– Ты откуда здесь взялся? – не успокаивался Митька, у которого и раньше чувство юмора присутствовало лишь в зачаточном состоянии, а теперь, в связи со стрессом, исчезло вообще.
«Пожалуй, не стоит говорить ему, что свалился с луны, – подумал Арсений, глядя на Митьку почти что с нежностью. – Не поймет ведь, начнет доказывать, что такого не бывает».
– Я на машине приехал. Обычным способом, как и ты.
– А зачем приехал?
– Отдыхать приехал, зачем же еще, по-твоему? Да ты чего быкуешь-то, а?
– Я не быкую, я просто спрашиваю.
– Нет! Ты не просто спрашиваешь, ты именно быкуешь! Что, по-твоему, мне приезжать нельзя было, да? Уж извини, я не знал, что мне сюда приезжать запрещено. Если б знал – не приехал бы!
– Эй! – раздался тоненький Асин голосок. – Вы чего это ругаетесь, а? Вы давайте прекращайте ругаться!
– Да мы не ругаемся, – тут же принялся оправдываться Жидков, и голос у него изменился прямо-таки до неузнаваемости. – Мы просто... разговариваем.
– Разговаривают они! Вы всегда так разговариваете?
– Нет, не всегда, – опередив Жидкова, ответил Арсений. Он вдруг понял, почему Митька такой бешеный. Для бешенства у него сейчас может быть только одна причина, и эта причина...
Эта причина ему очень даже известна.
– Ась, ты это... Знаешь что... Ты пойди сходи... Там Федька с Майей меня, наверное, ищут уже... Волнуются. Может, скажешь им, чтобы они...
Получилось по-дурацки: конечно же, все всё поняли. Возникла неловкая пауза. Ася нерешительно посмотрела на Митьку, Митька после недолгих раздумий едва заметно кивнул, и Ася поднялась, с трудом разгибая затекшие коленки.
– Вы только не подеритесь, – сказала она со смехом и через несколько секунд скрылась уже в высоких зарослях прибрежной травы.
Они помолчали немного – Митька курил сигарету, Арсений взглядом следил за кольцами дыма, тающими в синеве облаков.
– У вас серьезно? – спросил он наконец, чтобы хоть что-то спросить.
– Гораздо серьезнее, чем ты думаешь.
– Я рад за вас. За тебя и за... Асю. Правда.
– А вот за Асю-то я и хочу тебе морду набить. Уже две недели сгораю от нетерпения.
– А набей, – после паузы согласился Арсений. – Набей, правда. Я заслужил, знаю. Может, мне легче станет. А тебе – спокойнее.
Он поднял голову и прямо посмотрел в темно-карие глаза приятеля.
Митька сидел, насупившись, но морду Арсению бить что-то не собирался.
– Ну чего же ты? Я сопротивляться не стану, не думай.
– Так ведь жалко тебя, подлеца. Будешь потом с синей мордой ходить, а пацан твой расстроится. Да и Ася расстроится.
– Зато ты успокоишься.
– Если б знать, что успокоюсь...
– Чудак ты человек, Жидков! Это ж надо было две недели ходить, волком смотреть и ни слова не говорить, а? Ну неужели нельзя было сразу поговорить по-человечески? Как мужик с мужиком, а?
– Значит, нельзя было. – Митька повесил голову. – Я бы поговорил, но Ася просила тебя... не трогать.
– Защитница, – усмехнулся Арсений.
Жидков тут же взвился:
– Обидишь ее – убью! Сразу убью, понял?
– Да я и не сомневаюсь. Только ты, Митька, не думай. Я ее обижать не стану. Я и... не хотел ее обидеть. Просто так получилось... Но вины с себя не снимаю.
Снова повисло молчание. Теперь курил Арсений, а Жидков блуждал взглядом где-то в глубине камышовых зарослей.
– Ладно, – наконец сказал Волк, щелчком отбрасывая сигарету. – Поговорили мы с тобой или нет?
– Поговорили, – хмуро согласился Митька. – Надеюсь, не придется к этому разговору возвращаться.
– Не придется. Я тебе обещаю.
Арсений протянул руку. Жидков, не глядя, коротко пожал ее и поднялся с земли.
– И еще знаешь что... – начал было Арсений, но приятель уже топал по тропинке к пляжу, слегка ссутулив широкие плечи.
– Ну чего еще? – спросил Митька через плечо, не сбавляя темпа шагов.
– Еще я... рад за тебя, придурок ты этакий! Ужасно рад, что у тебя все так сложилось!
– Спасибо, – не глядя, пробасил Митька. – Я за себя тоже... рад. – Потом остановился, поджидая Арсения, и добавил: – Только вот кто из нас придурок – это еще надо разобраться...
Узкая тропинка, петляющая вдоль высоченных стволов деревьев, вела от домика к песчаной насыпи пляжа. Майя шла по тропинке, не успевая за Федором, который бежал вприпрыжку, то и дело оборачиваясь:
– Ну, Майя, что же ты так медленно? Не идешь, а ползешь, как черепаха!
– А ты прекращай обзываться! Если я черепаха, то ты... кролик!
– Почему кролик? – развеселился Федор.
– Потому что прыгаешь! И потому что у тебя хвостик!
– Где у меня хвостик? – Серьезный тон ее реплики, как и рассчитывала Майя, подействовал на него безоговорочно, и он остановился как вкопанный, вытянул тонкую шею, изо всех сил стараясь разглядеть несуществующий хвостик. – Да где? Где хвостик-то?
– Как где? – Она наконец добралась до него и громко шлепнула по мягкому месту: – Да вот здесь же, где и у всех кроликов!
Удар оказался неожиданным – пока Федор приходил в себя, она успела уже обогнать его и мчалась теперь вперед, не оглядываясь, туда, где желтел песок и отражала синее небо вода.
Здесь, на берегу Волги, красота была просто необыкновенная. Отдышавшись, Майя спустилась к воде, наклонилась и коснулась ее кончиками пальцев. Вода была абсолютно прозрачной. Рифленая, сморщенная волнами поверхность песчаного дна просматривалась с берега далеко-далеко, и казалось, что мелководье тянется до противоположного берега. Видимо, песок здесь насыпали с таким расчетом, чтобы удобно было купаться маленьким детям.
– Федька, а ты умеешь плавать? – обернувшись, спросила Майя у слегка обиженного Федора.
– Умею, конечно. Кто ж моем возрасте не умеет плавать? – удивился он.
– Ну не скажи. Я вот, например, в твоем возрасте не умела. И еще долго не умела. Научилась плавать только в шестнадцать лет.
– Да ну? – недоверчиво переспросил Федор.
– Ну да! – передразнила Майя.
Вода была теплой, успела за несколько жарких июньских дней прогреться у берега.
Жаль, не взяла купальник, подумала Майя. С другой стороны, ни к чему было афишировать свою беременность. В широких бриджах и свободной рубашке живота совсем не видно. А вот в купальнике, конечно, все заметили бы ее живот. И начали бы спрашивать...
Дело было не в том, что она стеснялась своего живота. Просто пока о нем ни с кем разговаривать не хотела.
– И как же это ты жила на свете целых шестнадцать лет и не плавала? – продолжал удивляться Федор.
– Сама не знаю. Неправильно, наверное, жила...
– Неправильно, – согласился Федор. – Жаль, мы с тобой раньше не были знакомы. Я бы тебя плавать быстро научил!
– Жаль, – согласилась Майя, не став уточнять, что семь лет назад, когда Федор родился, ей было восемнадцать и плавать она уже умела...
