прокрался на цыпочках по пустым коридорам, ни залаяла во дворе ни одна собака.
Окно в комнате было единственным. Но и сквозь него в окружающей ментальной атмосфере явственно ощущалось присутствие заклятья на левитацию.
Свет разочарованно вздохнул: постановка такого заклятья потребовала бы от него не менее четырех минут напряженной работы. А след таинственного гостя простыл бы и за две. Бегать же в ночи по чужому дому стало бы занятием и вовсе глупым.
Угрозы по-прежнему не ощущалось. Поэтому Свет вздохнул, закрыл окно, погасил свечу и снова лег в постель.
Однако заснуть ему удалось нескоро.
14. Взгляд в былое. Порей Ерга.
Когда подошло должное время, мама начала привлекать сына к семейному делу. То есть к семейному – буде брать в расчет занятия деда Недели и его дочери. Однако торговля не вызвала у Порея ни малейшего интереса. В душе его – как-то незаметно для матери – в семейное дело превратилась профессия отца.
Злата немного посопротивлялась, но очень скоро убедилась, что сын ее, оказывается, достаточно упрям, чтобы настоять на своем.
– Весь в папочку! – сокрушенно сказала она деду Неделе и отступилась от Порея.
А потом выяснилось кое-что поважнее. Оказывается, Любим занимался с сыном не токмо рыбной ловлей да сбором черноголовиков. Злата с удивлением узнала, что сын ее владеет кое-какими ратными науками. А когда Порей в одном из крупных разговоров (раздраженная мать уже начала метать в сына молнии) заявил, что защищать Родину – не самое последнее занятие в подлунной, Злата вынуждена была сдаться.
Вскоре подошло еще одно должное время, и Порей убедился, что сын за отца не в ответе! Во всяком случае, на нем прошлые «подвиги» Любима не сказались, и, пройдя соответствующую подготовку в одной из учебных дружин министерства безопасности, Ерга-младший был направлен в Ключград.
Молодой рубежник оказался очень сметливым и внимательным работником, быстро проявил себя в службе, и вскоре никто уже не удивлялся, что карьера недавнего новичка так быстро пошла в гору. Не минуло и года, а он, быстро проскочив пару и секрет, уже командовал двадцаткой рубежников.
Непосредственное начальство всячески отмечало молодого человека, и вскоре Порея вызвал к себе командир линейного отряда. Напоил свежезаваренным чаем и поинтересовался, не желает ли устьюжанин связать с охраной рубежей свою дальнейшую судьбу.
Чутье подсказало оному устьюжанину попросить три дня на размышление, и подобной обстоятельностью он предрасположил командира к себе еще больше.
Через три дня Порей дал согласие, а еще через седмицу, срочно сдав служебные дела преемнику, уже катил экспрессом «Ключград – Псков» в школу младших воевод.
Через два лета встречным экспрессом он вернулся назад и тут же получил должность командира линейного отряда в Гельсингфорсе, городе, который в Чухонскую войну победоносно брал Любим Ерга. Те, кто помнил Любима, встретив Ергу-младшего, поражались, насколько сын похож на отца – так же красен; та же косая сажень в раменах; тот же густой бас, от которого заходилось в сладкой муке сердечко не одной девицы…
Впрочем, сын был похож на отца во всем, и оные сердечки быстро оказывались разбитыми, а впадавшие в зеленец претендентки на руку молодого ратника едва не накладывали руку на себя. Одна, впрочем, наложила, но Порей об этом даже не узнал – он и видел-то несчастную лишь однова, на каком-то балу, не обратив на нее ни малейшего внимания. Однако определенные выводы из отношений Любима Ерги и Златы Кладовой их отпрыск сделал, и ни одной из претенденток так и не удалось заполучить в распаленный зеленцом кладезь хоть толику воеводского семени – в отличие от отца Порей был осторожен и девиц с зелеными глазами к себе в постель не таскал.
