— Давай-давай, — неожиданно резким тоном заговорил Роффо. — Покончим с этим сейчас. Внизу на равнине ожидает еще один огромный отряд. Твоя армия отчаянно сражалась, но война проиграна. Сложи оружие и сдавайся — только этим ты спасешь тех из виннамирцев, что еще остаются в живых.
— Почему я?
Гэйлон заметил, что лицо Роффо покрылось крупными каплями пота, несмотря на то что в тени, где он стоял, было весьма прохладно, в том числе и из-за подувшего с моря прохладного ветра.
— Не будь глупцом, мальчишка! За сколько еще смертей ты хочешь нести ответственность? Если ты возьмешь в руки Наследие Орима, то будущие поколения проклянут тебя во сто крат сильнее, чем Черного Короля, — Роффо вздернул свои многочисленные подбородки. — Кроме того, на оружии также лежит проклятье. В любом случае твоя гибель неизбежна. Предай же себя в руки милостивых жрецов Мезона и позволь им завершить твои страдания ко всеобщему благу.
На губах Гэйлона возникла кривая улыбка.
— Разве можно отказаться от такого любезного предложения?
Привязанный к носилкам Арлин Д'Лелан медленно открыл глаза и повернул голову. Старый король услышал, что пленник пошевельнулся, и глянул в его сторону.
— Его ты тоже спасешь. Я готов поклясться в этом.
— Нет, — с трудом проговорил Арлин хриплым голосом. — Он лжет, сир.
— Ни минуты в этом не сомневался, — заметил Гэйлон.
Роффо налился пунцовой краской, однако не попытался опровергнуть столь дерзкого обвинения. По сторонам его округлого лица пот тек уже настоящими ручьями. Гэйлон с тяжелым сердцем обернулся к Арлину:
— Что я сделал с тобой, друг мой?! Что я сделал с Виннамиром…
— Покончите с этим сейчас, милорд… Возьмите в руки Кингслэйер и прикончите нас всех… — молодой южанин истратил все свои силы и замолчал.
Лицо Роффо стало белым, как полотно:
— Этот человек бредит. Сам не знает что говорит…
— Знает, — Гэйлон посмотрел на жрецов, которые продолжали петь, стоя за спиной Роффо. — Где твой верховный жрец, старик? Я уверен, ему тоже есть что сказать.
Толстые щеки и подбородок Роффо заходили ходуном, и он в испуге закатил глаза.
— Тек обещал мне… что не будет никакой опасности, пока я стою рядом с
Д'Леланом…
— Но сам Тек при этом предпочел стоять в другом месте, — заметил Гэйлон сходя с коня. — Но от Кингслэйера не может спрятаться даже он.
Рыжий Король осторожно обвил пальцами рукоять старинного меча. Лишь только его перстень коснулся оружия, в середине гарды вспыхнул ярким светом Звездный камень и во все стороны брызнули острые разноцветные лучи. Древний меч пробудился к жизни, и Колдовской Камень Гэйлона засверкал в ответ ослепительно-ярким голубым огнем.
За спиной Гэйлона раздался вскрик, и король узнал голос Дэви. Но это не имело больше никакого значения. Кингслэйер завибрировал, загудел, и это была уже не песнь, а симфония невиданной мощи, в которой растворился король. Музыка звезд звучала все громче, окутывая его снаружи и заполняя изнутри.
Перед глазами Гэйлона возникла мерцающая фигура чернобородого человека в темных длинных одеждах. На спутанных черных кудрях лежала тяжелая золотая корона. Безумный Орим. Призрак поднял вытянутую руку, пальцы которой заканчивались отросшими, загнутыми ногтями.
— Используй мое знание! Позволь мне помочь! — воззвал Черный Король, заглушая музыку Кингслэйера. — Я прошу только одно — дай мне снова ожить в тебе! Вместе мы сумеем победить этот мир и сделаем его нашим!
За спиной Орима ветвилась темень, и в ней Гэйлон разглядел картины, которым было без малого тысяча лет — Виннамир в огне. Леса гибли в пожарищах, города лежали в руинах, жители гибли сотнями. Такова была власть, которую сулил Орим, однако древняя локальная катастрофа не произвела на Гэйлона впечатления. Он отвернулся.
