про хорошее!» Нет, – продолжал Ангел Божий, – все должны каяться, не переставая. Немцы, русские, и латыши тоже. Хотя их оккупировали сначала русские, а потом немцы, а потом снова русские. Но это не значит, что они ни в чем не виноваты. Пусть покаются за то, что помогали немцам уничтожать евреев во время Второй мировой войны.
Дерзнуть на евреев вообще, то есть не на отдельных нехороших евреев, а на еврейский народ как таковой, в целом, – сказал Ангел Божий ранним утром 10 августа 2010 года, – есть дерзнуть на Бога. В этом причина катастрофы Германии в сорок пятом году. А в безусловном покаянии – причина восстановления Германии.
Ассенизатор
На дачу приехал ассенизатор на своей машине-цистерне. Суровый мужчина, лысый и бровастый, похожий на одного портного из моей ранней юности.
Он недоволен тем, как я чищу колодцы, не одобряет то, как я намерен их перестраивать. Очень подробно снятся сами колодцы, машина-цистерна, толстая гофрированная труба, откачка, шум, хлюпанье, мокрые кирпичные стенки колодцев. Но запаха во сне я не чувствую.
Второй сон. Где Гасан?
Снился Гасан Гусейнов – вернее, разговор о Гасане.
Я спрашиваю: «Он сейчас в Москве?» Мне не отвечают.
Я еще раз спрашиваю, но мой собеседник как будто нарочно уходит от ответа.
Дом науки
Электричка – новенькая, чистая, рижского производства, с табличками «RVR» (Рижская вагонная фабрика), с ярко-желтыми лакированными деревянными скамейками. Сижу у окна справа по ходу поезда, смотрю вперед, мост через Лиелупе. Вижу красное здание пансионата Zinatnes Nams («Дом науки»), где мы с Л. и маленькой Ирой были в восьмидесятом году, наверное. Вижу пристань с лодками, где мы тогда катались. Во сне вспоминаю, что в этот раз я еще не ездил в Ригу и из Риги на электричке.
Газета
Приснилось, что читаю статью в газете. О том, что вся интеллигенция – ученые всех специальностей, естественники и гуманитарии, а также художники, писатели, артисты – все они ушли из политики и из войны. То есть перестали работать в военных институтах и вообще на ВПК, прекратили работать на политические партии и на власть. И что какой-то богач «забрал свои деньги из военной промышленности». Такая вот статья.
Маляр
Кто-то перекрашивает стену, рисует на ней разноцветные квадраты, потом замазывает и рисует – вернее, закрашивает – по-новому.
Человек оборачивается, видит меня.
– Это флагшифт, – говорит он.
Я догадываюсь, что это означает «смена флага». Хотя такого слова нет.
Валюта
В рижской электричке я играю в карты на деньги. Выигрываю довольно много. Выхожу на перрон. В деревянной стене старинного вокзала – небольшое окошко. Написано: «valutas maina», то есть «обмен валюты».
Я смотрю на пачки денег, которые держу в руках. Непонятные банкноты, не похоже на латвийские латы. Ну, неважно. Делаю шаг к обменному пункту. Ко мне подскакивает мальчик цыганского вида, говорит: «Дай! Дай!» Я не даю. Он говорит: «Это же просто бумажки, это не деньги, дай их мне!» Я говорю: «А если это бумажки, зачем они тебе? Зачем просишь?» Он кричит:
«Просто так, поиграть! Поиграть!» Я кричу: «А ну, кыш!»
Он убегает, я стою на жарком перроне, в руках у меня пачка неизвестно каких купюр.
Щелчок. Я оборачиваюсь. Окошко «valutas maina» закрывается.
Мама
Натягиваю на матрас простыню, разглаживаю на ней складки. Простыня вся в разноцветных квадратах, больших и маленьких. Асимметричный узор.
– Как бы так постелить, чтоб было красивее? – слышу рядом женский голос.
– Надо спросить у мамы, – говорю я.
Женщина смеется:
– Посмотри на себя, сколько тебе лет?!
Вздыхаю.
Крах
Старики режиссеры, в том числе Эльдар Рязанов (остальных не могу узнать, но точно знаю, что это знаменитые режиссеры) говорят о крахе кино.
У них у всех большие жалобные лица.
Второй сон. Кукель
Ира С. – точнее, совсем юная Ира С., ей двадцать лет, а мне – как сейчас, почти шестьдесят. То есть внучка Иры С., и я это прекрасно понимаю. Я ее обнимаю, раздеваю, целую, ласкаю по-всякому – а она не ничего чувствует, я это вижу. И я тоже ничего не чувствую. Как будто она кукла, и я кукла. Кукель, так сказать. Я во сне придумываю это слово, и смеюсь.
Кляксы
Кто-то говорит: «Почему людям богатым и влиятельным легко избежать судебного преследования, вообще избежать ответственности, а людям бедным и ничтожным – наоборот? Чужой собачке лапку отдавишь – и на тебе: полиция, суд, тюрьма. А богатого человека застигнешь, как он труп несет топить в болоте, по простоте своей побежишь в полицию, а полицейский скажет: «Какая чепуха! Лорд Тимблтон – уважаемый человек в нашем округе, как можно беспокоить его по каким-то пустякам! Где доказательства? Ах, вы сами видели? А кто вы такой, сэр? Констебль! Проверьте личность этого подозрительного господина!»».
< Очень банально, разумеется. Но весь этот разговор был в виде клякс. Да, да! Я слышал эти рассуждения, а на стене расплывались и переливались цветные кляксы. Человек богатый и влиятельный был фиолетовой кляксой. Человек бедный и ничтожный – желтой кляксой. >
Ульрих
Будто бы Миша Глобачев просил меня выправить мою собственную статью для какого-то журнала. Я вписываю туда вот такую идиотскую фразу: «Ульрих и Корнелий Тацит вспоминают о старых римских доблестях».
Отсылаю по электронной почте. Тут же спохватываюсь: какой, к чертовой матери, Ульрих? Старинный немецкий сатирик Ульрих фон Гуттен? Ничего подобного он вроде бы не вспоминал. Сталинский судья Ульрих? Да что я, с ума сошел? Ясно, что это безумная описка. Надо срочно исправить. Например, «Цицерон и Корнелий Тацит».
Звоню Мише, не могу дозвониться. Представляю себе, как это появится в журнале, как все будут смеяться. Потом думаю, что Миша всё-таки соображает, он сам поправит или мне позвонит, в крайнем случае. Спросит, что я имел в виду. Да, но вдруг он пропустит?
Просыпаюсь и понимаю, что это был сон. Снова засыпаю, и снова мучаюсь. И так раза три, пока окончательно не проснулся.
Кошки
Что-то мне мешает на пальцах ног. Просто невозможно ходить. Снимаю туфли – боже, там наросла какая-то задубевшая кожа по уголкам ногтей. Беру щипчики и состригаю. Бросаю на пол. Прибегают кошка и два котенка < вчера я видел в кафе вот эту кошку с этими котятами > и начинают грызть эти твердые кусочки кожи.
Я стригу кожу у себя с пальцев, они весело хватают и едят.
Бомба
Мы с какой-то женщиной собираем самодельную ядерную бомбу. Я во сне прекрасно понимаю, как она работает. Надо установить детонатор, он похож на кольцо, сделанное из бумажной ленты. Этой лентой надо обмотать, окружить капсулу, в которой – заряд.
Эта бомба – уже вторая. Первую мы уже взорвали где-то под Москвой, в старой промзоне. У взрыва
