– Чинзано, – ответила певица.
– Чинзано Тельме, как обычно, – велел Грегуар проходившему мимо гарсону.
Бло обратил внимание на взгляд однорукого.
– Кто это? – спросил он Фабра.
– Друг.
– Похоже, он к вам неравнодушен, – заметил Бло Тельме.
Она взмахнула ресницами, изображая удивление. Однорукий осушил свой стакан, наполнил его и снова выпил. К нему подошел другой мужчина, положил руку ему на плечо и что-то сказал. Однорукий вышел, не оборачиваясь.
Мужчина, подходивший к нему, приблизился к столику хозяев.
– Месье Ла Рока, – представил Фабр. – Комиссар Бло. Умный полицейский.
– Вы мне льстите, – улыбнулся Бло.
Пожимая руку Ла Роки, он встретился с его мрачным взглядом. «Вот тип, который отшил Бенда с его бандой», – подумал он.
– Ксавье сейчас не в форме, – тихо сказал Ла Скумун Тельме.
Она с понимающим видом покачала прекрасной белокурой головкой.
– Я вижу, ваш друг потерял левую руку. Очевидно на войне? – спросил Бло.
Это было почти утверждение.
– Что-то вроде того, – ответил Ла Скумун.
Благодаря «Зеленому часу» ему было на что жить, а присутствие Бло его нисколько не смущало. Он даже показался ему симпатичным. Легавый, являющийся в волчье логово, обладает незаурядной храбростью.
– Жаль. Он красивый парень, – заметил Бло.
– Потерять руку всегда жалко, – пробурчал Ла Скумун.
Особенно левую, если ты левша. Он посмотрел на Тель-му и снова спросил себя, любит она Ксавье или ей на него плевать.
Тельма поднялась, чтобы исполнить свой номер.
– Нам вас будет не хватать, – улыбнулся Бло.
Ему было всего сорок, в нем чувствовалась порода, а умное лицо было очень привлекательным.
– Хотите, пригласим пару красивых девочек? – предложил Грегуар.
– Спасибо… Я не могу задерживаться, – отказался Бло.
– Из-за мадам Бло, очевидно? – сыронизировал Фабр.
– На Набережной[13] полно работы. А по утрам мы подсчитываем трупы, – бросил Бло. – Ряды блатных редеют.
– Это облегчает вам работу, – заметил Ла Скумун.
– Они сами выбирают свою судьбу, – возразил Бло. – Жить проще.
Ла Скумун посмотрел в свой стакан.
– Жить, – эхом повторил он.
Бло немного подался вперед.
– Это не так уж неприятно.
– Когда как, – прошептал Ла Скумун.
Бло понял, что этот человек не простой телохранитель. Он возвышается над всеми, кто его окружает.
– Например, Бенда может жить. Это зависит только от него.
Казалось, Фабру и Грегуару не по себе. Они посмотрели на Ла Скумуна.
– Кто такой Бенда? – спросил тот.
– Близкий друг Фабра и Грегуара. Одно время не вылезал отсюда, – ответил Бло.
– Друзья моих друзей – мои друзья, – ровным голосом произнес Ла Скумун.
– Вы умеете дружить, это мне нравится, – сказал Бло, вставая.
Но Ла Скумун опередил его, потому что вошла Женевьев. Она оглядела толпу и быстро направилась к Ла Скумуну.
Все мужчины уставились на нее. Она стала еще красивей, чем была, еще женственней.
– Роберто, – сказала она, не обращая внимания на окружающих, – ты не мог бы пойти со мной?
– Извините, – обратился Ла Скумун к троим своим собеседникам, взял молодую женщину под руку и вышел в теплую тьму начинавшейся осени.
– Ксавье, – объяснила она, как только они оказались на улице, – стукнул кулаком по стеклу, порезался и не дает мне его перевязать. Повторяет, что ему конец. Это ужасно!
– Не волнуйся. У него просто депрессия. Пройдет.
Еще одна депрессия. Ксавье никак не мог прийти в себя. Женевьев и Ла Скумун подошли каждый со своей стороны к «крайслеру». Ла Скумун сел за руль и изнутри открыл дверцу Женевьев. Он купил эту машину у американцев однажды ночью после большой пьянки.
Глаза Женевьев были полны слез. Он поцеловал ее. Они спали вместе, и Ла Скумун собирался на ней жениться.
– Давай попытаемся остаться вместе, – заявил он ей однажды. – Я даже не возражаю оформить все по правилам.
Он любил ее и таким образом выражал свое чувство. Они жили втроем в одной квартире в многоэтажном доме на авеню Трюден.
Ксавье лежал в одежде на кровати и, казалось, спал. Порезанный кулак был обмотан носовым платком.
– Может, он спит, – прошептала Женевьев.
Ла Скумун сел возле друга и довольно резко потряс его за плечо.
– Ксавье!
Ксавье приподнялся на локте, но тут же снова упал.
– А, это ты… – произнес он.
Ла Скумун вставил ему в зубы сигарету и поднес прикурить.
– Давай поговорим, – предложил он. – Так больше продолжаться не может.
– Ты видел эту шлюху Тельму! – пробурчал Ксавье.
– Ты с ней спишь, это уже кое-что. А она не может бить мужиков по морде только за то, что они на нее глазеют.
– Это ее работа! Она же певица… Но будь у меня две клешни, мужики были бы поосторожнее.
Женевьев села в кресло возле лампы.
– Ты прямо ребенок, честное слово. Бенда и его банда отвалили, да или нет? – занервничал Ла Скумун.
– Это ничего не меняет.
– Ничего не меняет! Они установили в этом районе свой закон. Может, ты держишь их за трусов?
– Вряд ли я их сильно напугал. Это ты заставил Бенда отступить.
– Он знал, что ты со мной. Он не дурак и навел справки. Я назвал твое имя, и он не стал выяснять, одна у тебя рука или две, а отвалил.
– Можешь трепаться хоть десять лет. Я стал обузой. В одиночку не могу уладить ни одного дела.
– Да нечего улаживать! Ты что, забыл, откуда мы выбрались?
– Нет.
– А похоже, что забыл. Все, кто наталкивался на бомбу, погибли. Произошло только одно чудо – с тобой. Потом я думал, что вот-вот взлечу на воздух. Другие продолжали подрываться, а я уцелел. Так что давай не будем сегодня плевать на жизнь, ладно?
– Может быть, – пробормотал Ксавье, поправляя платок на руке.
– Мы выжили, получили помилование, нашли Женевьев и спокойно живем. В течение года ты трахал всех девок, каких хотел. А на эту Тельму залез через три дня после знакомства. Это совсем не плохо.
– Калеки вызывают интерес, – усмехнулся Ксавье.
– Калека? Кто калека? – медленно переспросил Ла Скумун, глядя в глаза другу.