— Выслушай меня, — вторгался в уши навязчивый, тревожный голос. —
Кингелэйер должен убить своего хозяина. Только мне по силам спасти тебя.
Только я могу помочь тебе избежать судьбы, которая постигла меня самого.
— Сгинь, старый дурак! — Гэйлон пустил в свое тело энергию меча, и она запульсировала в нем могучим потоком. — У тебя нет ничего из того, что я хочу!
Меч рванулся в его руках, и лицо Орима, искаженное судорогой гнева, исчезло.
Невидящим взглядом Гэйлон уставился туда, где заканчивалось ущелье и тени уступали яркому еще свету долгого дня. Почему он так долго отказывал себе в том, чтобы взять меч в руки? Почему? Его внутреннее видение, получив неожиданную свободу, заработало в полную силу, и многие вещи стали видны отчетливо и предельно ясно. Он понял, как ничтожно человечество и как велика Вселенная. Он понял, что каждая секунда в потоке времени значит столь же мало, сколь мало значат многие и многие жизни по сравнению с вечностью. По велению судьбы Камень и Меч стали одним целым, и он знал, что иначе просто не могло быть.
А симфония Кингслэйера не затихала ни на минуту. Его мелодия звучала так пронзительно, что уши короля заболели, однако он не замечал этой боли. Время остановило свой бег, и разум Гэйлона заполнили бесчисленные варианты возможного будущего. Он видел голые и безлесные холмы Виннамира, но не пожар был тому причиной. Деревья были вырублены людьми, и в долинах вдоль рек вознеслись огромные города. Цивилизация проникала во все укромные уголки его страны, и повсюду земля умирала, а воздух становился дымным и спертым.
Затем перед внутренним взором Гэйлона возникла иная картина. Каменные города сменили деревянные постройки, а по каменным дорогам понеслись машины. Машины побольше летали в небе между облаками. Ослепительный белый огонь сравнивал с землей горы и города, а с неба сыпался и сыпался белый как снег раскаленный пепел, навсегда укрывая собой мертвую землю.
Гэйлон медленно плыл высоко над землей, но он был не один в этой вышине. Люди научились строить свои города среди звезд в ночном небе, и их дома свободно висели в пустоте. В черном холодном пространстве лениво вращались серебристо-серые, сверкающие огнями гигантские колеса и бочки, в которых жили животные и люди, и в их медленном танце были достоинство и красота.
Одна за другой проносились перед глазами Гэйлона подобные картины вероятного будущего, однако все они заканчивались грандиозной катастрофой, либо природной, либо такой, причиной которой послужил сам человек. Гэйлон уже знал, что в грядущих столетиях появится оружие даже более мощное, чем Кингслэйер, однако сейчас в его руках был именно легендарный меч, и он мог использовать его так, как ему заблагорассудится.
Усилием воли король подчинил себе Кингслэйер, и картины будущего пропали. По сверкающему лезвию меча метнулся голубой огонь; ярко вспыхнув на острие клинка, он вернулся обратно к рукояти. Пронзительный голос меча превратился в низкое и мощное гудение, и тело Гэйлона отозвалось восторженной дрожью.
Только однажды, в подземелье своего замка, довелось Гэйлону выпустить на волю могучую силу меча. Теперь поток энергии, подобно извилистой голубой молнии ударил прямо в небо и немедленно вернулся к земле. Меч в руках Гэйлона вторил разряду оглушительным треском, а он снова направил его вверх. На этот раз молния прошила изумрудно-зеленую тучу Божественного Огня, которая все еще висела над головами жрецов.
Жаркое пламя пролилось сверху на мезонитов. Гэйлон с бесстрастным интересом наблюдал за тем, как жрецы бросились врассыпную. Белая лошадь короля Роффо испуганно попятилась назад, а потом резко прыгнула в сторону, оставив седока в тяжелых доспехах беспомощно барахтаться на каменистой тропе. Привязанный к носилкам Арлин не мог укрыться и только закричал, когда на него посыпался горящий мусор.
Гэйлон нахмурился. На мгновение его озаботили страдания, которые он мог причинить южанину, однако это была слабость, которая сразу прошла. Он не знал ни жалости, ни сострадания. В длинный день летнего
