Атаки матерых государственников и патриотов начались немедленно: «Позор! Премьер пошел на поводу у террористов». Достаточно заметить, что находящийся в этот момент в Галифаксе Ельцин тоже сделал заявление по поводу событий в Буденновске, выдержанное в жестких тонах. Когда я узнал, что пресс-секретарь президента рекомендует заявление главы государства в эфир не давать, я немедленно попросил принести мне кассету. Заявление было сделано в типичной ельцинской манере. Президент выглядел усталым, однако волевое начало чувствовалось в каждом слове. Российское телевидение было единственным из отечественных телеканалов, который дал это заявление в эфир. По поводу раздражения пресс-секретаря президента Сергея Медведева на сей счет я ответил: «У президентского пресс-секретаря свои сверхвесомые обязанности. Но я никогда не слышал, чтобы в каких-либо вопросах он исполнял обязанности президента страны. Немыслимо, чтобы в этой ситуации Россия не знала, что думает по поводу случившегося ее президент». Интересно, что поводом беспокойства Медведева была не суть заявления, а внешний вид Бориса Ельцина. На что я возразил: «В столь сложной и напряженной поездке президенту положено выглядеть усталым. Именно эта краска усиливает образ работающего президента». Конфликт был исчерпан. Что президенту доложили по поводу самовольства Попцова, я не знаю. Ну а возмущение Медведева на сей счет я пережил спокойно. Однако теплоты в моих отношениях с пресс-секретарем президента этот случай не добавил. Если бы президент знал, какое количество бредовых советов, рекомендаций и указаний дает его челядь, придумавшая себе роль толкователей президентской воли!.. Сколько раз мне приходилось возражать, настаивать на профессиональном, а не холуйском решении этих проблем. Мое противление, конечно же, ухудшило отношения с клевретами, усиливались нашептывания президенту о моей неуправляемости. Все так. Я лучше этих чиновников разбирался в той конкретной ситуации и потому поступал так, как считал необходимым.
Свобода средств массовой информации, их независимость — главное завоевание реформаторов и лично Бориса Ельцина. И было бы величайшим безрассудством позволить ретивым чиновниками свести на нет это завоевание. В конечном итоге наше поведение позволило сохранить верность президенту демократически настроенных СМИ в самых трудных для него ситуациях. И такого факта не одному, даже сверхблизкому к президенту советнику или охраннику опровергнуть было невозможно. Всякая частность преходяща. Итог вечен. Вот почему важен именно он.
Надо отдать должное Черномырдину, он проявил характер. Не было сомнений, что президенту действия Черномырдина преподносились службой безопасности как ослушание (решающий штурм так и не состоялся). «Черномырдин ведет свою игру, потому и настаивал на поездке президента в Галифакс. А президента убедили: ситуация в Буденновске под контролем, Черномырдин отозван из отпуска». Доводы показались президенту весомыми, и он улетел.
Этот раунд Черномырдин выиграл. Страсти постепенно улеглись, и триумвирату ничего не оставалось, как готовить новую атаку на премьера. В этом смысле памятен один сюжет, имеющий отношение к тому же, 95-му году.
Татьяна Худобина, одна из ведущих информационной программы «Вести», используя интервью, которое она брала у премьера, предложила Черномырдину сделать небольшую очерковую передачу о нем. Нечто наподобие портрета «Премьер на фоне обстоятельств». Этой договоренности крайне способствовал Виктор Кононов — пресс-секретарь премьера, в недавнем прошлом сотрудник «Вестей», внедренный в правительственную систему с легкой руки Анатолия Лысенко. Премьеру позарез нужен был пресс- секретарь. Кононов только что вернулся из Гонконга, где честно отработал четыре года корреспондентом телевидения. Он свободно владел двумя языками, был простоват по натуре, неиспорчен правительственными коридорами, и в этом смысле выглядел житейски непосредственным. Премьеру Кононов понравился. Так у ВГТРК появился «свой человек в Гаване». Это, разумеется, не более чем шутка, но счет стал «1:1». Пресс-секретарь президента Сергей Медведев — выходец из ОРТ, пресс-секретарь премьера — выходец из ВГТРК.
