освещенный зал и темные объемистые фигуры, сидевшие в креслах; только все это расплывалось, словно он смотрел против солнца. Глаза у него слезились. Соленая капля скатилась по красной дуле, торчащей посередине его лица. Тонино почувствовал, как ликует тот негодяй. Он, конечно, решил, что Тонино плачет. Тонино очень злился, но и был доволен: похоже, этого мерзавца легко провести на его же собственных подлых штуках. Прищурившись, Тонино силился, несмотря на слепящий свет, разглядеть негодяя, но увидел только резьбу под самым потолком освещенного зала. Это был Капронский Ангел; одна его рука была поднята для благословения, в другой он держал свиток.
Тут Тонино развернуло в обратную сторону, и перед ним предстала Джуди. И тут же исчезла передняя стена виллы и открылась комната, которую он уже знал; ее освещала красивая люстра.
Джуди шла по сцене, держа на руках белый сверток — спеленатого младенца. На ней были голубая ночная рубашка и голубой чепец. Посередине ее лиловато-розового лица торчал большой нос, почти такой же красный, как у Тонино. Однако глаза по обе стороны этого носа были глазами Анджелики, только попеременно моргавшими и широко распахнутыми от ужаса. Умоляюще глядя на Тонино, она пронзительным голосом прокричала:
— Мне нужно уйти, мистер Панч. Вы уж понянчите младенца!
— Не хочу я нянчить младенца! — так же пронзительно прокричал Тонино.
На протяжении всей этой дурацкой перепалки Тонино видел, как Анджелика моргает ему, умоляя придумать заклинание, которое покончило бы с этим издевательством. Но он, конечно же, ничего не мог. Наверное, ни Ринальдо, ни даже Антонио не сумели бы снять чары такой силы. «Капронский Ангел! — взмолился Тонино. — Помоги нам!» Мысль об Ангеле приободрила его, хотя заклятие по-прежнему действовало, ничто его не отменило. Анджелика вложила в руки Тонино младенца и скрылась из виду.
Младенец заплакал. Тонино обрушил на него град брани, потом взял белый сверток за нижний длинный конец и, грохнув о помост, вышиб крикуну мозги. Этот младенец был куда реальнее Пса Тоби. Возможно, он и был только картонным, но дергался, махал руками и орал невыносимо. В какой-то момент Тонино чуть ли не показалось, что у него на руках младенец кузины Клаудии. Это привело его в такой ужас, что он, качая и подбрасывая его, стал, сам того не осознавая, повторять слова «Капронского Ангела». И пусть это были неверные слова, но Тонино чувствовал — какое-то воздействие они оказывали. И когда он в конце концов швырнул белый сверток через передний край сцены, он смог различить там внизу натертый до блеска пол. А когда посмотрел на хлопающих ему зрителей, увидел их также достаточно четко.
Первый, кого он разглядел, был герцог Капронский. Он сидел на золоченом стуле в сверкании своих пуговиц и во все горло хохотал. Тонино подивился, как он может так взахлеб смеяться над тем ужасом, какой творился на сцене, пока не вспомнил, что сам десятки раз стоял и хохотал до колик над точно такими же сценками. Но там действовали только куклы-марионетки. И тут до него дошло, что герцог считает их с Анджеликой марионетками. Он смеялся, восхищаясь мастерством кукольника.
— Ах, умница! — орал Тонино, вынужденный пускаться в пляс, хотя ему меньше всего этого хотелось. Но, танцуя, он внимательно вглядывался в остальных зрителей, стараясь распознать тех, кто знал, что он не марионетка.
К его ужасу, таких была добрая половина зала. Тонино прочел понимающий взгляд на лицах трех важных мужчин, окружающих герцога, и такой же взгляд на искусно подмазанных лицах двух дам, сопровождавших герцогиню. Что же до самой герцогини, то, как только Тонино увидел ее приподнятые от удовольствия брови и загадочную полуулыбку, так сразу сказал себе — она! Это ее рук дело! Он посмотрел ей в глаза. Да, она была волшебницей. Вот что тревожило его в ней, когда он видел ее прежде. И герцогиня заметила его взгляд и ухмыльнулась, уже не таясь: ведь Тонино ничего не мог против ее чар сделать.
Вот когда Тонино по-настоящему испугался. Но тут на него опять налетела Анджелика с огромной палкой в руках, и времени подумать у него уже не было.
— Что ты сделал с ребенком? — проорала Анджелика.
И принялась дубасить Тонино палкой. Удар сыпался за ударом. Один больнее другого. Тонино упал на колени, но палка продолжала гулять по нему. Он видел, как шевелятся у Анджелики губы. И хотя она не переставая орала дурным голосом: «Я покажу тебе, как убивать младенцев!» — ее губы складывали слова «Капронского Ангела»: она явно знала, что их ждет.
