— Лиз, я хотел тебе кое-что рассказать. — Он снова уставился на мою ладонь и принялся водить по ней пальцем, чертя круги. — Мне предложили место в программе по обмену, чтобы продолжить учебу в Штатах.
— А подробнее?
— Придется уехать на год, не меньше. А если я им понравлюсь, и выдадут грант, значит, на больший срок. Я пока не сообщал им, что согласен… но до пятницы надо решить.
— Когда ты узнал?
— В четверг пришло письмо. Я отправил заявку полгода назад, но мой научный сказал, что шансы у меня призрачные, так что я об этом почти забыл. Я хотел тебе в пятницу сказать, а потом… вот эта новость. И я не знаю, что им отвечать.
— Ты едешь?
— Как мы с тобой решим.
— Это тебе решать. Ты хочешь поехать?
— Конечно, хочу. Такие перспективы. Но я не хочу тебя бросать.
Я взяла его руку.
— Я тоже хотела кое-что тебе рассказать. Вчера у меня было кровотечение.
— А подробнее?
— Я была в больнице, меня обследовали. Все в порядке.
— А я на миг подумал…
— Что ребенка больше нет. Удобно было бы, правда?
— Лиз, я не имел этого в виду.
— А выход идеальный, правда?
— Наверно.
Он положил руку мне на плечо.
— Прости, я не хотел. Ты как, в порядке?
— Да.
— А из-за чего кровотечение?
— Неясно. Такое бывает – на этом сроке с Энн Мари у меня тоже шла кровь. Надо просто поберечься пару месяцев. После первых недель тринадцати можно не беспокоиться.
— А пока все еще может случиться?
— Да.
Над нами с криком кружила чайка – вот, она спикировала к земле, потом взмыла вверх и полетела над морем, удаляясь от берега. Наверно, до той минуты у меня еще оставались крохи надежды на то, что мы будем вместе, и что все образуется, когда родится ребенок. По ночам, засыпая в постели, я представляла, как он увидит малыша в первый раз, каким будет его лицо, представляла, как через несколько лет мы с Энн Мари будем жить все вместе, а он уже защитится и будет работать – может, в университете преподавать.
Но я ощутила, что он надеется - все еще надеется, что в эти недели, быть может, у меня будет выкидыш, и он станет свободен.
Я поднялась.
— Ну что, сыграем в гольф?
— В гольф?
— Мы же отдыхать приехали.
На поле для гольфа никого почти не было, там резвились только двое мальчишек. Дэвид ударил первым, и мяч пролетел дальше лунки фута на четыре. Я встала, взяла клюшку обеими руками, посмотрела на лунку, слегка размахнулась, и мяч, описав ровную дугу, приземлился в паре дюймов от цели.
Дэвид поднял вверх большой палец:
— Класс.
Настал его черед. Сначала мяч, пролетев мимо лунки, упал слишком далеко, а потом он бил так осторожно, что достиг цели только через три удара.
Легким ударом я закатила свой мяч в лунку.
— Два — пять.
— Ладно тебе, мы же не на счет? Я играть вообще не умею.
— Без счета неинтересно.
— Я разойдусь еще, вот увидишь.
Но остальная игра прошла в том же духе: я загоняла мяч в лунку за два-три хода, а у него мяч либо улетал куда-то ввысь и приземлялся слишком далеко, либо он бил слишком слабо, и мяч еле катился, не достигая цели.
Так здорово, когда в гольфе игра идет - когда чувствуешь, что клюшка работает сама по себе, словно без твоего участия, - ты просто прицеливаешься. Мы почти не говорили - только Дэвид, когда сильно мазал, бормотал «Боже» или «черт», - и в итоге я перестала вести счет и сосредоточилась на ударах. Наконец, на 14-ой поляне у меня получилось: мячик медленно и ровно прокатился по траве и попал прямо в лунку.
— Похоже, мне пора сдаваться.
— Нетушки, доигрывай.
— Чтоб опозориться по полной программе.
Потом мы пошли в кафе и сели за столиком у окна. Дэвид заглянул в меню.
— Мороженое будешь? Я хочу большую порцию чего-нибудь навороченного - «Триумф Никербокера» , например.
— Это я вряд ли я осилю. Мне просто шарик пломбира.
— Не похоже, чтобы ты ела за двоих.
На обратном пути в поезде была духота, которая словно копилась весь день – жар шел и от солнца, и от нагретого вагона. Юбка на мне помялась, спереди темнело пятно от травы. Дэвид обнял меня одной рукой.
— День был чудесный.
— Да, и правда.
— Давай еще куда-нибудь выберемся.
— Это вряд ли.
Я посмотрела в окно. Блеск солнечной дорожки на темно-синем море.
— Тебе будет некогда – надо готовиться к отъезду.
— Я же не говорил, что все решил, что я уеду.
— Ты уедешь.
— А ребенок?
— А что ребенок? Ты уедешь в Америку, тебя тут не будет.
— Я не хочу тебя бросать.
— А ты и не бросаешь. У тебя большие перспективы. Здесь тебе делать нечего. Надо ехать. А мне тоже кое с чем надо разобраться.
Когда я вернулась, Джимми был на кухне, ставил в духовку запеканку.
— Зашел тебя навестить, но Энн Мари сказала, что тебя нет. Она в гостях у Ниши. Вот, подумал: сделаю что-то полезное.
— Спасибо.
— Тебе нужны силы.
— Пожалуй.
Я взяла чайник, пустила холодную воду.
— Будешь чаю?
— Буду, спасибо.
Мы сели в кухне за столом, перед нами две одинаковые чашки. Пьем чай, слушаем, как тикают часы. Будто и не менялось ничего. Хотя Джимми тут больше не живет, все, как прежде. Но теперь так больше не
