выжить, если цены на обслуживание поднимаются не слишком круто. Дело, видите ли, в том, что население в Калузе, строго говоря, делится (как, по всей вероятности, население всего мира) на тех, кто имеет, и тех, кто не имеет. Богатые люди, стригущие купоны в новых банках, — только часть жителей; другая часть состоит из «красношеих» — неотесанной деревенщины, грязных фермеров, борющихся за выживание и против неожиданных, но слишком частых замораживаний цен на их продукцию, негров, зарабатывающих свой черствый хлеб, и стариков пенсионеров, обитающих преимущественно в трейлерах, а обедающих в ресторанах, предлагающих блюда со скидкой, если вы приходите поесть до пяти тридцати. В деловой части Калузы нет стоянки для трейлеров — соблюдению этого правила посвящены специальные постановления властей, за ними присматривают полицейские. В городе много двух- и трехэтажных домов из шлакобетона, выкрашенных в розовый и белый цвета. Квартиры в них предназначены тем, кто не может стать совладельцем особняков, — где квартира с тремя спальнями обходится в 950 000 долларов, — или питаться в одном из модных ресторанов с изысканной кухней. Сухая чистка Альберта Бариша помещалась в белом здании из шлакобетона; дом стоял на боковой улочке в одном из жилых кварталов со сравнительно недорогими квартирами.
Чистка занимала угол дома, а напротив была лавка скобяных товаров и лавка, где продавалась одежда в ковбойском стиле — широкополые стетсоновские шляпы, рубашки с перламутровыми застежками спереди и на манжетах и широкие кожаные пояса с инкрустированными медными пряжками. Стоянка машин возле сухой чистки, вся в рытвинах и выбоинах, к негодованию мистера Бариша, частенько использовалась посетителями скобяной лавки и многочисленными поклонниками ковбойского стиля в одежде.
Блум позже рассказал мне, что Бариш начал жаловаться, как только следователи показались на пороге. Они приехали в «седане» без всяких опознавательных знаков, и Бариш не знал, что это полицейские. Он не признал в них и своих клиентов, поскольку ни Блум, ни Роулз не держали в руках ни юбок, ни жакетов, ни брюк. А раз так, Бариш заключил, что люди эти хотят купить джинсы или отвертку, и сразу же заорал, обвиняя их в том, что они игнорируют знаки на стоянке. Эти знаки, как уточнил Блум, предупреждают, что стоянкой могут пользоваться только клиенты Бариша.
Бариш, взбалмошный, сварливый тип, напомнил Блуму владельца лавки деликатесов, которого он знавал в Бруклине. Облаченный в гавайскую спортивную рубашку и зеленые полотняные штаны, хозяин оттаскивал узел с одеждой в глубь помещения, когда над входной дверью раздался звонок. Отреагировал он молниеносно.
— Если вы за скобяными или ковбойскими товарами, здесь останавливаться нельзя. Читайте знаки, Бога ради!
Блум показал Баришу свою кожаную корочку с прикрепленным к ней значком, и Бариш, внимательно изучив ее, повернулся к Роулзу, желая проверить и его документ. Роулз, не ожидавший, что ему придется подтверждать свои полномочия после Блума, неохотно вытащил свою корочку со значком. Владелец сухой чистки был родом из Нью-Йорка, а в Нью-Йорке излишняя предосторожность не считается обидной — даже мой партнер Фрэнк согласился бы с этим.
— В чем дело? — проворчал Бариш. — Моя помощница заболела, и я очень занят. Что вам нужно?
Роулз положил на прилавок пухлую папку, на которой было напечатано:
— Узнаете? — спросил Блум.
— Это платье, — огрызнулся Бариш. — Ну и что? Вы знаете, сколько платьев я получаю каждый день?
— Красных, как это?
— Красных, зеленых, желтых… Платья всех цветов радуги. Что такого особенного в этом платье?
— Оно было на мертвой девушке, — сообщил Роулз.
— Ого, парень! — Бариш насторожился.
— На нем метка вашего предприятия, — пояснил Блум.
— Я понял, — тотчас отозвался Бариш. — Вы хотите знать, кто носил это платье, верно?
— Верно.
— Давайте его сюда. Ничего, если я осмотрю его?
— Пожалуйста.
— Могу я его пощупать, рассмотреть? Меня не обвинят в убийстве?
Блум улыбнулся.
Увидев ярлык, Бариш пробормотал: «Да, это моя метка» — и начал разглядывать платье внимательно. «Страшно выгорело», — заметил он, оглядев подпушку, проймы для рукавов и швы на груди.
— Дешевое платье, такое можно раздобыть за пятнадцать долларов на розничной продаже. Видите, как оно скроено, как расходятся полы?
Бариш перегнулся через прилавок и уставился на следователей.
— Как я могу сказать вам, кто носил это платье? Что я, волшебник?
— Вы разве не ведете записей?
— Я выдаю клиенту квитанцию — кусочек розовой бумаги, — вот здесь лежит блокнот. Наверху я пишу номер и внизу тот же самый номер — видите линию отрыва? Нижнюю часть я отрываю от верхней. В верхней части записываю имя клиента, номер телефона и что принимаю. Смотрите: здесь перечислены все виды одежды. Я просто отмечаю — брюки, жакет, юбка, блузка, платье или что-нибудь другое. Затем отрываю нижнюю часть, на которой тот же номер, что и на верхней, и отдаю клиенту, чтобы он мог предъявить корешок от квитанции, когда придет получать свои вещи.
— А что вы делаете с верхней частью? — спросил Блум.
— Я прикладываю ее к одежде. Если сложить вместе верхнюю и нижнюю части, можно сразу установить, какому клиенту принадлежит эта вещь. Наверху записан телефон, и, когда клиент долго не является, я звоню ему и говорю: «Заберешь свои портки или мне отдать их Армии спасения?» Вот так.
— После того как клиент забирает свою вещь, что вы делаете с квитанцией? — поинтересовался Блум.
— Обе части — верхнюю и нижнюю — выбрасываю в мусорное ведро. Зачем они мне, если клиент уже забрал свою одежду?
— Следовательно, никаких записей не остается, так? — уточнил Роулз.
— Так. Если бы я сохранял все эти розовые клочки бумаги, у меня не осталось бы места для вещей. И стоянку снаружи заполнили бы розовые бумажки — тогда никто из этих сволочей, клиентов мерзких лавочек, не смог бы у меня припарковаться.
— Взгляните-ка еще разок на платье, — предложил Роулз.
— Зачем?
— Нет ли там чего-нибудь такого, необычного?
— Что вы имеете в виду?
— Ну, например, не было ли там заплатки, штопки…
— Я не выполняю такой работы. Я не портной. У меня сухая чистка.
— Может быть, платье ремонтировалось в другом месте, а вы вспомните, что уже видели эту заплату?
— Какую заплату? — Бариш пожал плечами. — Где вы ее видите? Никаких заплат нет на этом платье. Оно такое же, каким было тогда, когда девушка купила его за пятнадцать долларов. Знаете, что можно делать с такими платьями? Ими можно вытирать пол.
— Девушка так не думала, — возразил Роулз. — Она носила его. Платье было на ней, когда она умерла.
— Все платья годятся для того, чтобы носить их, пока вы не отправитесь на тот свет.
— Берегите ваше время, — посоветовал Роулз. — Осмотрите его еще раз.
— Я уже видел его, — отрубил Бариш. — Сколько можно возиться с ним — у меня заболела помощница, и я здесь кручусь один.
