вибрировало. Господи, неужели оторвался. Опять оторвался... Нет, все-таки мне везет. Аномально везет. А ведь не обманула интуиция, сука, не обманула, родная, – хошь верь в нее, хошь – нет... И вдруг я замер. Дьявол. Таня!
Может, она еще не успела зайти туда – она, по-моему, вечно всюду опаздывает... А если за ней ходят? Как, видимо, ходили за мной?.. М-мать. И где я сейчас? Тут же планировка такая – черт ногу сломит...
Я побежал почти наугад, пытаясь сориентироваться. Ничего не понимаю. И ведь даже спросить не могу – адреса не знаю, только глазами... Хоть бы она не спешила. Хреново еще, что я не представляю, с какой стороны она пойдет – где ее есть шанс перехватить. Если он, конечно, еще есть...
Не спеши, девочка, только не спеши.
Стоп. Вот! Да-да, знакомая улица. Сейчас туда... Пара кварталов. Бегом... А теперь осторожно. Предельно осторожно...
Вертя головой, я возвращался к чертову кабаку. Ну не оцепили же они все окрестности... Надеюсь. С какой стороны она будет подходить? Сверху, снизу? Последний квартал. Улочка крошечная, народу никого.
Так. Вот за этим углом будет виден вход в искомый подъезд. Его наверняка пасут. Я прижался плечом к стене у самого угла, перевел дух. Сейчас – аккуратно-аккуратно... Вытер пот со лба. Еще раз оглянулся. По миллиметру стал высовывать морду из-за угла, готовый в любую секунду сорваться в спринт.
Я увидел все сразу: темный мини-вэн, типа «Крайслер-Вояджер», с тонированными стеклами, напротив самого подъезда, несколько человек поодаль – но тоже, по-моему, следящих за входом... и Таню – вошедшую внутрь в тот самый миг, как я выглянул из-за угла. Она скрылась – и тут же из мини-вэна выскочили двое, бегом ринулись к подъезду и нырнули в него следом.
Я резко подался назад. Быстро пошел вверх по своей улочке, потом побежал.
Не успел все-таки. Не успел... Да и как бы я ее перехватил?.. Ерунда это была, конечно...
Теперь – сваливать. Ей уже не поможешь ничем. И ей – тоже.
А я ведь – ушел! И тут ушел. Опять.
Точно мистика какая-то. Как заговоренный. Энрико впору заносить меня в свою коллекцию. Белянина пристрелили, я в шаге стоял – но ухитрился удрать. Мирского поймали – я со стороны смотрел. Таня попалась – а я вот он... Всех еще переживу... Здоровеньким помру...
Но ведь я же не подставлял никого из них! Что я делал не так? Что я мог сделать – тогда, и потом, и теперь?!
Если б я хоть поменять мог – себя на кого-нибудь... Но ведь единственное, чего бы я добился, не срой сейчас, – это того, что меня бы замочили вместе с ней! Совершенно же неважно, как она себя с ними поведет, как я бы повел, если б вместе с ней попался. Ее «зачистят» по определению. И меня бы зачистили. Обоих. С двухсотпроцентной гарантией.
Да кто она мне, в конце концов?! Что нас связывало? Чем мы друг другу обязаны? Что – она, окажись на моем месте, не смылась бы?! Да так бы втопила, что пятки б только сверкали, и абсолютно бы правильно сделала – и я (если б был на ее нынешнем месте) за нее бы порадовался...
Я обнаружил, что стою посреди улицы. Бежать надо было, рвать когти – а я стоял.
Нет, я знал, что поступил единственно разумным образом, и совесть моя чиста... Всё так.
И почему-то – при этом – не так.
Всегда было – не так. Сколько мне ни везло в этой жизни – специфическим моим везением: необъяснимым, но несомненным... Всегда у меня был талант вовремя смыться. Нежеланный. Бессознательный. Но ведь я отовсюду уходил – из любого дела, мною же кропотливо созданного. Перед тем, как оно вдруг неожиданно загибалось... Даже от женщин своих – и даже от той единственной, от которой у меня не было и не могло быть поводов уйти...
Конечно, я не отдавал себе отчета в этом своем свойстве – не хотел подсознательно отдавать. Но ведь и из «ПолиГрафа» я вдруг в какой-то момент почти решил свалить – как раз когда все у нас начало получаться! Так и подмывало уволиться. Но именно потому я и не уволился, что – опять-таки подсознательно! – устал от собственной крысиной манеры первым утекать с корабля. Не уволился – и едва остался жив. Глебов, например, не остался...
