небольшой ручеек, где можно купаться. Ночью в этом винограднике бродят своры псов. Они движутся, как индейское племя, стаями по двадцать – тридцать собак. Однажды я еще лежу в кровати, когда в комнату заглянула огромная собака, поставив лапы на подоконник. За ней стали заглядывать и другие собаки – всего около пятнадцати штук. Когда я прогнал их, они, даже не лая, печально потрусили прочь, чтобы продолжить свою бесконечную прогулку.
Недостатка в еде нет. Мы живем прекрасно, поскольку получаем жалованье в леях и, даже несмотря на то, что купить здесь почти нечего, всегда берем яйца. Постепенно почти все наше жалованье начало уходить на их покупку. Лейтенант Штелер установил среди офицеров рекорд по потреблению яиц; он покупает их в огромных количествах. В те дни, когда недостаток бензина вынуждает нас оставаться на земле, этот новый источник энергии подвергается интенсивному испытанию – вся эскадрилья, как один человек, приступила к физическим упражнениям; обычно это кросс по пересеченной местности, гимнастика или, конечно, футбол.
Для меня эти упражнения еще недоступны, поскольку ноги еще не зажили, а при резких движениях дает знать о себе раненое плечо. Но для эскадрильи в целом эти дополнительные физические упражнения являются превосходным отдыхом. Кое-кто – и я среди первых – использует дополнительное свободное время для прогулок в горах или для каких-либо других спортивных упражнений.
Обычно нас отвозят на аэродром рано, чтобы мы могли сделать первый свой вылет где-то между четырьмя и пятью часами. На дальней стороне города мы часто въезжаем в огромное стадо овец с шествующим впереди ослом. Глаза осла почти полностью покрыты длинной и беспорядочной гривой; нас удивляло, как он ухитряется видеть. Из-за этой гривы мы назвали осла Затмение. Однажды, с трудом протискиваясь через стадо, мы в шутку дернули осла за хвост. Этот толчок вызвал целую серию последствий. Поначалу осел начал дико лягаться, как настоящий необъезженный жеребец, затем, видно вспомнив, кто он такой, замер неподвижно, после чего трусливое сердце подсказало ему, что лучше смыться, – и осел понесся прочь с быстротой ветра. Оставленное на его попечение стадо не понимает, что происходит, и причины, по которым осел лягается. Когда овцы увидели, как убегает осел, ими овладел страх, и они бросились галопом вдогонку за ним… Во время вылета мы встречаем сильное сопротивление – но нам все равно, поскольку у нас перед глазами все еще стоит устроенное животными комическое представление, и наши сердца полны радостью жизни. Это веселье позволяет забыть о грозящих нам опасностях.
Нам поручают задачи на сравнительно стабилизировавшемся участке фронта, где, однако, постоянно прибывающие подкрепления показывают, что Советы стремятся проникнуть в сердце Румынии. Район наших операций простирается от деревни Тыргу-Фрумос до плацдармов на Днестре южнее Тирасполя. Большая часть боевых вылетов совершается в район севернее Ясс между этими двумя точками – здесь Советы пытаются выбить нас с высот, окружающих Карбити около Прута. Самые отчаянные бои в этом районе разыгрались у развалин замка Станца на так называемой Замковой горе. Здесь русские несколько раз захватывают наши позиции, но мы снова их отбиваем.
К этому району Советы постоянно подбрасывают огромные резервы. Много раз мы атакуем речные мосты в этом районе; при этом мы летим над Прутом к Днестру, над Кишиневом и далее на восток. Мы надолго запомним эти названия – Кошица, Григориополь и плацдарм у Бутора. Короткое время на нашем аэродроме размещаются товарищи из 52-го истребительного. Ими командует майор Баркхорн, знающий свою работу от «а» до «я». Истребители часто сопровождают нас на боевые вылеты, и это создает им бездну трудностей, поскольку недавно появившиеся у противника новые «Як-3» время от время показывают свои возможности. У авиагруппы есть запасной аэродром в Яссах, откуда легче патрулировать воздушное пространство над линией фронта. Командир группы часто появляется на передовой для наблюдения за взаимодействием его подразделений с наземными войсками. Его пост снабжен радиопередатчиком, который позволяет связываться и с воздухом, и с землей. Пилоты истребителей говорят друг с другом и со своим командиром; пилоты «Штук» общаются между собой, со своим офицером связи на земле и с другими. Обычно мы пользуемся разными длинами волны. Хочу вспомнить забавный случай, о котором рассказал командир группы во время разбора полетов, – этот случай хорошо иллюстрирует его заботу о своих «овечках». Командир видел, как наша эскадрилья подлетает к Яссам. Мы направлялись на север, нашей целью были объекты в районе замка, которые армейское командование хотело нейтрализовать с нашей помощью, указывая цели с земли. Мы встретились над Яссами – но не с нашими истребителями, а с крупным подразделением самолетов «Ла». Через несколько секунд в небе началась бешеная суматоха. Медлительные «Штуки» с трудом могли соревноваться с быстрыми, как молнии, русскими истребителями, особенно если учитывать, что наш полет замедляли бомбы. Капитан нашей авиагруппы наблюдал за боем со смешанными чувствами – и он случайно подслушал следующий разговор. Штурман 7-го звена, решив, что я не вижу идущий на меня снизу «Ла-5», выкрикнул: «Оглянись, Ханнельоре, один из них собирается тебя сбить!» Я уже заметил этот самолет, но для маневра время еще не настало. Я не люблю вопли по радио – они расстраивают экипажи и мешают методичному выполнению задачи. Потому я ответил: «Тот, кто меня собьет, еще не родился».
Это была не бравада – я хотел показать пример самообладания другим пилотам, поскольку спокойствие в подобных обстоятельствах действует на всех отрезвляюще.
Командир завершил рассказ этой истории широкой улыбкой.
– Когда я услышал это, то больше не волновался за вас и ваше подразделение. В самом деле, в этой неразберихе можно было найти что-то забавное.
Сколько раз позднее на инструктажах я давал наставление пилотам:
– Любой, кто оторвется от меня, будет сбит истребителем. Любой отставший станет легкой добычей и не сможет полагаться на поддержку. Таким образом, держитесь рядом со мной. Зенитки часто промахиваются. Если вам не везет, то на вас все равно упадет плитка с крыши или вы вывалитесь из трамвая. К тому же на войне нужно рисковать.
Бывалые пилоты уже знали мои взгляды и принципы. Когда я учил новичка, они прятали улыбки и думали: «Возможно, он прав в этом». Тот факт, что мы практически не несли потерь из-за истребителей, подкреплял мою теорию. Новичкам следовало преподать несколько основных истин прежде, чем они отправятся к линии фронта.
К примеру, через несколько дней мы вылетели на боевое задание в тот же район – и снова были атакованы многочисленными вражескими истребителями. Недавно прибывший лейтенант Рем, перейдя в пикирование следом за своим ведущим, отрубил ему хвост винтом и повредил свой винт. К счастью, ветер отнес экипажи к нашим позициям. Мы выстроились в круг и охраняли спускающихся до самой земли, поскольку советские истребители стали регулярно открывать огонь по выбросившимся летчикам. Через несколько месяцев полетов с эскадрильей лейтенант Рем стал первоклассным летчиком, возглавлявшим во время боевых вылетов часть эскадрильи, а иногда и всю эскадрилью. У меня всегда сохраняются теплые чувства по отношению к тем, кто медленно учится.
Лейтенант Швирблат оказался не столь удачлив. На его счету было 700 боевых вылетов, за которые он был награжден Рыцарским Железным крестом. Ему пришлось в зоне нашей цели сделать вынужденную посадку после попадания снаряда. Лейтенант потерял левую ногу и несколько пальцев. Нам доведется воевать вместе в финальной фазе войны.
У нас нет передышки – ни в районе к северу от Ясс, ни к востоку, где русские захватили плацдарм через Днестр. Три самолета вылетели однажды в полдень в район, где Днестр делает петлю – между Кошицей и Григориополем – и где большое число танков «Т-34» прорвали нашу оборону. Меня сопровождают на бомбардировщиках лейтенант Фикель и унтер-офицер. Предполагается, что над петлей нас будут ждать наши собственные истребители. Приближаясь к месту, я замечаю истребители, низко летящие в районе цели. Поскольку я оптимист, то заключаю, что летят наши, и направляюсь к району цели, отыскивая танки. И тут вдруг понимаю, что истребители – это не наше сопровождение, это иваны. А мы по своей глупости уже оставили строй, разыскивая цели. Двое моих спутников не могут быстро догнать меня, и движутся они очень медленно. Поскольку беда не приходит одна, то сегодня иваны очень жаждут драться; это желание возникает у них нечасто. Очень скоро самолет унтер-офицера вспыхивает огнем и, уходя на запад, превращается в факел. Лейтенант Фикель докладывает, что он тоже подбит и должен уходить. Ко мне на хвост садится пилот «Ла-5», который явно знает свое дело; неподалеку от него еще несколько истребителей. Что я ни делаю, я не могу стряхнуть «Ла-5» с хвоста – он выпустил закрылки, чтобы
