ответ. Этой маленькой хитрости обучил меня однажды ныне покойный мент Воропайло. Загоняешь дурацкими вопросами подозреваемого в тупик, вынуждаешь его нести всякую околесицу, а потом за это же и бьешь, обвиняя его в нежелании чистосердечно покаяться. Вкратце принцип можно сформулировать так: «Начинай издалека, заканчивай тесным контактом». В применении к гомику это звучало несколько двусмысленно, но я не собирался прикасаться к нему даже пальцем.
– Крюк, Марк, – напомнил я. – Эта штуковина так и просится к тебе в гости, а ты все никак не разродишься ответом.
– Сотовая связь, значит, – тупо забормотал он, безуспешно пытаясь не глядеть на тремпель. – Как я к ней отношусь, да? Ну, нормально отношусь, хорошо даже. Незаменимая вещь.
Я пристукнул его тремпелем по макушке и сурово произнес:
– Врешь. Ты плохо относишься к сотовой связи, Марк. Дискредитируешь ее в глазах общественности. Какой дурак захочет обзавестись телефонной трубкой, которая может взорваться у самого уха?
До него наконец дошло. Он попробовал встать с каким-то оправдательным лепетом, но, после того как тремпель стремительно прошелся по его плечам, занял прежнюю сидячую позу, только скрючился весь до невозможности.
– Чтобы впредь не пришлось прибегать к мерам физического воздействия, – сказал я понурившемуся Марку, – говорить теперь буду я, а ты – слушать и запоминать.
Скорчив грозное лицо, я заговорил:
– Мне плевать, кто покушался на твоего папашу и почему ты не предупредил его о заминированной трубке. Мотивы преступления – дело второстепенное. Тех, кто расследует обстоятельства взрыва, в первую очередь интересуют факты. А самый главный и неоспоримый факт, Марк Владимирович, состоит в том, что ты, сволочь такая, находился в сговоре с убийцами.
– Это еще доказать надо, – огрызнулся он, осмелев, как крыса, загнанная в угол.
Я уж хотел сбить с него спесь испытанным способом, когда меня неожиданно осенило. Разгадка тайны читалась в бегающих глазах Марка. Интуиция тут сработала или телепатия, понятия не имею. Но теперь я совершенно точно знал, какую роль сыграл он в этой грязной истории.
– За доказательствами задержки не будет, – пообещал я с недоброй улыбкой. – Мне известен каждый твой шаг. Если не вдаваться в подробности, то ты незаметно выкрал папину телефонную трубку, передал ее, куда следует, а потом тихонько вернул на место… Так ведь было дело?
Совершенно убитый услышанным, Марк ошеломленно спросил:
– Откуда ты знаешь?..
– Я пришел сюда не для того, чтобы удовлетворять твое праздное любопытство. Задай другой вопрос, самый важный для тебя теперь.
– Какой? – встрепенулся он. – Какой вопрос я должен задать?
– В первую очередь ты должен поинтересоваться, сколько стоит эта информация.
Марк вскочил с кровати, на этот раз совершенно беспрепятственно. Я держал его на крючке более надежном, чем тот, который обещал применить раньше. Надобность в применении физической силы отпала, и я даже слегка жалел об этом, когда наблюдал за перемещениями дряблой задницы Марка по комнате. Спереди он еще напоминал мужчину, но когда поворачивался спиной, мне казалось, что я вижу перед собой всполошенную голую бабу, выскочившую из охваченной пожаром бани. И где только он научился так всплескивать руками, что-то причитая при этом скорбным голосом?
Я хотел попросить его прекратить это бесконечное мельтешение перед глазами, когда ощутил затылком легкий сквознячок, порожденный открывшейся позади меня дверью, и резко обернулся.
Передо мной находился капрал Бурцев собственной персоной, и свою черную дубинку он сжимал в руке с самым решительным видом.
– Тебя разве звали, унтер? – удивился я.
– Марк… Марк Владимирович! – Просунувшаяся в дверной проем голова не замечала меня в упор. – Помощь не требуется? Шумновато тут у вас…
– Мы сами разберемся с Марком Владимировичем, – сказал я строго. – У нас сцена ревности, и ты третий лишний. Так что закрой дверь с той стороны. Мы хотим побыть вдвоем.
