шел на поправку у него изменился цвет лица, рана в плече не беспокоила.
Ночью Эбби спала мало. Боясь потревожить больное плечо Майка, она лежала, не шелохнувшись, прижавшись к нему, и ее пальцы блуждали по сонному телу, чтобы навсегда запомнить каждый его уголок… Потом она долго и пристально вглядывалась в родное лицо…
На следующее утро Майк вызвал к себе Руфь, чтобы обсудить дела. Ей предстояло управлять «Лакомствами Арлена» в течение недели, которую, но предписанию врача, Майк должен был провести дома. Эбби подумала, что он наверняка уединится с Руфью на несколько часов… Она почувствовала острый укол ревности: ведь Руфь еще могла добиться исполнения своего желания и завладеть вниманием Майка, поскольку совсем скоро Эбби здесь не будет.
Пока Майк читал газету, Эбби прошла на кухню, где Ханна мыла посуду после завтрака.
— Я хочу попросить вас об одной любезности, — промолвила она, с трудом подавляя слезы.
— Мне это не нравится, — говорила Ханна, сердито качая головой. Она вела спортивный автомобильчик по проходу Каджон через горы Сан-Бернардино. — Прошлой ночью мне приснился ужасный сон, будто ты поехала в пустыню и не вернулась.
— Я же не возвращаюсь в пустыню, — ответила Эбби. — Просто мне нужно кое-что сделать на одной исторической стоянке в этом горном проходе.
Она вздохнула, наблюдая, как пролетает дорога мимо взбирающейся в гору машины. Возможно, ей больше никогда не доведется путешествовать так быстро… Взглянув вверх, Эбби увидела в сверкающем голубом небе слабый серебряный проблеск и, закусив губы, подавила новый вздох. Так ей и не довелось покататься на реактивном самолете.
Тем не менее она с твердой решимостью ждала будущего: у нее был шанс спасти жизнь человека.
Еще утром Эбби собрала свои старые вещи и упаковала их в сумку: платье, в котором она прибыла сюда, в это время, шляпку и ботинки. Косметику, футболки и джинсы она с собой не взяла.
— Вот здесь, — сказала она Ханне, заметив нужный съезд с автострады.
Хотя в пустыне могло и не оказаться старинных окаменелостей, но Эбби надеялась, что древняя индейская стоянка обеспечит подходящую волшебную среду. Точнее говоря, она была в этом уверена: разве в дневнике Люси не записано, что Эбби вернулась в обоз в этих краях?
Ханна остановила машину у железнодорожной колеи — так указала Эбби. А когда Эбби, перекинув через руку ремешки своей холщовой сумки, выбралась из машины, Ханна последовала было за ней.
— Нет-нет, — возразила Эбби, загораживая ей выход из открытой дверцы машины. — Вы должны оставить меня здесь и вернуться к Майку.
Ханна удивленно посмотрела на Эбби.
— Что ты имеешь в виду… как это — оставить тебя здесь?
Эбби ничего не ответила, но удержать слез ей не удалось.
— Значит, сон мой оказался верным! — На миг Ханна просияла, но потом на лицо набежала тень. Шмыгая носом, она крепко и утешающе обняла Эбби. — Я буду скучать по тебе. И все мы будем… — Она отстранилась, кусая ярко-красные губы. Как бы про себя промолвила: — Майку-то я что скажу, черт подери?
— Скажите ему… скажите, что я его люблю, — ответила Эбби. — Скажите ему, что я еще…
Эбби сдержалась и не стала говорить, что вернется. Она не имела права давать такие обещания.
Правда, было у нее одно утешение: ей предстояло снова увидеть свою семью.
— Скажите Майку, что я буду думать о нем.
И, в последний раз обняв Ханну, она побежала прочь по тропке.
