– Мы пришли! – крикнул из-за моей спины Игорь Валентинович.
Директор просунулся между мной и дверным проемом. Я поморщилась, слегка прищемив локтем плешивую голову директора. В помещении пыльно и пусто. Пространно. Много метров. Много высоты. Я могу затеряться в этом мегамагазине.
– Какой он большой, – сказала я, проходя на середину, откинув от себя директорскую голову, как недозрелый арбуз. Эхо моего голоса отскочило от стен.
– Вам нравится? – спросил Игорь Валентинович.
Какой любопытный директор. Я сама еще не знаю. Нравится – не нравится. Надо подумать.
– Нравится, – ответила я.
Типично женская логика. Так прокомментировал бы отношение к происходящему любой мужчина. Но мне хотелось срочно запросить груз из Новгорода, заселить пустое пространство шкафами и диванами, стульями и тумбочками, немедленно зазвать взыскательных покупателей и набрать большой штат симпатичных девушек. Они у меня все станут продавцами, заядлыми коммерсантками.
– Когда займемся оформлением? – спросил Игорь Валентинович.
Директор срочно ковал свое железо. А я гнула личный кусок металла. Каждый хитрил и ловчил, стараясь объегорить другого. Надо быстро заключить договор. Не оставлять же время для раздумий. За предварительный сговор денег не берут. Можно сговориться, а деньги перевести попозже. Чуть-чуть сдвинув сроки.
– Прямо сейчас, – я аккуратно приладила шляпку на законное место.
Внутренний огонь догорел, я вошла в обычную температуру тела. Можно принимать трезвые решения. Мы вернулись в офис. Долго пыхтели, читая болванку договора, приготовленную секретарями. Умные девушки оказались в приемной. Из них получатся отличные коммерсантки со временем. Игорь Валентинович внимательнейшим образом изучал бланк, я уткнулась глазами в копию. Директор протянул мне договор. Я расписалась.
– Инесса, а когда вы зарегистрируете ваше предприятие? – спросил Игорь Валентинович.
– Сегодня. В крайнем варианте – завтра, – я утвердительно взмахнула своей шляпкой. Вовремя подхватила ее за поля, иначе она бы точно съехала на стол.
– А разрешение в министерстве? Там же невозможно достучаться. С первого раза. Без «своей лапы» не обойтись, – ехидно заблестел глазками Игорь Валентинович.
Но я осталась прямолинейна и неприступна, как девушка с веслом в летнем парке. Едкий укол прошел мимо чувствительной кожи. Альберт должен отработать двести баксов по полной программе. Он еще пожалеет, что когда-то связался со мной. За две баксовые купюры он будет ездить в Москву для устройства моих дел в течение двух лет. Так я подумала. Вслух мне пришлось сказать нечто иное. Я учитывала звериные законы бизнеса.
– Дорожка в Москву протоптана, мне разрешение достать легко, почти как сигарету выкурить, – я взмахнула руками, выкинув вполне элегантную, милую козу. Игорь Валентинович заметно смутился. Дама в шляпке, но вся на пальцах. Невиданное зрелище, но эффектное, как полет метеорита в натуральную величину. Кажется, так говорил Бобылев. Цитирую. Мне не жалко.
– О-о, – восхищенно выдохнул Игорь Валентинович, – тогда вам можно доверять. Вы влиятельное лицо, Инесса Веткина.
Лицо «влиятельного лица» приняло медно-красный оттенок. Шляпка водрузилась на макушку. Сама по себе. Сначала съехала набок, затем в самостоятельном полете восстановила прежнее положение.
– Тогда – по рукам, – залихватским тоном выпалила я.
И размашисто расписалась «Ветк» и витиеватая круглая завитушка, обозначающая остаток фамилии. Фамилия – моя тайная и явная гордость. Не променяю ее ни на какую другую, самую что ни на есть королевскую. Предварительный договор заключен. Подписи расставлены. Мы расстались с Игорем Валентиновичем крепкими друзьями. Крепче нашей дружбы лишь сорокаградусная водка и осиновый кол. Я помахала девушкам на прощание, даже послала им воздушный поцелуй. Из Приморского района снова в центр – по пути те же женщины, толкающиеся и цепляющиеся, те же хозяйственные сумки, авоськи, пакеты, кошелки, коляски – детские и грузовые. Население Питера без устали рыскало в поисках пропитания. Я с независимым видом трусила прогулочным шагом, будто вопрос добывания пищи меня лично не касался.
