которым было переполнено все его тело — за стократ убыстрившиеся рефлексы, за невероятную силу и обострившиеся чувства.
И за горячую липкую кровь, которая свободно текла по его рукам, проникая сквозь кольчужные перчатки.
Заколдованный меч был ненасытен и продолжал жаждать крови. Дэви взялся за Наследие Орима, чтобы спасти Арлина, однако все его побудительные мотивы вскоре отступили, исчезли перед свирепой жаждой новой и новой крови, которая объединила его с мечом. Герцог развернул коня, выискивая очередную жертву, но солдаты противника и свои бежали перед ним по трупам своих павших товарищей. Их страх только разъярил герцога еще больше.
— Псы! — крикнул он им. — Грязные трусы!
В круге смерти появилась чья-то фигура. Знакомый, высокий силуэт приближался к нему, и смутные воспоминания о Рыжем Короле заставили Дэви заколебаться.
— Отдай мне меч, — с невероятным спокойствием проговорил рыжебородый король.
Дэви покачал головой:
— Нет. Я ему нужен.
— Ты нужен мне, мой герцог!
Кингслэйер ревниво загудел громче, стараясь заглушить голос Гэйлона и снова подчинить своей воле герцога — потомка Черных Королей. Его песня, требующая пролить кровь и этого человека, заполнила разум Дэви. И когда Гэйлон Рейссон протянул руку за Наследием Орима, юный герцог внезапно взмахнул мечом.
Что-то ужалило его в правое плечо с такой силой, что он вылетел из седла. Вся рука выше локтя была словно объята пламенем.
Дэви так сильно ударился о землю, что воздух с шумом вырвался из его легких, а пальцы непроизвольно разжались, и меч выпал. Лишь только контакт человека с мечом был нарушен, на Дэви нахлынуло ощущение страшной потери и мучительного ужаса от сознания того, что он наделал. Сквозь пелену жгучей боли Дэви увидел Ринна с арбалетом в руке.
— Простите меня, сир, — прохрипел Дэви, когда Гэйлон опустился на колени рядом с ним. — Я мог убить вас.
На лице короля смешались вместе сожаление, страх и гнев. Ринн и Мартен подошли и встали рядом, защищая короля от нападения. По щекам Ринна почему-то текли слезы. Никто не нападал на них. Это был своего рода «глаз бури»— островок спокойствия посреди урагана, во всяком случае — пока. Дэви неловко поежился.
— Лежи смирно, — приказал король и принялся расстегивать кирасу герцога. Мартен подобрал Кингслэйер, опасливо держа его за лезвие.
— Вы видели, что выделывал этим мечом наш юный герцог? Он разрубал врагов напополам вместе с доспехами!
Король, склонившись над Дэви, никак не отреагировал на это исполненное благоговения заявление, однако в груди герцога сердце забилось быстрее, и боль стала острее.
— Насколько скверно? — спросил Ринн, вручая королю короткий кинжал с острым тонким лезвием.
— Жить будет, — мрачно ответил Гэйлон. — Подержите его, пока я выдерну стрелу.
— Я не могу оставить вас, сир, — пробормотал Дэви, чувствуя, как Ринн железной хваткой стискивает его руки. — Я должен был попытаться спасти Арлина. Я… — Острая боль заставила его прикусить язык.
Солнце медленно клонилось к закату, и в предгорьях залегли первые вечерние тени. Сквозь лязг мечей и треск доспехов стала слышна мелодия — не низкий и грозный вибрирующий гул Кингслэйера, а согласный хор множества голосов, выводивший высокие, гармоничные звуки. Это была песнь жрецов Мезона. Заслышав этот звук, Гэйлон замер, приподняв руки, перемазанные кровью герцога.
— Это там, сир, — Ринн указал на юг, где находилась тропа.
В небо медленно поднималось еще одно зеленое облако. На этот раз изумрудный огонь плыл в воздухе гораздо выше, чем раньше. Гэйлон чувствовал, что на этот раз Божественный Огонь не таил в себе опасности; это был вызов, маяк, на свет которого он должен спешить, как мотылек, который торопится сгинуть в пламени свечи. Гэйлон чувствовал, что на земле под этим зеленым облаком он найдет Арлина и встретит что-то еще…
Он резко встал и быстро подошел ко взмыленному гнедому Дэви, поймав его за волочащийся повод.
