согласился со мной, однако попросил меня приехать и объясниться с советниками премьера, с теми самыми, кто опасается, кто предостерегает, что в конечном итоге делает премьера нерешительным и вечно оглядывающимся на президента. В целом это неплохие люди. У них есть круг обязанностей, исполнением которых они и зарабатывают себе на хлеб.
Один из них, выходец из пресс-службы правительства времен Егора Гайдара, некий Сергей Колесников. Милый, с мягкими, почти женскими манерами, человек. С выражением постоянной смущенности на лице, присущей претендентам на кандидатскую степень, защита диссертации которых все время переносится.
Второй, по фамилии Масленников. Лицо умное, несколько отяжелевшая фигура, по комплекции опередившая служебное положение Масленникова. Глаза светлые, с припухшими веками. Все доклады Черномырдину писал именно он. Иногда его губы, тоже полноватые, выдают попеременно то выражение брезгливости, то выражение властного упрямства, первое относится к аппаратным недотепам, путающим властные двери и неспособным сложить двух слов на бумаге. Все приходится перелопачивать, переписывать, отдавать свои мысли. Относительно упрямства, возможно, и неточность — скорее, обидчивое недовольство посетителем, не сумевшим понять, с кем спорит, не признавшим в Масленникове скрыто высокую власть.
Еще одним лицом, претендующим на сверхблизкие отношения с премьером, оказался Владимир Марков. Нельзя сказать, что присутствие Маркова на этой правительственной даче меня удивило. Он так часто говорил о своих доверительных отношениях с премьером, что в конце концов в это поверили. Вообще-то Марков был похож на вневозрастного студента. Я очень хорошо его представлял в дореволюционной студенческой тужурке с фуражкой на голове. Марков единственный из всех руководителей средств массовой информации, который всеми правдами и неправдами добивался права сопровождать лиц, наделенных высшей властью, в их поездках. На всех пресс-конференциях Марков непременно сидел либо в первом, но никогда не далее второго ряда и обязательно что-то судорожно записывал. При этом вся его поза выражала такое неподдельное внимание к происходящему, что вас непременно тянуло нащупать историческую параллель.
— Скажите, милейший, — спросил император, — а кто этот чернявый в первом ряду? Ни одного моего слова не пропустил, все пишет, пишет.
— Это наш первейший студент Владимир Марков. Чрезвычайно предан Вашему Величеству.
— Вот как. Предан, это хорошо. Лицом простоват, правда, видать не из дворян, а жаль, — вздохнул император. — Определите ему вознаграждение от моего имени за усердие.
Марков возглавляет Российское информационное агентство (РИА), в прошлом АПН. В свое время Горбачев планировал превратить АПН в президентское информационное агентство. Плану не суждено было состояться в полном объеме. Средства были выделены и потрачены не без пользы, а вот Горбачев как бы сошел не на той станции, но неукротимое желание АПН быть голосом всевышнего осталось. По этой же причине непримиримая «любовь» к ИТАР-ТАСС — своему главному партнеру по обслуживанию дыхания власти. Желание непременно залезть к Христу за пазуху стало для Маркова навязчивой идеей. В немалой степени этим объясняются неуемные слухи о родстве Маркова с Черномырдиным то ли по линии жены премьера, то ли его самого. Правда, злые языки на этот счет делают уточнение, что родство действительно имеет место, только не с премьером, а с одним из чинов охраны главы правительства. В свое время Российское телевидение совместно с РИА-НОВОСТИ воплотило неплохую идею, создав программу «Деловая Россия». Инициатором замысла был я. Устав от постоянных нападок по поводу негативных материалов, которые появлялись в эфире, что отчасти было упреком справедливым: реформы шли тяжело, политическая нестабильность приобрела характер угрожающего постоянства. Законодательная власть, хотя и с меньшим напором, чем прежде, но все равно подчеркивала свою оппозиционность президенту, и как апофеоз черноты — чеченская война. Телевизионный экран захлестывали отрицательные эмоции. И журналисты здесь были бессильны. Отрицательные эмоции стали главными красками повседневности. Это было одновременно и правдой и опасностью. Общество, лишенное положительных эмоций, самоизживается. И тогда родилась идея «Деловой России». России, занимающейся делом. Найти, показать и рассказать о тех, у кого получилось. Кто строит, кто наращивает производство, заключает контракты, идет на риск, вкладывает свои капиталы. Есть ли факты не умирающего образования, не разоряющихся, а процветающих сограждан? Три с половиной часа положительных