Королева красоты

не знаю и поговорить мне не с кем. Так что сижу сам по себе и помалкиваю. Иногда заглядывает местный заводила-крутой. Я в грамматике не очень, так точно не уверен «а» или «о» нужно написать. Так что я «неприкаянный», как любят выражаться местные. Честно говоря, мне и хочется говорить только о тебе и о себе, если мы еще что-то значим друг для друга, в чем я не уверен. Я все время, постоянно вспоминаю, как мы провожали америкашек, и как мы потом остались один на один, как много рассказали друг другу, и как потом пошли к тебе домой. Я действительно считал тебя королевой красоты и в данный момент считаю также, тем более что между мной и той американкой ничего не было. Это все твои фантазии. Ну выпил я пару бокалов и позволил своим рукам немного пошалить. Я ужасно хотел, чтобы ты одарила меня своим вниманием. И ты меня им одарила, я был на седьмом небе от счастья, у меня и сейчас сердце от радости выскакивает. И что же? Ночь все испортила и мы друг другу не близкие люди, да? Наоборот, мы теперь как родные. И что ты вдруг на меня так разозлилась. Ведь все было так хорошо. Наверное, тебе взбрело в голову, что я изменил свое отношение к тебе из-за истории с психушкой. И когда я сказал «Накинь что- нибудь, холодно», меня твой вид не раздражал совершенно. Совсем наоборот. Я был наверху блаженства. Хоть бы ты ходила в таком виде до самого второго пришествия. И может быть, даст Бог, наступит день, когда ты снова предстанешь передо мной в этом же самом виде. Если ты не простила меня по-настоящему, то пусть все остается как есть: мы с тобой расстаемся друзьями и точка. Но если на самом деле простила меня, то я не могу не поделиться одной новостью. И уж это новость так новость. Я просто врал, когда говорил, что новостей никаких нет. А новость состоит в том, что я имел серьезный разговор с дядюшкой из Бостона, а этот несчастный случай с рабочим из Уэксфорда переполнил чашу моего терпения. За гроши лишиться жизни и быть еще при этом «ирландской рожей». С меня хватит. Дядюшка предложил мне работу в Америке, и я тут же согласился. Это мой шанс. Скоро я вернусь на пару недель в Линейн, соберу вещички и устрою прощальный банкет. У меня один-единственный вопрос: ты хочешь поехать в Америку вместе со мной? Разумеется, не прямо сейчас. Тебе ведь нужно время подумать. Ну, скажем, через ме-сяц-два. Но если ты еще не простила меня, то я просто дурак дураком, что делаю такое предложение. И нам лучше эти дни держаться друг от друга подальше и не встречаться до моего отъезда. И если ты в эти дни не дашь о себе знать, я все пойму. Но если ты действительно простила меня, что тебя собственно удерживает в Ирландии? За твоей мамашей могли бы присмотреть сестры. Почему ты одна должна тащить этот крест? Разве ты не имеешь права на личную жизнь? Если сестры откажутся, то в Отерарде есть очень приличный дом для престарелых. Там ей до последнего часа скучать не дадут, и что за радость сидеть и целый день смотреть на эту дурацкую горку? Никакой. (Пауза.) Ладно, как бы там ни было, тебе решать. Мой адрес и номер телефона на конверте. Код узнаешь сама. Только звони подольше, потому что телефон стоит в холле. С огромным нетерпением буду ждать твоего звонка и если не дождусь, то все пойму. Морин, береги себя. А та самая ночь останется в моем сердце навсегда. Я был счастлив и счастлив и сейчас, когда вспоминаю все как было. Если для тебя все иначе, ну что ж. Ну вот, собственно, и все, что я хотел сказать тебе. Подумай над моими словами. Как следует подумай. Искренне твой, Пато Дули.

Прожектор выключается, но Пато продолжает чтение письма. На этот раз своему брату.

Дорогой Рэймонд, как ты там? В одном конверте отправляю сразу несколько писем, не хочу, чтоб попались на глаза чужим людям. Передай их, пожалуйста, и ни в коем случае не читай. Хотя этого я мог бы и не писать. Первое передашь Мику Дауду, когда он выйдет из больницы. Сообщи мне, как он себя чувствует и арестовали ли ту девчонку, которая так отделала его. Второе передашь бедняжке Герлин и скажешь, чтобы больше в священников не влюблялась. Третье – для Морин Фолан. Ты должен зайти к ней и отдать прямо в руки. Лично ей, в руки. Это очень важно. Особых новостей нет. О своих американских планах сообщу позднее. Вот бы все получилось. Ну, Рэймонд, удачи тебе. Р.S. Помни, Морин, лично в руки. До скорого.

