Охранник схватил ее за руку:
– Куда вы? Назад!
Большего мне и не надо было. Левой рукой я схватил старуху за воротник халата, оторвал от себя, а правой выдернул из кобуры родимого «етоича». Мгновение, и дуло уперлось мамаше в левый висок.
Дальнейшее было просто. Увидев пистолет, Альбина застыла с расширенными от ужаса глазами. Повинуясь моим приказам, охранник положил стерлинг на пол, ногой отбросил оружие в дальний угол. Я стащил мамашу с себя, поднялся на ноги, галантно предложил пожилой женщине руку. Она, правда, моей галантности не оценила, встала сама, придерживая на груди оставшийся без пуговиц халат. Потом вся наша дружная компания проследовала в комнату, где я приложил охраннику рукояткой пистолета по затылку. Сдержанно приложил – убивать его вовсе не хотелось. Затем подтащил бесчувственное тело к батарее парового отопления и приковал браслетом к трубе. Все это время мамаша и дочка сидели на диване, вцепившись друг другу в плечи и с ужасом следя за моими боевыми действиями.
Разобравшись с охранником, я повернулся к ним:
– Ну вот, дамочки! Больше он нашей беседе не помешает.
И тут нервы старой ведьмы не выдержали. С воплем: «До-о-очушка, он убьет тебя! Беги-и-и!» – старуха бросилась на меня, норовя вцепиться скрюченными пальцами в лицо. Пришлось ударом по голове уложить на пол и ее.
– Мамочка! – завопила Альбина, вскакивая с дивана.
– Сидеть! – Я направил пистолет ей в лицо.
Она тут же угомонилась, забралась на диван с ногами, сжалась в комочек. Я опустился возле мамаши на одно колено, пощупал пульс на шее. Старая ведьма была жива.
– Ничего с нею не сделалось. – Я сел в кресло возле стола. – А теперь поговорим.
Как и в первую нашу встречу, Альбина быстро пришла в себя. Спустила ноги с дивана, сжала кулачки, пронзила меня бешеными глазами.
– Нам не о чем говорить!
– Вот как?.. А о детях, которых вы убили с помощью доктора Марголина.
– Это ложь! Я никого не убивала!
– Вот как?.. Тогда поговорим о «рубашках», которые вы с них сняли.
Лицо ее на мгновение перекосилось от страха. А потом она закрыла глаза и протянула в мою сторону растопыренные пальцы. Вздрогнула. Открыла глаза – в них вновь стоял смертный ужас.
– Как… Как вам удалось воспользоваться той «рубашкой»? Это же невозможно… Если только вы… вы… вы… – Ее заклинило: она все поняла.
– Да, я отец ребенка, которого вы с Марголиным убили год назад. Я муж Екатерины Савицкой.
Она вновь быстро взяла себя в руки.
– Муж объелся груш… Между прочим, ваша любезная Катя весь этот год наставляла вам рога.
Я усмехнулся:
– Мне это известно. Как и многое другое. Я прочитал дневник Виталия Марголина.
– Он вел дневник? Вот дурак!
Слово «дурак» прозвучало вовсе не как оскорбление: похоже, эта женщина все еще любила своего подельщика.
– Это вы сказали моей жене, что он убил обоих ее детей: моего и Марголинского?
– Ничего я никому не говорила! У вас нет никаких доказательств. Вам не поверит ни один следователь, ни один суд!
Да, внутри этой хрупкой женщины скрывался стальной стержень.
– Для суда, каким я собираюсь судить вас, не нужны никакие доказательства!
Это ее проняло.
– Вы… Вы собираетесь убить меня?
– Пока что я задаю вопросы. Как говорят у ментов, чистосердечное признание может быть учтено судом.
Она кусала губы и пожирала меня ненавидящим взглядом. Я молча ждал, недвусмысленно поигрывая пистолетом. Наконец не выдержал:
– Кстати, не надейтесь на помощь со стороны Павла Ивановича Поливанова. Или Раскатова – не знаю уж, как он вам представлялся. Он отвечать на вопросы не хотел и теперь мертв.
Ненависти во взгляде рыжей прибавилось. Желания говорить – ничуть.
Тогда я встал, подошел к ней.
– Даю вам пять секунд! – И приставил к ее лбу пистолет.
Альбина вздрогнула и сразу обмякла, будто этим прикосновением я выдернул из нее дававший силы стержень.
– Ладно, – сказала она хрипло. – Задавайте ваши вопросы.
– Один уже задан! – Я вернулся в кресло.
Она судорожно вздохнула:
– Да, это я сказала Савицкой про детей. Это я присушила к ней Виталика, а потом оказалось, что я не могу справиться с собственным колдовством. Я думала, что после моего рассказа между ними все будет кончено. Мне и в голову не приходило, что Савицкая решится на убийство. Такая слабохарактерная женщина…
Конечно, ей и в голову не могло прийти: ведь сама она понятия не имела, что такое материнские чувства… Но этого я говорить не стал, просто спросил:
– Кто спрятал труп в подвал? Вы?
– Нет, конечно. Я находилась в приемной, с пациентками… Виталия я чувствовала лучше других мужчин. И сразу поняла, что он умер. Бросилась в кабинет, там пусто. Видно, он повел Савицкую вниз. Мне стало жутко, но я спустилась туда. Дверь оказалась закрытой. Кода на замке я не знала, Виталий его систематически менял. Но сразу ощутила, что он там, за дверью, мертвый. Если бы я смогла войти, разве оставила бы шкатулки?.. Наверное, Савицкая была еще в подвале. Но я перепугалась так, что ничего не соображала. Знала лишь, что надо срочно исчезнуть, поскольку… поскольку… – Она запнулась.
– Поскольку решат, что доктора убили вы, – закончил я.
– Да. – Она затеребила рукав халатика. – В клинике все знали, что мы в последние дни часто ругались… Конечно, бежать было глупо, но я в тот момент почти ничего не соображала. Смерть Виталия слишком на меня подействовала! Ведь я его любила, несмотря на все раздоры! У меня хватило сил на то, чтобы попросить Наталью Петровну, нашего администратора, принять оставшихся пациенток и подписать у нее заявление на отпуск.
– А как вы объяснили Екатерине Савицкой, почему Марголин убил ее детей?
Альбина помолчала некоторое время, словно раздумывала, говорить ли правду.
– Про первого… про вашего сказала, что Виталий убил его из ревности. Что он уже тогда решил к ней подклеиться, и ребенок был помехой. К тому же убитая горем женщина всегда склонна отвечать на чувства того, кто проявляет о ней заботу… А про второго она и не спрашивала. Хватило одного. Тем более что я рассказала, будто все это время Виталик спал и со мной. Конечно, если бы Савицкая любила его, она бы не поверила. Но она его не любила по-настоящему, просто хотела выйти замуж.
– Откуда вы знаете?
Она улыбнулась грустной улыбкой:
– Чтобы отличить любящую женщину от нелюбящей, не нужно быть ведьмой… Это вы мне звонили насчет шкатулок?
– Да, я. Но вы, наверное, уже поняли, что я не собираюсь их продавать.
– Поняла. – Она вздохнула. – Если вы меня не убьете, я инициирую «рубашки», и вы сможете их продать. Клиентов найдем.
Я усмехнулся: торговка до мозга костей, она пыталась теперь купить и меня.
– А без инициации?
– Без инициации они наденутся только на детей до трех лет или на таких, как вы.
– Ладно, – сказал я. – Об этом поговорим позже. (Она сразу воспрянула духом.) Не думаю, что вам можно верить. Вы ведь пытались убить меня!
