– Он пропал. Три дня назад. Без предупреждения. И – никаких сведений с тех пор. Сами понимаете, когда пропадает журналист, занимающийся криминалом, это заставляет подозревать худшее. Тем более что Эрик как раз занимался неким расследованием. Причем занимался в одиночку – мы только приблизительно установили, что именно он копал: по его рабочим записям, файлам...
– И что же он копал?
– Понимаете, записи очень разрозненные, точно что-то сказать трудно. По всей видимости, это было продолжение расследования, которым он занялся в начале октября, связанное со смертью Ольдага Кройцлера, бывшего бухгалтера «Миссии Люмьер». Сложно сказать, на что Эрик вышел – но, видимо, его интересовал, как это ни странно, Ларри Эдж. Вы знаете: американский актер, звезда пятидесятых, сейчас миллионер-затворник... Он, очевидно, собирал на Эджа большое досье.
– А при чем тут я?
– В его записях несколько раз фигурировало ваше имя. Причем жирно обведенное. Электронный ваш адрес, кстати, мы тоже там нашли.
– В каком контексте – фигурировало?
– Вы знаете, непонятно: записи, как я сказал, очень разрозненные. Очевидно, в какой-то связи с Эджем... Вы как-нибудь можете это прокомментировать?
– Никак не могу. Не понимаю, о чем речь. А все-таки, что конкретно там написано?
– Ну... Ну например, мы нашли некий список из почти тридцати европейских городов...
– Стамбул, Афины, Фира...
– Да, откуда вы знаете?
– А что в этом списке стоит на последнем месте?
– Сейчас, секунду... Лиссабон.
– А что там было про Ларри Эджа?
– Много всего. Номера счетов, названия фирм. Даже адрес нынешнего пребывания Эджа.
– Синтра, поместье «Абриго де что-то там»?
– «Абригу дю криадор», да. Собственно, там был просто адрес – это уже мы узнали по своим каналам, что Эдж сейчас именно там живет. Послушайте, Юрий...
Я повесил трубку.
Поскольку часов не было, приходилось приставать к прохожим. В час мы забились с Таней в футбольном клубе – она обещала рассказать о результатах звонка: вчера ей неуверенно, но вроде достаточно определенно сказали, что Игорь может вернуться завтра, в смысле сегодня.
Я пришел, кажется, чуть пораньше часу – Тани пока не было. И вообще почти никого: пара человек слонялась, переговариваясь, по этому и сопредельным помещениям, да вскоре после меня пришла пара. Барменша (пребывающая вместе со стойкой в другой комнате), примостившись вне стойки за столиком, читала газету.
Я сел с кофе, разглядывая витрину с кубками по левой от входа стене. Первый относительно внятный ответ в пароходной компании словно несколько растормошил чувства – проснулось нервозное нетерпение. Появилась хоть какая-то надежда – и вернулся предметный страх. Я даже удивился, как готовно занервничал...
По правой стене тоже были кубки – в несколько меньшем количестве. Фотки футболистов. Дверь с надписью «Cabinete de dirrecзгo» de F. C. L. На огнетушителе, висящем у двери, крупно значилось: «ZENITH» (тайная диверсия соперников?).
Ну где эта девица?.. Который час, интересно?
Странно – чего это со мной? Откуда такой мандраж?.. Я вдруг понял, что тревога стремительно нарастает. Это было непонятно и неприятно – я привык полагать себя вполне выдержанным человеком. А причин нервничать вроде пока не наблюдалось – ведь поскольку пришел я раньше, сейчас максимум самое начало второго. А Таня сама никогда пунктуальностью, насколько я мог судить, не отличалась...
Я еще раз огляделся. Абсолютно ничего подозрительного. И никого. Мы и в клубе-то этом договорились встретиться, ко всему прочему, еще и потому, что клиентура тут сугубо местная и постороннего легко опознать. А в данный момент в комнате были только двое за дальним столиком – вполне эталонные аборигены: судя по манерам, местные завсегдатаи. Говорят по-португальски, ржут...
Совсем, видать, нервы ни к черту стали... Я попытался взять себя в руки. Получилось не очень. Что-то необъяснимое со мной творилось. И тут я сообразил, на что это похоже – на ощущение, когда мы в Севилье наблюдали за Серегой, пошедшим на стрелку с Альто. Тогда ведь тоже явных признаков опасности не усматривалось...