Картина шестая

День. РЭЙ стоит у камина м с интересом смотрит сериал, то и дело похлопывая о колено запечатанным конвертом. МЭГ из своего кресла-качалки смотрит то на Рэя, то на письмо. Долгая пауза.

РЭЙ. Ну, старина Уэйн дает.

МЭГ. Да ну?

РЭЙ. Еще как. Выдает будь здоров.

МЭГ. Угу.

РЭЙ (после паузы). А заметили, какая у Патриции прическа? Она так себе. Уэйн – это высший класс. (Пауза.) «Сыновья и дочери». Люблю я этот сериал. Очень мне нравится.

МЭГ. Ну да?

РЭЙ. Сплошные убийства, а все девчонки в купальниках. Самая забойная программа.

МЭГ. А мне бы новости.

РЭЙ (после паузы). Еще ждать и ждать. Программа заканчивается. (Потягивается.) Ну вот и конец.

МЭГ. Сейчас новости будут? Ах, я совсем забыла.

РЭЙ. Какие там новости? Чертов «Сельский час». Сегодня четверг?

МЭГ. Раз новостей нет, выключай. Буду ждать.

РЭЙ (выключает телевизор и слоняется по комнате). Новости только в шесть. (Смотрит на свои часы. Тихо и раздраженно.) Черт, черт, черт, черт, черт, черт. (Пауза.) Вы сказали, что она уже должна быть дома. Было дело?

МЭГ. Было. (Пауза.) Может, заболталась с кем, хотя это не в ее привычках. Она сама по себе.

РЭЙ. Это уж точно. (Пауза.) Немного с приветом, если уж честно. А у нее сохранился теннисный мячик? Он от моей подачи попал в сетку Мартина Хемлона и отскочил в ваш огород. Мы ее умоляли, упрашивали: «Отдайте мячик, отдайте мячик», а она ни в какую. Уже десять лет прошло, а у меня все эта картина перед глазами стоит.

МЭГ. Мне, как говорится, добавить тут нечего.

РЭЙ. Как сейчас все помню, до гроба не забуду!

МЭГ. А это правда, что вы с Мартином запустили свой теннисный мячик в нашего цыпленка и убили его наповал? Может, поэтому мячик и оказался в нашем огороде?…

РЭЙ. Мы играли в теннис и больше ничего!

МЭГ. Угу.

РЭЙ. Нужен нам был этот цыпленок. Мы в теннис играли. И это был последний раз. Больше мы в теннис уже никогда не играли. Что толку от сетки, если мяча нет?

МЭГ. Вот именно.

РЭЙ. Никакого толку! Никакого! (Пауза.) Сучка!

МЭГ (после паузы). Ладно, ты иди, а письмо мне оставь. Я ей обязательно передам, будь уверен. Чего еще ждать? Она ведь тебе так насолила.

РЭЙ (на секунду задумывается, потом через силу). У меня строгое предписание, уважаемая.

МЭГ (ворчливым тоном). Заварил бы ты мне кружечку чайку, что ли.

РЭЙ. Никакого чаю. Я здесь по важному поручению. И прислуживать не собираюсь.

МЭГ (после паузы). Может, подбросишь торфа в камин? Замерзла я что-то.

РЭЙ. Еще раз повторить?

МЭГ. Да, ладно, Рэй. Ты хороший парень. Благослови тебя Господи.

Вздыхая, РЭЙ кладет письмо на стол, берет стоящую рядом с камином тяжелую черную кочергу и орудует ею. Потом ставит ее на место. МЭГ не спускает глаз с письма.

РЭЙ. Теннис это что? Я на прошлой неделе встретил ее по дороге, вежливо поздоровался, а она что? Даже ухом не повела. Даже не посмотрела на меня.

МЭГ. Да ну?

РЭЙ. А у меня все одна мысль в голове вертелась: «Шла бы ты в задницу». Конечно, я этого не сказал. А сейчас жалею. Надо было пробежать мимо нее и выдать все как следует этой сучке!