– Послушайте! – вопил Хрустальский, вытирая платком мнимые слезы. – Да господин Марохтин просто какой-то маньяк!
– Родион! – крикнул я. – Тогда, может быть, ты расскажешь о вчерашнем выстреле?
И снова тишина.
– Да, в меня действительно кто-то стрелял, – неуверенно произнес Родион. Что с его голосом, черт возьми?! И какими страшными глазами смотрит на него Татьяна!
– Ты не заметил, кто это был?
Родион неуверенно пожал плечами.
– Я? Не помню… Может быть… Но стреляли из твоей комнаты… Может быть, это ты? – И Родион глупо захихикал.
Мне показалось, что я ослышался. Все удивленно загудели и посмотрели на меня. Теперь у Фили на руках были только козыри, и мне с ним играть было бессмысленно.
– Вот видите, – сказал Филя. – Стреляют из его комнаты, а виноват почему-то я.
– Товарищ следователь! – рычащим голосом сказал начальник охраны. – Мне кажется, есть все основания взять Ворохтина под арест. Если вы дадите мне на это санкцию…
– Он пытался поссорить нас с Родионом Святославовичем! – истерично заголосил водитель. – Чтобы денег побольше хапнуть!
Терпение разорвалось во мне с такой силой, что я даже ослеп на мгновение от ненависти. «Сейчас здесь будет море трупов!» – подумал я и кинулся на водителя.
Я целил ему в челюсть, но промазал и едва не расквасил нос охраннику, который молниеносно втиснулся между мной и водителем. Кто-то схватил меня сзади за руки, кто-то за волосы, но я не сдавался и продолжал рычать и лягаться ногами.
– Мерзавец! Негодяй! – клеймил меня народ, выставляя из зала. – Под суд его! В тюрьму его!
Я оказался в коридоре. Дверь за мной захлопнулась. «Что с Родионом? Он выглядит так, словно принял изрядную дозу героина, – думал я, заправляя рубашку в джинсы. – Стадо взбесилось! А я, наивный, ожидал раскаяния».
Из зеркала на меня глянуло раскрасневшееся существо с расширенными зрачками. Несколько пуговиц на рубашке были вырваны «с мясом», волосы стояли дыбом. Я даже не заметил, как рядом со мной оказалась Татьяна.
– Не надо было говорить про Филиппа, – сказала она.
– Опять! – закричал я, поворачиваясь к девушке. – Еще одна, кто мне рот затыкает, указывает, что говорить, а что нет! Чего ты хотела? Чтобы мы молча стояли перед этими обезьянами, как банановые пальмы? Почему Родион не заступился за меня? Что за пургу он нес? Почему ты, частный детектив, не рассказала, как конюх спустил на меня табун? Один красивый и немногословный, как Иисус, вторая скромная и молчаливая, как Дева Мария… Конечно, это тебе не телом мужиков прикрывать! Дай расческу!
Вместо расчески Татьяна влепила мне пощечину. Потом подождала несколько секунд, чтобы в моем ухе затих звон, и спокойно сказала:
– Иди на улицу и остынь. У тебя истерика.
Я так и сделал. Вышел через парадный вход, сел на плетень и уставился на обрезанные садовницей черенки розы.
Татьяна подошла ко мне. Я не поднимал голову, смотрел на ее ноги.
– Плохо дело, Стас, – сказала она тихо и ласково. – Филя не имеет никакого отношения к последнему выстрелу. Когда это произошло, мы стояли с ним у проходной.
Я поднял на нее многотонные глаза.
– Как я тебе завидую, – произнес я. – У тебя послезавтра заканчивается договор.
Глава 43
МОГИЛА В ОВРАГЕ
– Заявление принес? – спросил Мухин.
Он сидел за столом и, пригнув голову, кусал бутерброд. Колбасный слой в нем был очень тонкий, почти прозрачный, но следователь выедал в основном его, игнорируя хлеб. Крошки сыпались на картонный скоросшиватель, на котором было написано: «Дело №…».
Я положил перед ним заявление.
Кое-как справившись с бутербродом, он сдунул крошки на пол и стал читать мое раскаяние.
– «…невозможностью отобрать сотрудников по морально-деловым качествам… м-м-м… вынуждены были тестировать… искусственная ситуация вынудила сотрудников проявить скрытые, негативные качества…» Хорошо! Годится! Все будет чики-чики!
С этими словами он открыл скоросшиватель, вложил в него заявление и сильно прихлопнул ладонью.
– Все, закрываю дело! В архив! Ну, артисты, навесили вы лапшу всему городу! И мне в том числе… Пластическая операция! К нам едет Фантомас! И многие ведь поверили, а!
– Как это понять – вы закрываете дело? – произнес я. – Разве это дело (я кивнул на скоросшиватель) состоит только из розыгрыша? А выстрел в Родиона двадцать седьмого февраля? А…
– Отсутствие состава преступления! – тотчас отпарировал Мухин.
