала Варя.
И большая компания учеников направилась провожать Анну Денисовну.
Витя поплёлся позади всех.
Когда он вошёл в дом, мать сидела у стола и держала арбуз на коленях. Глаза её улыбались. Заметив сына, она смущённо поднялась и убрала арбуз в шкаф, за стеклянную дверь, где красовалась чайная посуда.
— Добрая память… Поберегу! — и обернулась к Вите: — Ну как, сынок, очень я ребятам наскучила?
— Да нет… тебя хорошо слушали. — Витя посмотрел на мать — лицо её казалось помолодевшим. — Ты бы и мне рассказала…
— Сказку, что ли? Не охотник ведь ты до них.
— Нет… ты про жизнь, про себя, — тихо сказал Витя.
Глава 25. «СУБИН ФАТОВ»
В субботу вечером Костя, по обыкновению, забежал в правление колхоза: а вдруг есть какие-нибудь новости?
Счетовод Великанов только что принял загадочную телефонограмму и вручил её Сергею.
— «Прибыл Субин Фатов. Срочно отгружайте, шлите подводы», — прочёл председатель и с недоумением посмотрел на бригадиров. — Кто такой Субин Фатов?
— Возможно, уполномоченный из района или от газеты кто? — высказал своё предположение счетовод.
— Так зачем же ему подводы? — удивился Сергей.
— Да это же суперфосфат прибыл, минеральные удобрения! — захохотала Марина, вглядевшись в телефонограмму.
Сергей сконфуженно покосился на счетовода:
— Что же ты, Антон? Иль уши заложило?
— Скажи на милость! — Счетовод развёл руками. — Семь раз переспрашивал, по буквам принимал.
Сергей поручил бригадирам завтра же выехать за удобрением.
— А у меня почти вся бригада на лесозаготовках, — сказала Марина. — Кого и направить, не знаю.
Костя подошёл к девушке:
— Школьная бригада может поехать… Завтра же воскресенье.
— А с уроками как?
— Управимся. Сегодня вечером приготовим.
— Тогда, пожалуй, помогите, — согласилась Марина. — Собери к утру ребят. Поедете на станцию вместе с Никитой Кузьмичом.
В этот же вечер Костин связной, Колька, получил от брата задание предупредить пятерых членов школьной бригады.
Первым делом Колька забежал к Варе:
— Принимай приказ. Срочное дело. Собираться утром у конюшни. Одеться теплее.
— Коленька, а какое задание? Куда-нибудь ехать? — ласково спросила Варя.
— Секрет пока… На месте узнаешь.
Девочка сделала вид, что обиделась:
— Это от меня-то секрет! Спасибо!..
Колька помял в руках шапку:
— Ладно, скажу… Вы на станцию едете… на подводах. За этим, как его… за суп… суп…
— А-а… знаю! — догадалась Варя. — А ещё кому приказ?
Колька назвал Митю, Пашу, Васю и Алёшу.
— А Вити Кораблёва почему нет?
— Так он же не член бригады!
— Кто тебе сказал?
— А вы разве его зачислили? Когда?
— Да ты, Колька, чего-то не разобрал. Не пять, а шесть ребят предупредить надо. Шесть! Понял?
— Могу и шесть, мне нетрудно, — согласился мальчик.
Каково же было удивление Кости, когда наутро он заметил у конюшни, кроме членов школьной бригады, ещё и Витю Кораблёва. В рукавицах, в дублёном полушубке, тот препирался с отцом. Никита
