– Зачем?
– Да он ядовитый. Укусит – болеть будешь. Ну, выпьем, что ли?
– Выпьем…
Бородатый не спеша, бережно стал разливать по стаканам водку. Первый стакан он протянул Тоне. Та взяла, понюхала, сморщилась, но ничего не сказала.
– Может, сухого? – спросил Холин.
– Я воду, хозяин, не пью, – сказала она хриплым голосом, подражая слесарям-сантехникам.
– А мне можно?
– Только глоток вина.
– Ну и жестокая. А сама…
– Последние денечки… Погуляю уж.
Бородач неодобрительно покосился на Холина.
– А ты чего?
– Жена не разрешает.
– Ишь ты… молодая, а строгая. Выпил, что ли, свою цистерну?
– Выпил.
– Ну тогда сиди.
Рыбаки опрокинули стаканы, стали не спеша закусывать лещом, разорванным на куски крепкими руками старика. Тоня тоже сделала несколько глотков, достала из кармана мятную конфетку, стала сосать.
– Откуда же вы такие симпатичные будете? – спросил бородатый.
– Из Сибири они. Туристы, – ответил за Тоню и Холина старик.
– С каких мест?
– Красноярский край, – сказал Холин.
– Далеко забрались.
– Прилично.
– В городе али как?
– Село… небольшое село такое в тайге. Село Медвежье…
– Ишь ты… Название-то какое вкусное Ну и что, встречается хозяин?
– Бывает. Сейчас, конечно, поменьше стало, а раньше прямо в поселок забредали.
– Как насчет рыбки? Осталась?
– Рыбка пока осталась.
– И лосось?
– И лосось… Чего ж… Ежели потихоньку…
– Лосося я уважаю. – Бородатый рыбак мечтательно пошуровал палкой в костре. – Ну, а зверюшки там разные: соболь, куница, белки?
– Встречается, – сказал Холин. – Только подальше надо уходить. Ноги крепкие нужны.
– Ноги у меня крепкие, – задумчиво, как бы про себя пробубнил рыбак. – А хозяйке нравится Сибирь? Чего молчишь, симпатичная? Небось надоела глушь?
– Нет, отчего ж, – сказала Тоня весело. – Очень даже нравится. Такая изумительная природа. Ягоды, грибы, свежатина всегда на столе. Наш домик прямо на берегу речки стоит… Утром выйдешь – красота неописуемая… Туман над речкой стелется, тайга шумит… У нас лодка моторная есть. Каждый вечер на прогулки ездим… Километров за сто… Дом большущий, светлый, сосной пахнет… И огород хороший… Все у нас свое… А в палисаднике я георгины развожу. Я люблю георгины.
По мере того как Тоня рассказывала, бородач мрачнел все больше и больше.
– Да, – сказал он наконец. – А мне вот на юге не нравится. И климат жаркий, и работа какая-то несерьезная, игрушечная. План: двадцать килограммов рыбы. Ну что это за план? А главное – дух здесь праздничный. Люди едут отдыхать, едут как на ярмарку: веселые, нарядные. Одни уезжают, другие приезжают, а дух остается. Праздник хорошо на день, два, а целый год праздник – это уже расслабляет, лишает работоспособности, желания чего-нибудь достичь… Сибирь – это совсем другое. Сибирь делает человека твердым, волевым, самостоятельным. Да и притом, честно говоря, боюсь я здесь спиться. Кругом цистерны вина, туристы каждый твой шаг стерегут, за паршивого бычка десятку суют. А деньги дурные водки просят. Деньги-то, они хоть и говорят, что не пахнут, а на самом деле рубль рублю рознь. Трудовой рубль – он на полезные дела идет, а левый всегда на водку да на баб – простите, симпатичная, за выражение, к вам это не относится. Отец мой сибиряк. На войне погиб. Вот, наверно, в крови и осталась тяга к Сибири. Плюнул бы на все да уехал. Дом вот только держит. У меня дом здесь хороший, виноградник, море рядом А вы как, симпатичные, к югу относитесь?
– Я положительно, – сказал Холин. – Я море люблю. Я человек по характеру серьезный, а море меня размягчает, делает веселым.
– И я положительно, – сказала Тоня. – Меня море, наоборот, подбадривает, вдохновляет. У моря мне лучше работается. Оно словно говорит: «Торопись. Сделай что-нибудь, а то скоро станешь вечностью».
