Мы с одной моей знакомой (с Оксаной О.) заходим туда – там самовары, какая-то утварь, столы и чашки.
Просим чаю. Нам говорят: «Нет, надо звонить и заказывать самовар по телефону». Нам делается смешно.
Самовар по телефону! «Да, – говорит музейная бабушка, – именно так: самовар по телефону». Мы смеемся еще громче. Нас просят выйти.
Выходим, смотрим сверху на Волгу. Она здесь еще не очень широкая. Серое небо с синими прогалинами отражается в ней. Катерок идет. Ветер очень сильный.
Велосипед
Сначала приснился велосипед, тяжелый, старый, со старинной маркой-клеймом на раме. Что я с ним делаю? Кажется, протираю оси и обода, чтобы блестели.
Потом я иду по дороге, пешком.
Навстречу мне на велосипеде едет мальчик лет 12–14.
За ним – довольно далеко – едет мужчина, толстый, восточного вида. Мальчик подъезжает ближе ко мне, смотрит мне в глаза, разворачивается, едет назад. Чтото говорит мужчине. Тот тоже подъезжает ко мне поближе, тоже смотрит мне в глаза, разворачивается и уезжает.
Разбитая дачная асфальтовая дорога. Остатки асфальта, дыры и щели засыпаны щебнем и угольным шлаком.
Трава, заборы, ошметки рубероида в канаве.
Качели
Качели в виде бревна на цепях.
Качаются пустые.
Вокруг никого. Всё.
Аллергия
На столе растение в горшке.
Какой-то кустик с длинными толстыми листочками.
Женщина говорит, что оно называется «Spinosa balsamica».
У женщины шея и виски вдруг покрываются узором жилок и пятен, синеют, становятся мокрыми.
Она говорит:
– Не смотри! Это просто аллергия! Но ты всё равно не смотри!
Эти жилки и пятна разрастаются, и вырастает как будто такой кожисто-костистый зонтик над ее ушами и бровями. Ужас.
Второй сон. Женщины
Кто-то показывает мне старую газету, где фотография теток с лопатами и заглавие статьи большими буквами:
«НАШИ МОЩНЫЕ ПОДРУГИ».
Аннаполис
Люди из лодочного клуба – у них на футболках и бейсболках написано «Annapolis Boat Club» – строят лодочную пристань. Все светлые, синеглазые, весноватые, с густыми рыжими волосами на мускулистых руках. Всё очень бодро-весело. То есть дело происходит в Аннаполисе, штат Мэриленд. Я там никогда не был. Один мой знакомый журналист, американец, там жил, всё время приглашал съездить в гости, всего час на автобусе, но я так и не собрался.
Поцелуй
– Ну, привет, пока! – говорит мне какая-то женщина.
Я чмокаю ее в щеку, прощаясь.
Мы стоим в дверях ее квартиры.
– Давай поцелуемся всерьез, – говорит она.
У нее серьезные серые глаза и курносый нос. Она смотрит на меня пристально и туманно, как полагается смотреть в таких случаях.
Мы целуемся всерьез.
Она прижимается ко мне. У нее крепкое тело сквозь платье.
– Ты меня хочешь? – негромко спрашивает она после поцелуя.
Смотрит серьезно и хмуро.
Я молчу.
– Скажи, – еще тише говорит она. – Ведь хочешь?
– Нет, – бормочу я.
Мне очень неловко.
Второй сон. Продавщица
Она странным манером обсчитывает меня. Кстати, я не помню, что покупаю.
Говорит: «112 рублей».
Я ей даю сторублевку, десятку, выгребаю из кармана мелочь и ищу два рубля, разгребая монетки на ладони. Но двух рублей у меня нет. Почему-то там латвийские сантимы и какие-то другие иностранные мелкие деньги.
Вдруг она говорит:
– Вот, подарю вам эту квадратную монетку, хотите? – Показывает, доставая из кассы. – Это монета Папы Римского.
На монете профиль папы Иоанна Павла II и надпись что-то вроде «Pontifex Maximus».
– Спасибо! – говорю я и беру монетку, кладу в нагрудный карман.
– А что с двумя рублями делать? – говорит она. – С вас еще два рубля!
Тогда я даю продавщице еще одну сторублевку.
Она начинает отсчитывать сдачу. Купюра в пятьдесят рублей. Потом двадцать пять одной бумажкой – старая купюра, советская, сиреневая. Потом советская десятка, «красненькая».
– Что это за деньги? – говорю я. – Вы что?
Она начинает визжать, орать, ругаться и вообще ничего не отдает.
Но квадратная монетка все-таки остается у меня.
Мастерская
Я в мастерской художника. Ищу какую-то книгу. Книга вложена в узкий футляр, как деревянный переплет или как икона-складень. Раскрываю его, достаю книгу. Вижу, что на каждой стороне этого складня по три квадратные секции. То есть там должно было быть шесть икон. Но осталась только одна. Остальные квадраты пустые. Икона – новодельная, под Европу XIV века.
Желто-золотые узоры по краям. Я их рассматриваю.
Вижу, что сделаны не из раскрашенного алебастра или левкаса, и тем более не из бронзы, а просто – выдавлена краска из тюбика. Поэтому узоры такие грубые. Трогаю эти узоры пальцем, ощущаю легкий укол. Так колется завиток масляной краски, застывший на палитре.
В комнате нет окон. Дверь заперта снаружи. Никак не могу найти ключи, чтобы выйти.
Потом выхожу, неизвестно как. Оказываюсь на лестнице. Вспомнил, что забыл взять книгу. Хотя приходил именно за книгой. Но не возвращаюсь, иду по лестнице вниз.
Второй сон. Двор
Кружусь по большому двору, ищу то ли нужный подъезд, то ли нужную арку. Всё одинаковое, все красивое, подъезды без номеров, в арках запертые ворота.
Мокрая рубашка
Вынимаю белье из стиральной машины. Мне надо срочно высушить рубашку. Кладу ее на трубу – на сушку для полотенец – в ванной, остальное несу развешивать на балкон. Потом оказывается, что на трубу я нечаянно положил две рубашки, и они не высохли.
Moth – Wig
В большой комнате Ира с какой-то теткой. А я укладываюсь спать. Но я не должен показать, что я – ее отец.
Ира говорит тетке: «Это так, тут один дедушка…»
Во сне мне в лоб стукается жирная ночная бабочка.