Может быть, это было самовнушение. Наверняка. Я никогда особо не верил в предчувствия. Ни в какую интуицию, не основанную на опыте и информации... Я вспомнил, как шел сюда. Как брал кофе, как садился... Да нет, бред, не было ничего особенного...
Я встал. Вышел в комнату со стойкой. Поинтересовался у тетки, где туалет. Она махнула рукой по коридору. Я шагнул в том направлении, обернулся: один из двух эталонных завсегдатаев с безмятежным видом ковылял в эту же сторону. К тетке, может, – взять еще чего...
Я обнаружил, что подхватил зачем-то, оказывается, Серегин рюкзачок... Коридор был довольно длинный, за сортирной дверью еще направо поворачивал. Я быстро дошел до поворота, выглянул. Коротенькое коленце, ведущее в полутемный тамбур с несколькими дверьми. Взгляд назад: мужик стоял в начале коридора, глядя на меня. Мало ли – смотрит, скажем, пойду ли я в сортир: а то ему тоже приспичило...
Я сунулся в тамбур, ткнул одну дверь – заперто. Другую. Заперто. Торопливые шаги сзади по коридору. Третья дверь подалась. Черная лестница – узенькая, грязнющая, полутемная. Я рванул было вниз, но в голове мелькнуло: пока я тут сидел, они, если не идиоты, черный ход тоже могли перекрыть... Я побежал наверх, на первой же площадке остановился – и услышал, как открывается дверь: та, через которую я только что прошел.
Тишина – прислушивается, сука. Я не шевелился. Пять секунд. Десять. Осторожные шаги – вниз. Я, медленно и бережно ставя подошвы, словно по тоненькому льду шел, стал подниматься – в глухую темень. Я помнил, что в доме три этажа... Четыре ступеньки, пять, шесть... Тот, внизу, кажется, спустился до самого низу. Десять, одиннадцать. Площадка. Ни хера не видать – никаких окон. Глухой звук внизу – словно тычутся в запертую дверь, еще. А ведь наружу-то хода не было...
Что-то негромко отрывисто говорит: по телефону? Побежал наверх!
Я зашарил руками вокруг себя. Больно ткнулся коленкой – в тумбочку какую-то. Стена, стена... Дверь! Ни хрена – закрыта. А тут что? – еще ступени наверх: на чердак, не иначе. Я нащупал ногой одну ступеньку, другую. Совсем короткий пролетец...
Мужик внизу остановился – не захотел, видать, очертя голову в темноту соваться. Он опять прислушивался. Я осторожно сделал шаг и вытянул руку. Стена. В другую сторону – деревянная филенка! Я повел пальцы вниз...
Открылась дверь второго этажа: новый голос что-то спросил. Первый негромко ответил. Шаги второго наверх.
Я нащупал замок. Даже ручки нет – палец проходит в дырку.
Эти двое медленно поднимались. Я отошел на шаг и всем весом шарахнул в хлипкую филенку. Тошнотно хряснуло – я чуть не упал. Пыльный низенький крошечный чердачок, узенькое оконце без переплета. Пригнувшись, я высунулся в него. Плоская крыша метрами тремя ниже. Я развернулся спиной вперед, спустил в окно ноги, вылез, цепляясь одеждой и рюкзаком, мараясь в известке. Разжал руки. Ухнул.
Побежал, на ходу вдевая левую руку в лямку, – к краю крыши. Правее – балкончик. С цветами. Узкий- узкий, но всего пара с небольшим метров до него. Я съехал животом по краю, зацепился пальцами, отпустил. Хрустнул под ногой керамический горшок. Я перемахнул через узорные перильца и, оттолкнувшись от выступа балкона, допрыгнул до навесика на уровне первого этажа. Соскочил на землю и понесся в подворотенку.
Пересек по диагонали горбатый переулок, отпихнул кого-то, по стиснутой между торцами лесенке слетел вниз. Cунулся в еще один дворик, в соседний, вышел на улочку пошире, где было уже довольно много народу, включая туристов. Оглянулся. Вроде никого...
Я сворачивал туда, где было больше людей, старательно смешивался с толпой – внутри все
