Конь в малине

Я положил оружие на пол. Отныне этой женщине можно доверять. По крайней мере, пока она смотрит на меня такими вот глазами. Бывали в истории случаи, когда охранницы помогали бежать заключенным, в которых влюблялись.

– Кто за тобой следит, Инга?

– Понятия не имею.

– В самом деле?

Она промолчала.

Между нами вдруг появилась металлическая решетка. Как между охранницей и заключенным… И я знал, что с каждым моим вопросом эта решетка будет становиться все толще.

– Слушай, Инга. Внимательно слушай, девочка. С нашей последней встречи многое изменилось… Я ведь не тот, кем себя считал. Арчи Гудвин – всего лишь литературный герой прошлого века… Кто я такой, Инга?

– Не знаю, Максима, – прошептала она.

– Правда?

– Правда. – На ее лице появилось умоляющее выражение. – Полив… Раскатов велел мне забрать тебя у одного человека и привезти в «Прибалтийскую». Сказал, что проводится эксперимент совместно с американскими коллегами. Они присылают своего человека…

Вот теперь она точно лгала. И будет лгать все больше и больше, и эта ложь встанет между нами непреодолимой стеной. И если я не хочу, чтобы так случилось, не следует задавать определенного типа вопросы. К примеру – «А кто ты такая, Инга?» Время для подобных вопросов еще не наступило, в этом я был уверен, как в себе.

– Послушай, малышка… Мне нужно знать, кто я такой. Верю, что тебя в мою биографию не посвятили. Но ведь наверняка есть посвященные!

Она вновь отодвинулась, вжалась в уголок дивана. Было хорошо видно, как борются в ней совершенно противоположные желания: любовь толкала на помощь любимому, служебный долг заставлял помалкивать.

Так продолжалось несколько минут.

Я молча ждал. Интуиция подсказывала, что любые слова будут сейчас лишними. Инга должна принять решение сама, без уговоров – только таким решениям можно верить.

Наконец она вздохнула и придвинулась ко мне. Но не прижалась: нас по прежнему разделяла невидимая решетка.

– Наверное, Раскатову известно, кто ты такой.

– Наверное, – согласился я. – Но к Раскатову идти еще рано. Сначала надо узнать, кто он такой.

Инга покивала:

– Возможно, знает и тот человек, у которого я тебя забирала в прошлое воскресенье.

– Гипнотизер?

– Он не гипнотизер, он медик… – Инга сразу напряглась. – Я не хочу об этом говорить.

– Ну и ради бога, не говори!.. Кто он? Ты можешь вывести меня на него?

– Могу. Я знаю его имя. И кое-какие дополнительные сведенья. Через адресную службу его будет найти нетрудно.

– Ты сообщишь мне эти сведенья, рашен гёл? – Больше всего я боялся сейчас давить.

– Нет, – решительно выпалила она и только теперь прижалась к моему плечу. – Мне страшно за тебя, Максима! Если я скажу имя этого человека, ты непременно отправишься к нему один, а мне кажется, что я должна быть при этом с тобой.

– Почему?

Она погладила рукой мой затылок:

– Не знаю. Мне просто так кажется. Я не могу пустить тебя туда одного!

Решетка между нами истончалась, таяла, испарялась.

– А я не могу взять тебя с собой! Неужели ты не понимаешь, чем это грозит?

– Конечно, понимаю! Если Раскатов узнает, что на того человека ты вышел с моей помощью, у меня будут неприятности.

– Если мои подозрения окажутся верны, у тебя будут очень и очень большие неприятности.

Она взяла меня за руку:

– Скажи, америкен бой, ты веришь в интуицию?

– Да, верю.

– А веришь ты, что я – опытный в своем деле человек?

– Смотря какое дело ты считаешь своим…

– Это пока не важно… Веришь?

– Верю, – сказал я.

Она грустно улыбнулась:

– Так вот эта самая интуиция говорит мне, что если я пущу тебя к тому человеку одного, у меня будут очень-очень-очень большие неприятности. А потому я завтра сама узнаю его адрес, и мы отправимся туда вдвоем. Либо не отправимся вовсе.

– Но…

– Никаких но! Тут я тебе выбора не оставляю. Желаешь узнать, кто ты такой, едем вместе. – Грустная улыбка превратилась в лукавую. – Я, может, тоже хочу узнать, кто ты такой. Может быть, ты женат и успел завести четверых детей. Может, мне через день-два придется отбивать тебя у какой-нибудь красотки с вот таким вот бюстом, конь в малине!

– Не думаю, чтобы у тебя тут возникли хоть какие-нибудь проблемы, – сказал я и поцеловал ее в губы.

Теплые Ингины руки обвили мою шею, и решетка рухнула окончательно.

– Останешься?

– Конечно, – сказал я и принялся расстегивать пуговицы на голубом халате.

А потом мы сплелись в клубок и не расплетались до тех пор, пока она не взмолилась: «Хватит, миленький, хватит!»

Когда она оторвалась от меня и встала с дивана, я спросил:

– Как мы завтра встретимся? За тобой все время хвост. И даже не один.

Она склонилась надо мной, чмокнула в щеку:

– Второго хвоста завтра не будет, я позабочусь об этом. А от первого – уйду. Не волнуйся, я, словно ящерица, умею сбрасывать хвосты.

– Ты очень милая ящерица.

Она счастливо рассмеялась и отправилась в ванную, а я подобрал с пола голубой халат, прикрылся и закурил.

Часы показывали без четверти час. На сердце было легко и свободно, как будто несколько минут назад, распиная податливую Ингину плоть, я разрядил не только тело, но и душу. Я размышлял о том, что случилось с «диверсантом» в последние два дня, и меня переполняла уверенность: все идет как надо! Главное, однако, чтобы уверенность не переросла в самоуверенность – на этом сгорали многие, безошибочные на первый взгляд расчеты. А потому надеяться на Ингино умение сбрасывать хвосты не будем. Береженого бог бережет!..

Я раздавил окурок в пепельнице. Береженого бог бережет! Ум хорошо, а два лучше! Семь раз отмерь – один отрежь!..

– Не воспользоваться ли нам постельным бельем? – сказала Инга, вернувшись в комнату. – Боюсь, америкен бой, мой халатик маловат для того, чтобы под ним смогли поместиться двое.

– Даже лежа друг на друге?

– Даже лежа друг на друге, конь в малине!.. Твои здоровенные плечи еще можно укрыть подолом, но мне в бока все равно будет поддувать.

– Ладно, – согласился я, – давай одеяло. Твои бока надо беречь. Такие бока на дороге не