И еще в одном сын оказался похож на отца – Порей, как и Любим, ни на грош не доверял словенским волшебникам. Он, правда, никогда не высказывал своего к ним отношения вслух – это было бы глупо, при существующей-то общественной структуре словенского общества, – но при любом служебном проколе волшебников на рубеже составлял рапорт для начальства таким образом, чтобы оные проколы были обязательно замечены. Получалось это у Порея само собой – как дышать или, к примеру, справлять мелкую нужду, – и буде бы его вздумали обвинить в предвзятости, младший Ерга был бы чрезвычайно возмущен. И тем не менее оная предвзятость существовала и в рапортах отчетисто проглядывала. Однако, судя по всему, подобное отношение линейного командира к волшебникам вполне устраивало руководителей министерства, потому как никто на нем Пореева внимания не заострял.
С годами, когда поднявшийся до должности принципала Ерга начал вдруг замечать, что у него имеются всякие печенки-селезенки (юные-то живут как бы без внутренних органов; синяки с царапинами – наружная мелочь, да и за болезнь не принимаются), появилась и новая причина для недоверия. Рубежник вдруг обнаружил, что хваленые лекари справляются с его обычными болячками не без труда и с полным напряжением своих скудных сил. А лекари, как всякому известно, суть несостоявшиеся волшебники, и вывод здесь напрашивается сам собой…
Поэтому, когда убили Пореева непосредственного помощника, волшебника Клюя Колотку, он не очень удивился случившемуся. А неспособность разобраться в деле столичных сыскников – один из которых оказался чародеем – и вовсе воспринял как должное. Прав был все-таки отец: Семарглово охвостье даром ест свой нескудный хлеб. Ишь сразу хвосты поджали. Ну что токмо Рюриковичи в них нашли?..
И не подозревай принципал, что к убийству Клюя Колотки приложил руки кто-то из варягов, ему бы и в голову не пришло слишком опасаться за свою жизнь. Ведь риск пасть от руки супротивника ходит рядом с рубежниками всю жизнь. Так устроен мир. И дошлых пасечников иногда кусают пчелы, а мастера-кузнецы обжигаются. Индо женщины время от времени умирают при родах, а ведь боги сотворили их тело исключительно приспособленным для детородства… Поэтому Порей сразу принял предложение чародея Смороды. До поры он понаблюдает со стороны. В общем-то Сморода ему нравился, изначально видно – уверен в себе человек (а Порей любил уверенных). Но одно другому не мешает; пусть побудет приманкой, а когда рыбка клюнет – поглядим…
Но вскоре ему тоже стало жутко. С дюжинным врагом он бы справился без труда. Но варяжские альфары – не чета словенским колдунам!.. Неведомый супротивник оказался крепким орешком, и не верить в его силу у Порея не было никаких оснований.
Эта вера все и решила.
15. Ныне: век 76, лето 3, вересень.
Свет оделся к завтраку и ждал гонга, когда еще раз прозвонил колокольчик.
– Входите, Радомира. Я одет.
Открылась дверь.
На пороге стояла вовсе не горничная – в гости явилась сама княгиня Нарышкина.
– Извините, чародей! Нам след поговорить.
Свет не дал удивлению владеть собой слишком долго.
– Слушаю вас, сударыня.
– Дело вот в чем, чародей… Не посчитайте меня негостеприимной, но мне представляется, что вам пора съехать из нашего дома.
На этот раз удивление владело Светом намного дольше, и княгиня, так и не дождавшись от гостя ответа, продолжила:
– Надеюсь, вы понимаете мою озабоченность… – Она замялась. – Наверное, вы и сами заметили странное поведение моей дочери. Снежана – девочка увлекающаяся, как и все в ее возрасте. Я желаю ей токмо счастья. А на какое счастье может рассчитывать девица, явно влюбленная в волшебника?
Неожиданно Света бросило в краску, и борьба с собой заняла у него еще несколько секунд. Одержав же над стыдом победу, он включил Зрение.
Аура у княгини была переполнена розовым – наверное, князь Белояр, в своем вчерашнем расстройстве, не уделил ночью супруге должного внимания, – но ничего особенного в ней не было. Ни ненависти, ни злобы…
– Думаю, теперь вам понятно, чародей, чем вызвана моя неучтивая просьба.