— Защищайте герцога, — коротко бросил он двум своим товарищам, вскакивая в седло и протягивая руку к Мартену.
Эрл подал ему меч, но на лице его отражалось сомнение.
— Милорд, прошу вас… Наша главная обязанность — ваша безопасность.
— Ваша главная и единственная обязанность — подчиняться мне! — отрезал Гэйлон, принимая меч левой рукой, чтобы не дать ему соприкоснуться с Камнем и подчинить себя злой воле Орима… пока.
— Что бы ни случилось, пусть Дэви останется цел и невредим. Отвезите его обратно в Каслкип к Джессмин.
— Нет! — сумел крикнуть Дэви и, побелев от боли, встал на ноги. — Вы не можете отправить меня, сир!
Ринн подхватил его под локоть, так как Дэви покачнулся. Гэйлон, не слушая мольбу Дэви, дал шпоры гнедому. Усталый конь повиновался неохотно, однако король умелой рукой направил его на юг, используя все свободные места, какие ему только удавалось отыскать среди сражающихся. Несколько раз он прибег к Наследию Орима, обороняясь от солдат противника, но всякий раз он держал Кингслэйер в левой руке.
Самые ожесточенные схватки кипели на ровном пространстве дороги и в непосредственной близости от нее, и король направил коня к подножьям гор, так как именно там ему было проехать легче всего. Взбираясь по тропе, он в первый раз получил возможность увидеть всю битву целиком.
В истоптанной, пожелтевшей от солнца траве, размахивая сверкающим оружием, кружили вокруг друг друга группы людей, то и дело сходясь в бою. Их яростные крики и предсмертный хрип звучали странным контрапунктом к мелодичной песне жрецов. Тела павших устилали землю. Ксенарцы и виннамирцы были грудами навалены друг на друга в местах особенно яростных схваток, а остальные плавали в больших кровавых лужах, слабо шевелясь в агонии.
Зрелище смерти и страданий заставило Гэйлона вздрогнуть от отвращения. Это он стал причиной гибели стольких людей, и кровавая бойня была еще далека от завершения. Колдовской Камень горел на его пальце ровным синим огнем, в то время как зеленое пламя Мезона звало его в ущелье Морского прохода, где царили почти мертвая тишина и покой.
Тишина была действительно мертвой. В узком каменном каньоне не шевелилось ничто живое. Мертвые тела в лужах свернувшейся крови были беспорядочно разбросаны по всей ширине каменистой тропы, на которую уже легла густая тень. Конь Гэйлона, вынужденный то и дело переступать через изрубленные или обожженные трупы, всякий раз пугался и шарахался в сторону, но король безжалостно пришпоривал его, торопясь поскорее достичь южного конца Морского прохода, ибо он уже видел там ожидающего его короля Роффо верхом на белом коне и в блестящих доспехах, но без шлема. Рядом с ним стояли на земле носилки, к которым был привязан Арлин.
Жрецы Мезона тоже были на месте. Они стояли полукругом за спиной Роффо, негромко выпевая свой волшебный мотив, и облако изумрудно-зеленого Божественного Огня как привязанное трепетало высоко над их головами. Старшего жреца, который обнаружил Гэйлона в храме, среди них не было.
— Эй, Рыжий Король! — прогудел Роффо. Его глубокий и зычный голос эхом отразился от стен ущелья, разом заглушив и звуки битвы, которая кипела за спиной Гэйлона, и пение жрецов.
— Роффо!
Гэйлон остановил гнедого немного не доезжая до короля Ксенары.
Кингслэйер он положил поперек на луку седла.
Обнаженный меч и не слишком вежливое приветствие не понравились старому королю. Он ухмыльнулся и сказал:
— Что-то нас не слишком радушно встречают в этот кровавый день.
— Я что-то не вижу на вас крови, сир.