Но Бурцев не мог поверить в такое коварство дружка.
– Марк Владимирович! – не унимался он. – Что здесь происходит?
Правды он так и не услышал. Дубов-младший находился в слишком затруднительном положении, чтобы объяснять каждому, почему он мечется голый по комнате и о чем секретничает с типом, многозначительно помахивающим в воздухе тремпелем.
– Сказано тебе, убирайся! – взвизгнул он. – Проваливай!
Прежде чем капрал успел выполнить хозяйское пожелание, я помог ему захлопнуть дверь. При этом она прихватила не только руку с дубинкой, но и половину не успевшей отпрянуть головы. Я выждал некоторое время, надеясь, что капрал явится за добавкой, а потом опять переключился на страдающего Марка.
– Сколько ты хочешь за молчание? – спросил он, не переставая метаться по комнате.
– Вопрос задан некорректно. Я ведь не шантажист какой-нибудь.
– Кто же тогда, интересно знать?
– Придворный биограф твоего отца, – напомнил я. – Вчера ты подкатился ко мне с предложением оплатить полученную от меня информацию о тайной стороне его жизни. Считай, что я тебе ее уже слил. Так что гони девять штук, и расходимся.
– Девять? – Марк остановился в недоумении.
– Девять, – подтвердил я с безмятежной улыбкой. – У тебя отличный слух.
– Разговор шел только о трех тысячах! – запротестовал Марк с возмущенным видом.
– Но разговор шел о другой информации. Та, которую я сообщил, в тысячу раз ценнее, а обойдется тебе всего в три раза дороже. Улавливаешь свою выгоду?
Нет, Марк не улавливал. Вместо того чтобы заплясать от радости, он плюхнулся на краешек кровати и, трагически обхватив голову руками, качнулся из стороны в сторону.
– У меня нет таких денег. – Вот и все, что услышал я в благодарность за свои старания.
Он успел закрыть лицо ладонями, увидев мою занесенную руку, и мне осталось лишь щелкнуть по беззащитному носу. Он моментально налился кровью, как у Деда Мороза, а голос, прорвавшийся наружу сквозь пальцы, зазвучал гнусаво:
– Перестань, ради бога! Ты же не даешь мне договорить до конца!
– Договаривай, – согласился я, брезгливо отирая оскверненный палец о простыню.
– У меня нет таких денег, но… – Заметив, как я встрепенулся при этом унылом признании, Марк поспешил закончить на мажорной ноте: – Но я возьму их в отцовском сейфе. Завтра.
– Никакого завтра у тебя не предвидится, вонючий хорек, – сказал я. – Заберешься в папочкин курятник и принесешь мне золотое яичко сегодня. Андестенд?
– Андестенд, андестенд. Сегодня. В полночь.
Убежден, что еще ни одному мужчине Марк не назначал свидание с такой неохотой.
Глава 4
Дубов принял меня лишь под вечер, когда на территории давно улеглась всяческая суматоха и все вокруг опять сморило изнуряющей духотой да ленивой одурью. Впечатление было такое, словно мир покрыт исполинским невидимым одеялом, чтобы пропотел хорошенько и исцелился от лихорадочного дневного жара.
В знакомом кабинете было убрано, место разбитого аквариума занял новый, но плавала в нем теперь одна-единственная золотая рыбка, которой чудом удалось выжить во время вчерашней катастрофы. По ее унылому виду было понятно, что никаких желаний она исполнять не умеет, ни чужих, ни собственных. Сервировочный столик с бутылками отсутствовал. Это означало одно из двух: либо Дубов успел уничтожить все запасы спиртного в доме, либо избрал трезвый образ жизни. Я надеялся на второй вариант. Не хотелось бы мне, чтобы он опять нажрался и затеял новую корриду. Откуда я знал, сколько у него внебрачных детей и нет ли среди них сына Иришиной комплекции?
Но Дубов не показался мне ни пьяным, ни агрессивным. Слегка убитым, это да. Как будто его контузило утренним взрывом. Легкая белая рубаха с короткими рукавами на нем промокла до эротической прозрачности, и сквозь ткань проступала курчавая растительность на груди. Учитывая, что в кабинете