Итак, Виктор Кононов поддержал замысел. Оставалось самое малое: подождать очередного наката на премьера со стороны известных служб. К этому времени смонтировать работу и выпустить ее в эфир. Я уезжал на переговоры в Германию и настаивал, чтобы материал был подготовлен до моего отъезда. Надо было отсмотреть его, сделать необходимые замечания, чтобы спокойно уехать в командировку. Все остальное уже считалось делом техники: выждать нужный момент, наблюдая за активностью Олега Сосковца (главного претендента на премьерский пост). Ждать оставалось недолго. Он уже возглавил все мыслимые и немыслимые комиссии, оперативные штабы и советы. Основная масса документов, попадавшая на стол президента, возвращалась в правительство с визой, адресованной лично Сосковцу. По ранее установленным правилам, ситуация просто невозможная. Документы такого рода передавались премьеру, и только ему, а уже он давал, если считал нужным, поручения своим заместителям. И вот теперь сам Ельцин, нарушая установленные нормы, с присущим ему вызовом давал понять, что делает это не случайно — он доверяет Сосковцу. Доверяет ли остальным? Данный вопрос в настоящее время не обсуждается. Все должны уяснить главное — Ельцина не просто загнать в угол, у него есть наготове новый премьер. Так что все эти возросшие рейтинги Черномырдина не стоят ломаного гроша. Премьер назначается президентом. Дума может не утвердить кандидатуру. Так ведь и Дума не вечна. Президент может ее распустить. Впереди маячили новые выборы. До них оставались считанные месяцы. Уже вылупилась из яйца идея о двух предвыборных блоках, один из которых возглавил Черномырдин, другой Рыбкин. Черномырдин стартовал стремительно, хотя и не очень продуманно. Непродуманность можно списать на жесткий цейтнот. Рыбкин, наоборот, замешкался на старте, запутался в социал-демократических аграрно-центристских самовнушениях и в конечном счете замысел с треском провалил, перечеркнув надолго, если не навсегда, все собственные лидерские притязания. Но это к слову.
Я тщательно вместе с авторами разобрал подготовленную передачу о премьере. Договорились о необходимой редактуре, которая, по нашему общему замыслу, должна была придать работе большую динамичность. Назначили день эфира, и я со спокойной душой отправился в командировку. Я уже говорил, что мои отношения с властью справедливо назвать непростыми. Самостоятельные и независимые в суждениях люди раздражают любую власть. Я относился к такому положению вещей спокойно. Мои подчиненные не так часто сталкивались с высокой властью. Команда Черномырдина затребовала подготовленную к эфиру работу. В целом, в этом желании не было ничего предосудительного. Команда готовила предвыборную платформу премьера, который, судя по всему, будет объявлен лидером нового движения «Наш дом Россия», и небезынтересно знать, как вписывается в общий рисунок предвыборной борьбы данный телевизионный очерк. Предосудительного действительно ничего нет, если бы не одно «но». Передачу уже посмотрел сам премьер. Таково было условие замысла. На вопрос, есть ли у него замечания, Черномырдин ответил: «Вы профессионалы, я полностью полагаюсь на вас». К моему возвращению из командировки кассета еще два раза побывала в аппарате премьера. Меня ожидал целый список замечаний, опасений и несуразных вмешательств в авторскую ткань очерка. Журналисты были подавлены. По этому поводу я произнес маленький монолог:
— Ничего нового, хрестоматийное поведение чиновничьей среды. Слуга отсматривает и воспринимает любой материал не глазами и разумом хозяина, а глазами и разумом слуги. В этом случае его в меньшей степени беспокоит, насколько удачен или неудачен образ хозяина и его поступок. Слугу беспокоит слуга, его судьба, сохранится ли он рядом с хозяином. Вполне вероятно, что слуга не заинтересован в стремительном взлете хозяина, его головокружительном успехе. В этом гипотетическом случае мы будем иметь другую ситуацию. И хозяину могут понадобиться совсем другие слуги. В этом смысле писатель Фазиль Искандер извечно прав: «Нищий, ставший миллионером, сохраняет житейскую философию нищего».
Все опасения были опасениями не по поводу, получилось или не получилось, интересен премьер в телевизионном очерке или скучен и невыразителен. Беспокоило совсем другое: как воспримет передачу окружение президента, его аппарат и как в этом случае сложится судьба премьерского чиновничьего штаба. Любая решительность, любой риск премьера, зафиксированный на экране, с точки зрения служивых, равнозначны минусу, потому как вызывают симпатию зрителя к премьеру, что и опасно. А вдруг посмотрит президент? Я еще раз просмотрел кассету. Учел одно замечание, бесспорно правомерное, а в остальном вернул ее в прежнее состояние (ибо большая часть замечаний штабистов разрушала замысел и композицию передачи), уточнил временные смещения — тут штаб был прав. То, что ново вчера, устаревает завтра. И назначил время эфира. Узнав о моем решении, пресс-секретарь премьера Виктор Кононов хотя и
