— В «Гросвенор».
— Встречалась с Никки?
— Да. — Сама не знаю, почему я так ответила, само вырвалось. Я вовсе не собиралась врать про Дэвида - зачем? Он просто друг, мы с ним пообедали. На самом деле, даже не друг - знакомый. Так почему я не сказала Энн Мари правду?
— Хочешь, зайдем выпить кофе на Байерс-Роуд, пока далеко не ушли?
— Да нет, мам, у меня куча уроков, догонять надо.
На автобусной остановке мы присели на скамейку, которая и на скамейку-то не похожа – какая-то полка металлическая. Я пыталась поставить на нее пакет с покупками так, чтобы он не сваливался, но безуспешно. Энн Мари искала в сумке проездной.
— Мисс О'Хара была на похоронах, — сказала она, заглядывая в кармашки. — Просила тебе передать, что служба была чудесная.
Служба была чудесная - да, это верно, и первое время эта мысль утешала. Но прошла неделя, другая, а боль не уходила, сидела камнем в моей утробе. Я ела или пила – и ощущала эту боль, просыпалась по утрам – и она со мной. Я пыталась изнурять себя, даже снова пошла на занятия по аэробике, на которых не была уже несколько месяцев. И я изнуряла себя, с хрипом выдыхая и вдыхая воздух, под отупляющую музыку, от которой звенело в голове, и под выкрики инструктора. Но даже острая резь в боку, от которой я сгибалась в три погибели, не могла заглушить ту, другую боль, которая всегда была со мной.
Однажды утром по дороге на работу я увидела, что у входа в большую гостиницу собрался народ - все празднично одетые, словно там была свадьба или какой-то прием. Ко мне подошла незнакомая женщина в симпатичном цветастом платье, маленькая, пухленькая – такая и мама была, пока не заболела. Она говорила с ямайским акцентом.
— Понимаю, что сейчас утро и вы спешите на работу, но, пожалуйста, возьмите эту брошюру и прочитайте, когда будет время. — Голос у нее был такой теплый и ласковый, что мне захотелось, чтобы она обняла меня крепко-крепко.
На работе за столом я вынула брошюру и рассмотрела ее. На обложке была нарисована грустная девочка в белом платьице, она сидела у могилы, держа в руках большой букет цветов. «Есть ли у вас бессмертная душа?» — вопрошал заголовок. А с обратной стороны была другая картинка - люди в ярких одеждах, все непохожие, разных цветов кожи, дети, старики, мужья и жены, обнимают и целуют своих близких. Все это происходило на кладбище, но само кладбище было в пастельных, как бы поблекших тонах, чтобы подчеркнуть, что смерть – это неправда, а вот после смерти - настоящая жизнь. «Сторожевая башня» . Я сложила брошюру и спрятала в сумочку.
Каждый день я вставала, шла на работу, дома готовила, убиралась, смотрела телевизор. Мы с Энн Мари ужинали, и она шла делать уроки или встречалась с друзьями. Иногда заходил Джимми. С ним я старалась не пересекаться. Все это время в моей жизни была огромная прореха, но никто о ней не говорил. Раньше я после ужина ходила к маме на часок, и тот час теперь был самый тяжелый. Порывалась надеть пальто, потом вспоминала. Я понимала, что мне все равно придется сходить рано или поздно, разобраться в квартире, но я не находила в себе сил. А помочь никто не предлагал. Словно и мысли такой ни у кого не возникало. Как-то нечестно. Только Триша предложила помочь, и я знаю, что один звонок – и она тут же примчится. Но я почему-то просить никого не могла. И так миновала еще неделя. А в среду я получила сообщение от Дэвида. Так удивилась, когда оно всплыло на экране компьютера. Я и забыла, что дала ему свой электронный адрес. В любом случае, на ту почту мне пишут почти только по работе. Никки присылают разную чепуху из Интернета – похоже, ее подружки с прошлой работы тем только и заняты, - но меня это не увлекает. Сообщение было коротенькое: «лиз, привет, не посидеть ли нам завтра – например, в гросвенор? А во сколько? целу, дэвид».
Я тут же нажала «ответить». «Дэвид, привет. Рада, что ты объявился. До встречи в «Гросвеноре» в 12.45». Тут я задумалась. Как завершить? Он написал «целу», но это шутя, не всерьез. Я так не могу написать. «Всего хорошего, Лиз».
Почему-то дальше день задался. Я всем улыбалась, мне было как-то легко. Вечером я долго выбирала, что надеть, и остановилась на блузке из «Гэпа» и черных брюках. Немного смело, но сойдет, хотя обычно на работу я надеваю что-то построже.
Когда я пришла в кафе, Дэвид уже сидел за столиком в глубине зала. Увидев меня, он встал и пожал мне руку.
— Рад тебя видеть.
Перед ним стояла полупустая чашка кофе.
— Давно ждешь?
— Минут пятнадцать. Хотел придти пораньше и занять местечко.
— Ты уже решил, что будешь?
— Я буду суп еще с чем-нибудь, пока не решил. — Он заглянул в меню. — Предлагаю нам с тобой взять по тарелке супа и один багет на двоих - он довольно большой.
— Давай. А начинка?
— Выбирай любую, я на все согласен.
— Тунец с майонезом.
— О, моя любимая.
Официантка записала заказ; я сняла пальто и повесила на спинку стула.
— Классная кофточка, — сказал Дэвид.
— Купила в «Гэпе» на распродаже.
— Тебе идет этот цвет.
— Спасибо. Ты сегодня работаешь?
— С четырех часов. Так что будет еще время на рандеву со стариком Иммануилом.
— Иммануилом?
— Кантом. Философ один знаменитый.
— У тебя по нему диссертация?
— Нет, но у него кое-что надо вычитать. Так, мелочи, к теме мало относится, но мне надо точно воспроизвести, что он сказал, а я читал его сто или двести лет назад.
— Ясно.
Принесли суп.
— Наверно, страшно интересно.
— Временами интересно. А порой просто надо себя заставлять.
— А почему ты философией увлекся? То есть в школе-то это не изучают.
— На самом деле, это вышло почти случайно. Меня интересовала история и социология, но по программе надо было взять три предмета. А философия была в два часа дня, значит, можно в постельке понежиться. — Он поднес ложку ко рту и замер. — Нет. Не совсем это правда. Наверно, после того, как умерла моя мама, я все пытался понять: почему? По какой причине? Смысл жизни искал, и так далее. И вот подумал, что если займусь философией, то найду этот смысл.
— И нашел?
— А по мне разве скажешь? Прости, не хотел вредничать. Наверно, кое-что я и правда узнал. А именно, что наши преподы по философии ни черта в этой жизни не понимают. Просто от жизни оторваны.
— В облаках витают?
— Не то слово. По социологии, правда, попадались внятные лекторы, но философы — это реликты. Один из моих научных не мог даже в глаза мне смотреть. Короче, я понял, что они едва ли мне поведают, как жизнь прожить. Но теории у них любопытные. А сам я думаю, что смысла нет, просто пока ты жив, наслаждайся и не обижай других, - вот и весь тебе смысл. Аминь, дитя мое.
Я не знала, что сказать.
— Прости, Лиз, не обращай на меня внимания. Иногда меня тянет глаголить. Ты сама-то как?
— А я будто в колбе живу, в каком-то искусственном мире. Утром встаю, иду на работу, убираюсь,
