но природа ее оказалась совсем иной.
Именно противовес. Точное слово. Попав в башню, Кумар стал частью этого противовеса. Его скромные экстрасенсорные способности растворились в статической энергии башни, соединив человека и здание незримой цепью. Наверное, эта связь разорвалась бы, стоило Кумару покинуть башню, но тут вмешался старый орк. Использовав сознание зеленокожего как проводник, позволяющий настроиться на волны групповой медитации его сородичей, экстрасенс тем самым закрепил свою связь с внутренним миром башни. Кумар по сию пору ощущал себя частью чего-то грандиозного, спокойного и могущественного. Прислушиваясь к происходящему в своем подсознании, он раз за разом отмечал, что башня поет внутри его. Ее сила остается с ним, непрестанно влияя на его экстрасенсорные способности, постепенно меняя их и перестраивая. Кумар совершенно четко осознавал, что страшится результата этих перемен. Сам того не желая, он встал на тропу, ведущую в неизведанное, и теперь не знал, как с нее сойти. С каждым новым шагом по этой дорожке его возможности возрастали, но вместе с тем начинало твориться что-то неладное. Он все чаще видел предметы, которых на самом деле не существовало, и слышал слова, которых никто не произносил. Скрип, шорох кожистых крыльев над головой, тяжелые шаги, хруст полиэтилена, тени, оживающие в углах, злые черные зрачки с тоненькими желтыми колечками радужек. Несколько раз он видел призрака орочьего малыша, который выкинул фокус с гранатой и погиб от пуль разведчиков. Иногда возникали образы других зеленокожих. Поскольку большинство представителей этой инопланетной расы казалось людям на одно лицо, Кумар не мог с уверенностью сказать, видел ли он кого-то из этих орков прежде.
Порою на стенах возникали несуществующие символы. Ит-рен, и-цен, ко-гер – скрытый источник могущества, замок без ключа, внутренняя слепота. Когда-то эти знаки действительно были выбиты на камне, но их уничтожили, осознанно стесали зубилом. Теперь на их месте остались только следы грубого инструмента. Но Кумар иногда видел эти знаки, поскольку они продолжали существовать на некоем уровне бытия, отличном от понятного мира физических объектов. Видел не постоянно. Только время от времени они проступали на поверхности камня, как проступает вода сквозь тонкую бумагу. И тогда все стены вокруг оказывались испещренными давно исчезнувшими письменами, большая часть которых оставалась непонятной для экстрасенса. Он узнавал среди них базовые символы ГМП, но не мог прочесть всего. Надписи возникали и таяли. И вновь возникали.
Внутренняя сила разрушенной башни оставалась с экстрасенсом, но вторая сила никуда не делась. Ракетный удар броненосца нисколько ей не повредил. Великое зло по-прежнему было здесь. Только его проявления изменились. До бомбежки оно расходилось волнами. Накатывало и отступало, как будто его что-то сдерживало, не позволяло растекаться, тянуло назад. Теперь же эта дурная и темная мощь была свободна. Отдельные волны превратились в единый поток, быстро заливающий все вокруг. Мир захлебывался в этой странной, совсем чужой для человека силе. Кумар не знал, что с ним сделает энергия башни, продолжающая петь в его подсознании, но интуиция подсказывала, что пока звучит эта песня, висящее в воздухе зло не сможет подобраться к нему. Не сможет проникнуть в мозг и убить, подобно медленному яду, как это едва не вышло на поверхности. Сейчас противовесом агрессивным энергиям стал сам Кумар. Он был огражден от темной мощи и по мере возможности прикрывал от нее остальных бойцов. Это не требовало от него каких-то отдельных усилий. Достаточно было просто думать о товарищах. Помнить о них, и только. Каким образом все это работало, Кумар не понимал. Его вела интуиция, и, следуя за ней, он не совершил ни одной сколько-нибудь серьезной ошибки.