В Центре регистрации за короткое время произошли небывалые перемены. Там больше не значилось рябой девушки. Вместо нее солидно восседала плотная женщина, она явно олицетворяла своей устойчивостью и усидчивостью незыблемый порядок в бюрократическом болоте. Женщина долго разглядывала мою шляпку, узел на боку, заколку в волосах, затем настойчивый взгляд переместился на мои глаза, уши, ресницы, нос, губы и еще что-то такое, чего я сама в себе до сих пор не заметила. Не разглядела, наверное, не успела, а плотная женщина все рассмотрела. От ее сурового взора мне захотелось нырнуть под стол и затаиться под ним до поры до времени.
– Наименование есть? – спросила женщина с обыскивающими глазами.
– Есть. «Кальпурния», – во мне еще тлела надежда, что Кальпурния останется со мной, несмотря на канцелярские препоны. Но не тут-то было. Моя Кальпурния канула в прошлое. Осталась в чужих руках.
– У нас уже есть одна «Кальпурния». Точнее, целых две. Давайте другое наименование, – брезгливо сжимая полные губы, гневно пророкотала женщина.
Обе «Кальпурнии» – мои давнишние знакомые. Они стали мне как родные. Я отправила им воздушный поцелуй. Мысленно отправила, а вслух мне опять пришлось нагло хамелеонничать.
– Даю, – согласилась я, – чего ж не дать-то. «Кора». Назовем мое предприятие Корой. Красивое имя, элегантное, как питерская осень.
– А чего в нем такого замечательного и элегантного? – с подозрением покосилась на меня недоверчивая чиновница.
– Безумно замечательное имя, – я немного помолчала, сомневаясь, стоит ли посвящать учрежденческую женщину в таинства мистического имени.
Вообще-то мне нечего скрывать от народа. Моя совесть чиста и невинна, как родниковая вода. Так пусть регистраторша узнает чистую правду. И я незамедлительно приступила к рассказу. «Кора – так называют древнейшие статуи девушек, найденные среди античных руин. Дочь Зевса и Деметры – богини плодородия, супруга Аида, царица преисподней, грозная повелительница теней умерших, Кора является символом растительности, которая ежегодно выходит из земли. Она олицетворяет бессмертие души. У древних римлян эта славная девушка звалась Прозерпиной». Я многозначительно замолчала, видимо, выдохлась. Навыки ораторского искусства пошли на пользу регистрационной палате. Женщина заслушалась. Она сидела за столом, прижав кулаки к пухлым щекам. Вдруг всколыхнулась, засуетилась, видимо, стесняясь за нечаянно проглянувшее детское выражение в суровых обыскивающих глазах.
– А зачем вам загробная царица? Кора, Прозерпина, Персефона, они же мертвыми руководили. Кто же такое нечистое имя дает? Вы задумали свое дело, у вас появилась собственная организация, а вы черт знает что придумали – Прозерпина, Кора, загробное царство… – передразнила меня любознательная женщина.
– Кора, и только Кора, – бурно запротестовала я, – никто не знает, что Персефону и Прозерпину в мифах называли Корой. Вы да я. Нас только двое. А мы унесем нашу тайну в могилу, так ведь? Мы не расскажем никому, даже в милиции, – я привстала и приникла лицом к лицу перепуганной насмерть женщины – глаза в глаза, бровь в бровь, зрачок в зрачок. Чиновница вскочила со стула и затряслась от страха.
– Да что вы на самом деле, с ума сошли, что ли? – завопила она, прижимая руки к груди. – Какая тайна? Какая могила? Милицию приплела зачем-то. Давайте сюда ваши бумаги.
Женщина выхватила из моих рук пакет документов и куда-то унеслась, ковыляя на высоких каблуках. Каблуки ворочались из стороны в сторону, крутились волчком, регистраторша спотыкалась, едва не падала, но она ничего не чувствовала – ни ног, ни рук, ни лица. Только страх, и больше ничего. Женщина унеслась в неизвестность, а я осталась сидеть за столом, весело ухмыляясь и радуясь собственной смекалке. Регистрация моей конторы по перепродаже чужой мебели пройдет без сучки и задоринки, то есть бесплатно. Я сэкономлю деньги и нервы. Я отправила Альберта в Москву без денег, с учетом моих прошлых заслуг, а регистраторша сама не захочет принять взятку из моих рук. Она побоится загробной мести. В глубине души