Как ни плачь о хрупкости любой постройки, но лучший способ не угодить под обломки – это не задерживаться около нее слишком долго. Поскольку хаос, как и было сказано, сильнее, и все наши постройки впрямь хрупки, слишком хрупки – и всегда ненадежна под ними почва. Поэтому прислушивайся к ее колебаниям и чуть что – не раздумывая беги. Петляй. Уворачивайся.
Жизнь такая. Кто не успел, тот опоздал. Все они опоздали: Глебыч, Шатурин, Белянин, Альто, Серега... Таня вот. А ты – чеши дальше, виляй, отпрыгивай и благодари судьбу за уникальное умение чуять жопой.
Прав был Славка в моем давешнем бреду.
Да беги же, козел, не топчись на виду – они ведь все где-то тут еще!..
Я развернулся и медленно пошел обратно.
57
Идти надо было под горку – но каждый шаг давался с тем еще трудом. Cловно шел я по пояс в воде.
Очень не хотелось идти. Организм не хотел. Тело. Штука биологии.
И ведь никакого в этом смысла не было – в том, что я делал. Как ни посмотри. Да и благородства тоже. Бессмысленность моего шагания была столь вопиюща, что у меня аж голова кружилась.
Я даже почти решил развернуться... Но ведь один раз я уже развернулся. Нельзя же вертеться все время.
Так что я шел. Далекими чужими плохо гнущимися ногами. Снова спускался к этому углу.
Я был метрах в десяти от него, когда в проеме перпендикулярной улочки влево (вверх) проскочил знакомый темно-зеленый мини-вэн. Я подумал было, что находящиеся в нем меня не заметили, но тут же услышал звук тормозов.
Заме-етили.
Шваркнули шины, мягко взвыл движок, работающий на задний ход, – корма с тонированными стеклами высунулась из-за левого угла. Брякнули дверцы – двое влетели в мою улочку; увидев меня, сразу сбавили шаг, стали мягко, осторожно приближаться, пристально на меня пялясь, заходя с двух сторон. Спортивные мужички совершенно неопределенной национальности.
Я продолжал спускаться им навстречу. Вдруг обнаружил, что от бедра левого бойца, прикрывшись полой пиджака, смотрит мне прямо в рожу пистолетное дуло. Другой быстро обошел меня справа по дуге, приблизился со спины и сбоку. Я хотел улыбнуться им, но мышцы лица задеревенели – если что и получилось, то лишь какой-то тик.
Первый, стоя на месте, не отводил от меня глаз – круглых, внимательных и бессмысленных. Я обернулся через плечо – второй был метрах в полутора, руки чуть разведены в стороны, в правой что-то держит наготове. Такие они были собранные, решительные, профессиональные... Таким идиотизмом все это отдавало – причем мелким, детским, смехотворным. В первую очередь все это было – страшно нелепо...
Я ощутил острое, болезненное, совершенно мазохистское удовлетворение. Хотел – на! За что боролся...
Я сделал еще пару шагов – и сразу оказался стиснутым с двух сторон. Меня сориентировали и подтолкнули в сторону «крайслера». И едва я оказался между минивэном и домом справа от него – остановили, развернули лицом к стене, дернули рюкзачок: снимай. Я стащил рюкзак; повинуясь короткому жесту, упер ладони в истертые и потрескавшиеся черно-белые узорчатые изразцы. Один стоял справа, второй, придвинувшись сзади, споро обхлопал меня по бокам, поднял флис.
Я так был занят переживанием своего едкого беспомощного удовлетворения, что, услышав новый громкий звук, никак на него не отреагировал – даже рефлекторно. Не дернулся и не испугался даже. Звук был – стремительно, одномоментно надвинувшийся (непонятно откуда) рык двигателя, резкое икание тормозов, шипящий свист покрышек на крутом заносе. Много звуков – скомканных в один... Потом были еще какие-то – но они вообще практически не дошли до рассудка: меня сильно ударило сзади, большое и тяжелое навалилось и повалило, я рухнул под стену, придавленный чем-то бесформенным, уткнулся мордой в грязную брусчатку, зажмурился...