Тонино тоже повторял про себя слова «Ангела», пытаясь сжаться в комок на полу. Только это ему не помогало. Невидимая сила заставила его вскочить, вырвать палку у Джуди и начать избивать Анджелику. Он видел, как хохочет герцог и улыбаются придворные. На лице герцогини теперь играла широчайшая улыбка, потому что Тонино, конечно же, предстояло забить Анджелику насмерть.
Тонино попытался так действовать палкой, чтобы удары задевали Анджелику только слегка. Пусть она Петрокки и совершенно невыносимая девчонка, но таких побоев не заслужила. Но палка подымалась и опускалась сама собой, и руки Тонино вместе с ней. Анджелика упала на колени, потом распростерлась ничком. Ее вопли удвоились, а немного спустя ее голос замолк. Она лежала на помосте, свесив голову через край, — безжизненная марионетка. Тонино оказался вынужден спихнуть ее вниз в пустое пространство между лжевиллой и сценой. «Бух!» — донесся до него далекий звук, когда она упала. И тут же, сам того не желая, он пустился в пляс — весело прыгал и скакал по помосту, а герцогиня и герцог, запрокинув голову, от души смеялись.
Тонино ее ненавидел. Он был так взбешен и чувствовал себя таким несчастным, что даже не возроптал, когда появился картонный Полицейский, тоже вооруженный палкой, и погнался за ним. Тонино налетел на него, словно перед ним была герцогиня, а вовсе не картонная кукла.
— Как вы, Лукреция? Хорошо себя чувствуете? — услышал он слова герцога, обращенные к герцогине.
Тонино скосил глаза в ее сторону, нанося мощный удар по картонной каске Полицейского, и увидел, как вскинулась герцогиня, когда палка опустилась. И его не удивило, что Полицейского мгновенно убрали, а он оказался вынужденным выкидывать коленца и что есть мочи орать. «Ах, умница!» — в тысячный раз, как ему казалось, гремел он. Герцогиня вкладывала частичку себя в каждую куклу, заставляя их работать. Но ему нельзя было показать, что он это знает. И он скакал и грохотал, притворяясь изо всех сил испуганным, и не спускал глаз с изображения ангела, вырезанного высоко над дверью в зал.
Теперь появилась марионетка Палач с головой, накрытой капюшоном. Он тащил на себе маленькую деревянную виселицу, на которой болталась веревочная петля. Не прекращая скакать и прыгать, Тонино насторожился. Вот когда герцогиня прикончит его, если он не будет начеку. С другой стороны, коль скоро представление «Панч и Джуди» пойдет так, как положено, у него, Тонино, есть шанс прикончить герцогиню.
И дурацкая сцена началась. Так отчаянно трудиться Тонино никогда в жизни не приходилось. Мысленно он продолжал повторять слова «Ангела» — как молитву, но и как уловку, чтобы герцогиня не поняла, что он собирается предпринять. Одновременно он гневно и мстительно обдумывал всю тактику, помня, что Палач — не просто марионетка, а сама герцогиня. И еще тщательно обдумывал реплики мистера Панча, в которых ему нельзя было ошибиться.
— Давай, мистер Панч, — хрипел Палач. — Всовывай голову в петлю, и все.
— А как мне ее туда всунуть? — спрашивал мистер Панч, он же Тонино, строя из себя дурачка.
— Вложи голову вот сюда, — хрипел Палач, просовывая руку в петлю.
Мистер Панч-Тонино, собрав всю свою хитрость, прикладывал голову к петле сначала с одной стороны, потом с другой:
— Вот так? — И, представляясь полным идиотом: — Нет, не пойму, как мне это сделать. Ты уж сам мне покажи.
То ли герцогине захотелось поиграть на нервах Тонино, то ли она тоже пыталась взять его на хитрость, но они разыгрывали эту сцену по многу раз. И каждый раз Палач вдевал в петлю руку, показывая мистеру Панчу, что от него требуется. Тонино не решался взглянуть на герцогиню. Уставив глаза на Палача, он усиленно размышлял. Да, это герцогиня! И он ни на минуту не переставал читать про себя «Ангела». Наконец, словно желая прийти ему на помощь, стал проявлять нетерпение герцог.
— Давай, мистер Панч! — крикнул он.
— Так покажите же как! Вденьте голову в петлю, — как можно убедительнее взмолился мистер Панч- Тонино.
— Ну, так уж и быть, — прохрипел Палач. — Раз ты такой недоумок... — И он вдел свою картонную