Перейдя через ручеек, Эбби вскоре нашла древнюю индейскую стоянку. Правда, от нее мало что осталось: лишь круглые выемки в земле. Вынув из сумки карты, дотянулась рукой до небольшого камешка, покрытого окаменелыми морскими существами и лежавшего на самом дне сумки. Она купила его, когда в последний раз посещала магазин «Природа» пару недель назад.
Сев посередине одной из выемок, Эбби прикоснулась рукой к земле, другой крепко сжала свой камешек. Удастся ли ей вызвать ту колдовскую силу, которая позволила ей совершить путешествие в это время.
— Пожалуйста, — проговорила она, — позвольте мне вернуться туда, откуда я пришла. Там в моей помощи нуждаются люди.
Она сосредоточилась на камешке с окаменелостями. Через некоторое время почувствовала покалывание по всему телу и легкое головокружение. Земля стала покачиваться и уходить из-под ног. Казалось, что все вокруг пришло в движение. Ветер вздымал вверх песок и листья, но Эбби уже ничего не видела.
Беспомощно повалившись на бок, она потеряла сознание.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
1858 г.
Эбби услышала шум обоза, который эхом растекался в каньонах. Услышала поскрипывание стареньких осей о колеса, беспорядочный глухой топот копыт скота, перекрикивание мужчин…
Очнувшись на древней индейской стоянке, Эбби уже несколько часов брела по извилистой грязной тропке, прижимавшейся к краю выветрившейся от времени горы. Проводником Эбби было ее особое чутье.
Передвинув ремешок своей сумки к изгибу локтя и неловко поддернув бежевую юбку, Эбби прибавила шагу, а потом побежала. Вскоре она увидела задок последней повозки. Ее изодранное брезентовое покрытие колыхалось, поднимая легкий ветерок, который раскачивал низкий кустарник вдоль тропы.
Улыбнувшись, Эбби быстро обогнала громыхающую «шхуну прерий». Она приветственно помахала переселенцам, бредущим рядом с повозкой, не обращая внимания на их изумленные крики: ведь ей показалось, что она приметила задок повозки ее семьи, огибавшей поворот впереди. Спустя мгновение она была уже в этом уверена. Да, и знакомая фигурка в голубом цветистом платье устало брела рядом.
— Люси! — закричала Эбби.
Люси остановилась и замерла. Потом резко повернулась на каблуках, и глаза ее расширились от потрясения.
И через несколько мгновений они уже были в объятиях друг друга, смеясь, плача и говоря разом. Люси отстранилась первой, ее карие глаза сверкали.
— А я уж думала, что больше никогда не увижу тебя. — Она оглядела Эбби. — Выглядишь ты прекрасно. Ну, может, немного осунулась, но неплохо для человека, потерявшегося в пустыне почти на две недели.
«А в будущем — почти на месяц», — подумала Эбби. Однако записи в дневнике Люси были точны, несмотря на несоответствие во времени, что было еще одной непостижимой стороной ее приключения.
Сестры поспешили нагнать катившуюся вперед повозку. Длинная юбка Эбби колыхалась вокруг ног. Ей недоставало удобных голубых джинсов, но теперь, когда Эбби вернулась во время, в котором она слишком часто была предметом тревожных сплетен, ей не хотелось множить их, она не смогла бы осмелиться носить мужскую одежду. Голова казалась ей тяжелой под пучком волос, убранных под шляпку.
— Где же ты пропадала, Эбби? — спросила ее сестра.
Эбби понимала, что она не должна этого говорить. Конечно, Люси попытается принять ее рассказ, но даже ей трудно будет поверить в то, что произошло с Эбби.
Глядя в дорогое лицо Люси со вздернутым носиком, так похожим на нос Джесс, двоюродной бабушки Майка, Эбби солгала:
— Я… я, должно быть, ударилась головой. Очнулась в таком тумане… и теперь ничего не помню.
Глаза Люси недоверчиво сузились. Но тут к ним подошли другие переселенцы, крича: Остановить повозки!
Этот клич, пронесшийся от хвоста до головы каравана, отдался эхом в горах. Когда обоз замедлил ход,