Пока – вот ключевое слово всей ситуации. Пока все было относительно хорошо, если это слово вообще применимо к положению четырех полевых разведчиков, заблудившихся на подземной военной базе врага. А вот будущее страшило. Что с экстрасенсом в конце концов сделает впитавшаяся в него энергия башни? Убьет? Сведет с ума? И что случится, если ее песня вдруг умолкнет и сознание рухнет в темный поток? Вопросы, от которых холодела кожа и сердце начинало мелко-мелко стучать где-то под самым горлом, сбивая дыхание. Кроме них существовал еще один тревожный парадокс. Священные чудовища орков несли в себе ту же могущественную энергию, которая наполняла башни изнутри. Великая темная сила не смела или попросту не могла проникнуть на озеро, где жили монстры. Ее всепоглощающий поток не коснулся этого места, обогнув его на почтительном расстоянии. Когда раненое чудовище напало на бойцов во второй раз, Кумар с ужасом осознал, что испытывает в отношении него странное чувство общности, едва ли не родства. Мысленно он снова и снова повторял себе, что выстрелил тогда выше, чем следовало, из опасения зацепить Клюва. Но так ли это было в действительности? Может быть, он промахнулся с расстояния в два шага, едва зацепив шкуру огромного зверя, потому что… Тяжелые мысли, мрачные догадки, мучительные вопросы – всё это давило на Кумара. Он понимал, что следует поделиться всем этим с остальными. Хотя бы ради общей безопасности. Но как объяснить не шибко образованным солдатам изменения, происходящие в тонких материях за гранью простого человеческого восприятия, если сам не до конца понимаешь их природу и смысл?
Отряд продолжал идти. Туннель не радовал бойцов разнообразием. Прямоугольные тусклые фонари на потолке, раздвижные двери складских помещений, россыпи черных масляных пятен на полу и никакого шевеления вокруг. Иногда начинало казаться, что они идут по транспортерной ленте, движущейся в обратную сторону. Бойцы шли вперед, но вокруг ничего не менялось. Склады, склады, склады…
– На хрена им столько складов?
– А как ты хотел? Брат Кумар говорит, что они годами отсюда не вылазят. Запаслись на три войны вперед, сволочи.
Туннель представлялся бесконечным и заброшенным. Если его и патрулировали, то из рук вон плохо. Слишком далеко от поверхности располагалась эта подземная трасса, чтобы зеленокожие всерьез опасались появления здесь разведывательных и диверсионных групп землян. Не верили они в подобное, вот и не охраняли здесь ничего. А может, патрули отсюда сняли, чтобы бросить их на усиление тех отрядов, которые в эту минуту защищали входы в подземелья. Лишь через полтора часа Кумар учуял орков, находящихся прямо на пути разведчиков.
– Их не очень много, – сказал он. – Штук двадцать. И все заняты какой-то физической работой.
Орки находились на одном из складов. Неслышно скользя вдоль стены, разведчики подобрались совсем близко к распахнутым воротам. Оттуда доносились нечастые возгласы, торопливые шаги и мягкие удары каких-то предметов друг о друга. Трое бойцов держали ворота на прицеле, пока Че Паев управлялся с червем. Оптоволоконный шнур юркой змейкой скользнул к проему и сунул голову-камеру внутрь.
– Склад амуниции, – шепнул Че. – Зеленые грузят в какую-то колымагу тяжелую броню и экзоскелеты. Офицер возле кузова. Пересчитывает и сверяется с КПК. Судя по форме, обычная пехтура. Стволы стоят у стены. В углу вижу застекленную будку, в которой есть аппарат проводной связи. Рядом ошиваются два орка.
– Сможем проскочить мимо незамеченными? – спросил Мазёвый, не отрываясь от оптического прицела.
– Фифти-фифти. За воротами никто особо не смотрит, но грузовик стоит в двадцати метрах от порога. Могут случайно заметить.
– Тогда всех на реинкарнацию, – решил Мазёвый, одним движением пальца меняя силу магнита в своем карабине. Магнитный ускоритель – отличная вещь. Ни пороховой вони, ни дыма. И начальная скорость полета пули поддается регулировке. По умолчанию ее ставили на максимум, но в случае необходимости можно было сместить бегунок, находящийся между предохранителем и переключателем режимов стрельбы «автомат/полуавтомат». При постановке скорости пули на минимум выстрелы становились почти бесшумными, но при этом проникающая способность снарядов и прицельная дальность стрельбы резко падали. Частично это компенсировалось увеличением наносимого урона. На максимальной скорости пуля прошивала тело точно и аккуратно, как игла. На минимуме она била, как паровой молот, производила обширные повреждения тканей и органов и чаще всего застревала внутри. Уменьшив силу ускорителя, Мазёвый распорядился:
– Че, отсекаешь зеленых от оружия. Кумар, гасишь любого, кто приблизится к будке с телефоном. Я выщелкиваю офицера. Клюв, работаешь из пистолета по всему, что движется. Всё оружие на минимум. Сегодня стараемся воевать без шума, чтобы не поднимать лишней пыли.
Червь скользнул обратно, быстро наматываясь на катушку. Как только Че Паев убрал оборудование в вещмешок, Мазёвый скомандовал:
