можно скорее дожить до утра. Я лежала на кровати с открытыми глазами, мысленно подгоняя стрелки часов, чтобы они бежали в два раза быстрее, приближая мой личный рассвет. Собираясь на работу, я мазнула шариком парфюма по щеке. Мне хотелось придать себе столько шарма и очарования, сколько пообещали его на этикетке духов. И чтобы при моем появлении всех мужчин с ног сбило, шандарахнуло до полного помутнения мозгов, словно всех намертво ушибло волной цунами. Вчера на фабрике клятвенно заверяли, что после употребления ароматизированного запаха секс-партнеров у меня станет гораздо больше. У меня пока никого не было. И ни одного партнера на горизонте не вырисовывалось. С Лешкой Соколовым мы давно расстались. Никита не вызывал во мне никаких чувств, а уж сексуальных – тем более. А Зимин не спешил с обольщением, он наслаждался процессом, протяженным во времени. Вообще-то, я не верю во всякую чушь, привлекающую лиц противоположного пола, как мартовских котов. Парфюмерная индустрия способна заговорить кого угодно, она воздействует на женское легкомысленное сознание покруче разных магов и экстрасенсов, но я все-таки провела шариком по шее и груди. Вдруг Зимин почувствует неповторимый аромат и упадет передо мной на колени прямо в редакционном зале на глазах у изумленной публики. Ведь феромоны влияют на человеческое обоняние на уровне подсознания. И сейчас мне хотелось, отбросив здравый смысл и неотложные дела, побежать к колдуньям всех мастей, чтобы они присушили Зимина, околдовали его и заговорили. Пусть разотрут в порошок свое колдовское зелье и повесят мне на грудь в виде ладанки. Средневековая мистика приняла реальные очертания. Я готова была использовать все, что могло бы помочь очаровать моего возлюбленного.
Благоухая духами и феромонами, я прилетела на крыльях любви на работу, мечтая хотя бы издалека увидеть Зимина. Одним бы глазком посмотреть на него, но вместо желанного мужчины на меня налетели редакционные женщины, они набросились жужжащим пчелиным роем прямо у входа, будто всю ночь не спали, стоя на карауле. Наверное, директор фабрики перепутал флакончик и всучил мне мужской аромат. В период рекламной акции любой продукт идет в ход, лишь бы товар попал в надежные руки. Но я не нуждалась в женском внимании, мне срочно требовалось мужское, и не всеобщее, не повсеместное, а в единственном и неповторимом экземпляре. Женщины теребили меня за рукава, заглядывали в глаза, пытаясь проникнуть в мою личную тайну. Но я опустила ресницы, закрываясь ими от чужого чрезмерного любопытства.
– Даша, кажется, скоро твой день рождения? – сказала какая-то девушка, насколько мне помнится, она сидит в соседнем ряду перегородок, с левой стороны от прохода.
Девушка пишет о детях, постоянно бегает в разные детсады, ясли и роддома. Все кроссовки сносила от беготни – подошвы лохматые, пыльные, шнурки болтаются. Измученная девушка, неопрятная обувь, изможденное лицо. Бедные дети, хорошо, что они еще не умеют читать. Ни так, ни по внешности.
– Лиза, Дашин день рождения – завтра, – сказала Сонька с нажимом, подчеркнув наше близкое родство.
Все-таки мы – подруги и сидим рядом, по соседству, в общем, почти что сестры-близнецы. Я мысленно охнула, а вслух – ойкнула. Это не влияние феромонов, это результат моей творческой рассеянности. Я забыла про свой день рождения. Можно было благополучно отпроситься с работы загодя, ссылаясь на циклическое нездоровье. Я всегда так поступаю. Не люблю корпоративные посиделки, ненавижу до почечных колик разного вида сабантуи. Но благовидный предлог упущен, теперь мне придется разделить любимый праздник с родным коллективом. Нельзя же нарушать традицию. В редакционных рядах «Северного сияния» так же, как и повсюду, присутствует межгалактическая отчужденность. В царстве перегородок благоденствует торжество равнодушия. Никто толком не знает, как зовут ближайшего соседа или соседку. Толпами ходят в буфет, часами трепятся о чем угодно, но не удосужатся спросить: а как у тебя дела, что с твоим настроением? Считается, что все лишнее нужно отметать от себя, оно мешает работать, делать карьеру и, естественно, противоречит успеху. Типа – лишние эмоции мешают выживанию. Наверное, у народа срабатывает инстинкт самосохранения. Те, кто работает уже много лет в редакции, притерпелись, прижились, познакомились, но годами обходятся без особого проявления чувств. Кто-то рано или поздно умирает, кто-то женится, выходит замуж, у кого-то случается день рождения. В эти святые и священные дни редакция имитирует коллективное единение. Все помещения газеты становятся общим домом. И виновник торжества, будь это даже несчастный покойник, обязан всех накормить и напоить. Досыта, до отвала. Ничего радостного в этих торжествах нет. То же самое, что и в обычные дни. Сплошная рутина, только под хмельком. Зато теперь я знаю, как зовут детсадовскую корреспондентку – Лиза. Красивое имя, старинное, элегантное. Может, ей новые кроссовки подарить? На мой день рождения. А то ее к детям больше не пустят в антисанитарной обуви.
– Ой, девочки, спасибо, что напомнили, я совсем забыла! – воскликнула я, пылая во все стороны алыми румянцами и призывными феромонами.
– Идем, Дашка, нам надо обсудить мелкие, но важные детали, – сказала Сонька и потащила меня в норку.
Женщины завистливо вздохнули нам в спину, ведь каждая из них мечтала о хорошей женской дружбе. Знали бы они истинную цену нашим с Сонькой отношениям. Я знала, чем мы сейчас займемся – составлением праздничного бюджета. Моя подруга умеет считать, а я в бухгалтерии полный профан. Соня быстро соорудила два списка – винный и продовольственный, посчитала предполагаемые расходы на калькуляторе и стрелой понеслась по редакции, сметая на своем пути случайные недоразумения, чтобы внести в реестры разные поправки с учетом пожеланий отдельных сотрудников. Сумма оказалась убойной, она в корне меняла мои представления о будущем моего бюджетного баланса. С этого дня мне придется писать комментарии ко всему и обо всем – о погоде, гламуре, моде, кроссовках и крокодилах, змеях, ящерицах, удавах. Мне уже будет не до капризов, потому что голод – не тетка. А Марина Егоровна устанет посылать меня в массы за правдой. Такие деньги на ветер выброшу! Кстати, деньги еще лежали в кошельке, а я уже по-портулаковски страдала из-за предстоящих ограничений. Греко-римский рецепт придется забыть. Перехожу на растительную диету. Даже не так. Буду питаться, как райская птичка – воздухом. Хотела купить новое платье к лету, ничего, обойдусь без платья. Сама во всем виновата. По рассеянности попалась на коллективную удочку. С недавних пор в моей голове царит торричеллиева пустота. И с памятью совсем плохо стало. В общем, моя бестолковость обойдется мне в копеечку. Прибежала Сонька – возбужденная, радостная, лихая. Ей понравилось новое занятие, она с великим удовольствием швыряла на ветер чужие деньги. Я бы тоже с легкостью посорила Сонькиными доходами. Но она никогда не доверит мне свой кошелек. И вдруг мне стало легко. Ничего. Пусть будет так. Делай как можешь, а если не можешь делать, значит, не хочешь. Я поступала как могла, как поступали все сотрудники газеты. Просто Сонька умеет продумать все заранее, она никогда не забывает про свой день рождения. Поэтому у нее все проходит гладко, без экономических потерь. И про мой день рождения она помнит, никогда не забывает. Соня – настоящая подруга. Кажется, она весь мой недельный запас ухнула, ведь я отдала свой кошелек Соньке в руки. К пустоте в голове прибавилась пустота в кошельке. От двойной никчемности значительно полегчало, в моей душе вмиг засвистали лихие ветры, сопутствующие любому люмпену. А подруга на скорую руку снарядила отряд из числа добровольцев, самым активным вручила продовольственно-алкогольные списки, и все отправились за добрым товаром. В залах повеяло ожиданием перемен. В преддверии праздника всегда ощущается свежий ветер, но на следующий день почему-то отовсюду несет сивушными парами – и от стен, и от сотрудников. Пока публика готовилась к коллективному пьянству, я умудрилась очаровать еще парочку особ женского пола. Рано увядшая, как сушеный гриб, Марина Егоровна вдруг воспылала ко мне неземной страстью. Она подловила меня в коридоре, одной рукой обняла за плечи, второй принялась нежно тискать мои руки, при этом искательно заглядывала в глаза. Мне даже стыдно за нее стало. Взрослая женщина и такое себе позволяет.
– Дашенька, – с таинственным видом прошептала бывшая фурия мне на ушко, – Дашенька, а ведь твоя статья гораздо лучше, но Лариса выбрала Сонину, и я ничего не смогла сделать для тебя, моя деточка.
– Забудьте, Марина Егоровна, – изо всех сил отбивалась я от неожиданной ласки, – забудьте, проехали.
– Как это – проехали? – недоуменно воззрилась на меня Егоровна. – А твоя статья, неужели тебе все равно, что с ней будет? И потом, твою новую работу в номер не поставили. Пока – не поставили. Ну, про эту сумасшедшую с объявлениями. Над статьей еще работать надо. И тебе все равно...
– Все равно – не все равно, вы же ничего изменить не можете? И я не могу. Забудем старые обиды,