эмоций, вселяющих веру. Характер и формы информации — самые разные. Суть одна: результативное, прогрессирующее дело. В конечном итоге мы попали в десятку. Россия, занимающаяся делом, стала смотреть «Деловую Россию». Мотором воплощения замысла была отличная команда рекламно-продюсерской компании «Видео-интернешнл» (Михаил Лесин — президент компании; Александр Акопов творческое «я» программы и Юрий Заполь — экономический и финансовый мозг команды, генеральный директор «Видео-интернешнл»). Но при чем здесь Марков? Дело в том, что программа была как бы совместной продукцией Всероссийской телерадиокомпании и РИА-НОВОСТИ, так как «Видео-интернешнл» базировалась на их производственных площадях и формально Михаил Лесин считался заместителем Маркова. Кстати, тот факт, что Владимир Марков поставил на этих ребят, говорит о его действенном прагматизме. К воплощению замысла Марков не имел никакого отношения, но… Тут работает ключевая фраза любой политической интриги: важен не факт, важно его истолкование. А потому герой не тот, кто творит, а тот, кто докладывает высшей власти о сотворенном. Не исключено, что, информируя Черномырдина о появлении ежедневного трехчасового цикла «Деловая Россия», Марков преподносил его как свое телевизионное детище, что в сознании премьера превратило Маркова в некоего телевизионного гения. Не случайно именно после появления «Деловой России» фамилия Маркова стала появляться в качестве кандидата на пост председателя ВГТРК в случае моей отставки. Эти несколько шагов в недавнее прошлое важны для понимания, как вершится повседневная политика, рождаются мифы.
Прибыв на дачу, в стенах которой создавались и эти незабвенные творения, именуемые докладами, записками, материалами к заседаниям правительства, пресс-конференциям, я, внимательно выслушав своих оппонентов, понял, что ничего, кроме страха не попасть в масть, здесь не присутствует. А еще я понял, что тяжелее всего среди них профессиональному журналисту Кононову — моему бывшему коллеге, ради которого я и согласился приехать, чтобы подтвердить правильность его взгляда на передачу. Мне ничего не оставалось, как сразу же перейти в атаку. При всей неприязни ко мне лично, эти важнозначимые чиновники вынуждены были признать, что в телевизионном деле я больший профессионал, чем они. Я сказал им, что в их распоряжении было более трех недель, чтобы испортить передачу, в чем они преуспели. «Моим коллегам, — сказал я, — к счастью, многое удалось исправить и вернуть в пределы того замысла, который и понравился премьеру». На слуг всегда надо давить именем хозяина. Никакого разговора о переносе передачи быть не может. Передача заявлена в программе. «Каждый должен заниматься своим делом», — процитировал я недавнее выражение премьера. И уточнил, что с этими словами главы правительства я категорически согласен: «Разрешите мне исполнять мои обязанности. Не делайте опрометчивых шагов. У вас всегда есть шанс во всем обвинить несговорчивого Попцова, не пренебрегайте этой возможностью». Передача о премьере вышла, была замечена зрителем и получила хороший рейтинг. Как ни странно, она понравилась и многим оппонентам. Теперь им ничего не оставалось, как сказать, что передача получилась такой именно в силу их вмешательства.
Эта история имела неожиданное продолжение. Буквально через неделю я встречался с премьером. Встреча состоялась в конце рабочего дня, премьер выглядел утомленным, был одет неофициально, в вязаный свитер. В определенной степени это становилось стилем Черномырдина. Неофициальность одежды располагала собеседника, и разговор получался неизмеримо более откровенным. Премьер мрачнел, когда у него что-то просили, и, наоборот, оживлялся, услышав интересную информацию. В этом смысле он был похож на президента. По лицу было видно, как человек устает от негативной информации. Черномырдин уже был вовлечен во все перипетии вокруг моей персоны. Был наслышан и об «антиельцинских» и о «античерномырдинских» настроениях Попцова. Это не вызывало у него реакции, и мне показалось, что если он и не знает точно, то догадывается, кто стоит за этим потоком дезинформации. А догадаться было нетрудно. Ибо дезинформацию о всех и вся готовили одни и те же лица. Не станем обелять власть предержащих, постараемся показать их. Практически никакой информации они не получают непосредственно: сам прочел, сам услышал, сам увидел. Любая информация поступает на их столы как опосредованная, отраженная, истолкованная, вычлененная и скомпонованная. Не всякий признается в этом. Черномырдин образца 93–95-го годов этим недугом непризнания еще не был заражен. В разговоре он
