– Я увидела, что ты остановил свой выбор на журналистском расследовании, и подумала, а почему бы тебе не позвонить? Я не знаю, что мне делать. Я волнуюсь. – Она помолчала. – Извини, воспользовалась нашим знакомством, пусть и очень коротким.
– Я тоже не знаю, чем я могу помочь тебе, – ответил Джек. – Не могу я мельтешить у него перед глазами, проверяя пульс его жеребца и втыкая в розетку штепсель кофеварки.
– Разве репортеры, занимающиеся расследованием, не расследуют?
– Теперь я сожалею, что прибыл сюда не гостем. Я слишком далеко как от него, так и от родственников.
– Что-то менять уже поздно.
– Доктор Редлиф – профессор физики. Он наверняка изучал теорию вероятности. Что он сам думает об этих совпадениях?
– Он все отметает Однако какие-то мысли у него все-таки возникают.
– Как я понимаю, он человек привычки?
– Живет по часам. У него есть распорядок, которому он и следует, минута в минуту. У него идеальная самодисциплина.
– Это опасно. Если у тебя будет возможность поговорить с ним, предложи ему менять распорядок дня. Пусть его появления в тех или иных местах станут менее предсказуемыми.
– Есть ли смысл просить зебру снять полосатую пижаму?
– Или предложи ему ненадолго уехать из Виндомии.
– Здесь его дом. Его лаборатория. Его сотрудники. Все его игрушки. Увезти его отсюда – все равно что вынуть начинку из пирожка.
– Он наверняка должен что-то знать. И непременно примет какие-то меры. И здесь ему нужны куда более серьезные помощники, чем я.
– Он оберегает семью.
– Это я заметил.
– Не думаю, что он позволит хоть в чем-то обвинить родственников, даже заподозрить.
– Но ты, человек посторонний, встревожена.
– Вероятно, я здесь для того, чтобы родственники узнали меня, я – их, чтобы я узнала на практике, каково жить в Виндомии…
– Так тебе здесь нравится?
– А кому нет? – Она выдержала паузу. – У меня-то семьи не было. Отец женился четыре раза, мать трижды выходила замуж. Он – адвокат в Олбани. Берется за любые дела. Вождение в пьяном виде, подделка документов. Знает, кому и сколько надо дать в суде. Мать теперь целыми днями сидит на диване, уставившись в никуда. Сестра перепробовала все наркотики, какие только поступают из Южной Америки. Брат в тюрьме. За изнасилование. В моей семье никто не знал, что такое дисциплина. Кроме меня. Я – исключение.
– Ты уважаешь дисциплину?
– Да.
– А потому восхищаешься доктором Редлифом?
– Естественно. В нем есть все, что должно быть в мужчине.
– И ты любишь Чета?
– Наблюдая, слушая, ты не сможешь выяснить, кто за всем этим стоит, кому это выгодно?
– Я в этом сомневаюсь. Все, кто здесь живет, знает поместье куда лучше меня. Всем известен его распорядок дня и ночи. – Джек повернулся к огромному особняку. – Я и представить себе не мог, что он такой большой. Я, конечно, предполагал, что меня ждет, но это уже перебор. Через несколько минут у меня встреча с секретарем доктора Редлифа, а я знать не знаю, где ее искать. И спросить не у кого.
– Она в административном корпусе, около аэропорта. Возьми велосипед.
– А где карта?
– Тебе ее не дали?
– Наверное, не хотели, чтобы я путешествовал по поместью.
– А ты попытаешься?
– Я буду наблюдать. Слушать. И думать.
Мужчина лет двадцати пяти, в одних плавках, появился у бассейна. Стройный, мускулистый. Помахал рукой Шане.
– Едва ли я что-нибудь выясню.
Мужчина взобрался на верхнюю площадку вышки для прыжков. Без задержки прыгнул, двойной винт спиной вперед, вошел в воду практически без брызг.
– Это Чет? – спросил Джек.
– Да. На выпускном вечере в университете выступал с речью от курса, лучший четвертной студенческого первенства.
