— Черта с два! Он получит часы, только когда я сам этого захочу! — Схватив часы, Ричард принялся разглядывать их. — Какое самомнение! А часы стальные. С чего, скажите на милость, этому проходимцу вздумалось задирать нос? — И он сунул часы в карман пальто, где уже лежал вексель. — Я ухожу, — заключил Ричард, внезапно почувствовав себя совсем больным.
Аннемари мгновенно вскочила с постели, набросила платье и сунула босые ступни в туфли.
— Ричард, подожди! Уилли, Уилли, помоги мне! — крикнула она.
Растерянный Уилли встретил их на нижней площадке лестницы.
— Эй, Ричард, куда это ты собрался? Останься!
— Если ты боишься Сили, то напрасно, — отозвался Ричард, выходя на улицу и жадно вдыхая свежий воздух. — Его здесь нет. Комедия кончилась две минуты назад.
И он направился к Брэндон-Хиллу, сопровождаемый Аннемари и Уилли. Три смутных силуэта еле вырисовывались в кромешной темноте квартала, где и в помине не было фонарей.
— Ричард, а что же будет со мной? — наконец спросила Аннемари.
— А какое мне дело, мадам? Я оказал вам честь, назвав вас в присутствии Сили своей женой, но таких, как вы, не берут в жены. И потом, что с вами может случиться? У вас есть работа, а мы с Сили позаботились о том, чтобы ваша репутация не пострадала. — И он желчно усмехнулся. — Репутация... Мадам, вы попросту шлюха.
— А как же я? — вмешался Уилли, вспомнив о пятистах фунтах.
— Я буду жить в «Гербе бочара», как раньше. Скоро нас наверняка вызовут в акцизное управление, поэтому не будем терять связи друг с другом.
— Давай мы хоть немного проводим тебя, — предложил Уилли.
— Нет. Отведи мадам домой. Здесь небезопасно.
И они расстались. Один мужчина повел женщину на Клифтон-Грин-лейн, а второй зашагал но тропе через Брэндон-Хилл, забыв о ночных опасностях. Миссис Мэри Мередит долго стояла у двери своего дома, удивляясь бесстрашию путника, расставшегося с друзьями. Она заметила, что эти трое говорили приглушенно и понимали друг друга с полуслова, но кто они такие, так и не разглядела. Поздним сентябрьским вечером лица были неразличимы в темноте.
Ощущая опустошенность, Ричард брел домой, вспоминая о недавнем скандале. Какая мерзость! Как рассказать об этом отцу?
«По крайней мере я выпустил пар, — писал он в письме мистеру Джеймсу Тислтуэйту назавтра, в последний день сентября тысяча семьсот восемьдесят четвертого года. — Не знаю, что нашло на меня, Джимми, но человек, которого я обнаружил в себе, мне не по душе — он слишком озлоблен, мстителен и жесток. Мало того, у меня появилось два предмета, о которых я даже не помышлял, — часы в стальном корпусе и вексель на пятьсот фунтов. Первый я верну Сили Тревильяну, как только утихнет злоба, а второй ни за что не стану предъявлять в банке. Когда я буду возвращать часы хозяину, я разорву вексель у него на глазах. Проклятый ром!
Отец отправил посыльного в Клифтон за моими вещами, поскольку я не желаю видеть Аннемари и никогда не соглашусь встретиться с ней. Она лжива от корней волос до... об этом умолчу. Каким же болваном я был! И это в тридцать шесть лет! Отец утверждает, что с такими женщинами, как Аннемари, мне следовало бы познакомиться лет в двадцать. «Седина в бороду — бес в ребро», — грубовато заключил он. И все-таки отец — славный человек.
Этот скандал помог мне разобраться в себе, узнать то, о чем прежде я не имел ни малейшего понятия. Как мне стыдно за то, что я предал единственного сына, забыл о нем и его судьбе, едва встретив Аннемари! А вчера я словно очнулся и обнаружил, что ее чары перестали действовать. Возможно, мужчинам положено переживать подобные приключения. Но я нанес оскорбление Господу, и неизвестно, какое наказание он выберет для меня на сей раз.
Прошу, напиши мне, Джимми. Понимаю, тебе нелегко писать после того, что случилось с Уильямом Генри, но я был бы рад получить весточку от тебя. Твое молчание меня тревожит. И кроме того, мне не обойтись без твоих мудрых советов. Сказать по правде, они мне необходимы».
Но даже если мистер Джеймс Тислтуэйт и ответил Ричарду, его письмо не успело дойти до «Герба бочара» к восьмому октября, когда в таверну вошли двое мрачных мужчин в мешковатых бурых одеждах.
— Где Ричард Морган? — спросил один из них и огляделся.
— Это я, — отозвался Ричард, выходя из-за стойки.
Мужчина шагнул к Ричарду и положил руку ему на левое
плечо.
— Ричард Морган, именем его величества короля Георга я беру вас под стражу по обвинению, выдвинутому мистером Джоном Тревильяном Сили Тревильяном. — Сделав паузу, он вопросительно произнес: — Уильям Инселл?
Вскрикнув, Уилли забился в угол.
Второй мужчина подошел к нему и взял за плечо.
— Уильям Инселл, именем его величества короля Георга я беру вас под стражу по обвинению, выдвинутому мистером Джоном Тревильяном Сили Тревильяном. Следуйте за нами и не вздумайте оказать сопротивление. За дверью ждут еще шесть человек.
Ошеломленный Ричард перевел взгляд на отца, открыл рот и вдруг понял, что ему нечего сказать.
Судебный пристав резко ткнул его кулаком между лопаток.
— Ни слова, Морган, ни слова. — Он обвел взглядом безмолвных посетителей таверны. — Если кому- нибудь из вас понадобятся Морган и Инселл, ищите их в Ньюгейтской тюрьме.
Бристольская тюрьма Ньюгейт располагалась в двух зданиях неподалеку от медеплавильного завода Уосборо, на Нэрроу-Уайи-стрит. Окруженные восемью судебными исполнителями, Ричард и Уилли вошли в тюрьму через массивные решетчатые ворота, напоминающие опускную решетку крепости. Узкие коридоры, начинающиеся по обе стороны от входа, были первым, что увидел в тюрьме Ричард. Не останавливаясь, старший пристав повернул налево, а его помощники подтолкнули пленников за ним, но сами остались снаружи.
— Заключенные Морган и Инселл! — рявкнул пристав. — Распишитесь.
Часть 2 Октябрь 1784 года - январь 1786 года
Мужчина за столом взял два листка бумаги, протянутых приставом.
— И куда, по-вашему, я должен поместить их? — спросил он, ставя на каждом листе вместо подписи большой крест.
— Это твои заботы, Уолтер, а не мои, — бесцеремонно отозвался пристав. — Они доставлены по судебному приказу о передаче арестованных в суд, — добавил он и вышел.
Уилли рыдал, не стесняясь, Ричард держал себя в руках. Первое потрясение прошло, он вновь обрел способность чувствовать и думать, и почему-то ничуть не удивился. В чем его обвиняют? Когда это выяснится? Да, у него остались часы Сили и его вексель, но он же сообщил, что Сили получит свои часы обратно, и не собирался относить вексель в банк. В чем дело?
Из-за тесноты в тюрьмах его наверняка оправдают. Практичные члены бристольской судейской коллегии снисходительны к обвиняемым, способным заплатить отступного и возместить ущерб. Даже если ради этого Ричарду придется по уши влезть в долги, расплатиться с которыми поможет только очередная война, он знал, что родные не бросят его в беде.
— Пенни в день на хлеб, — сообщил тюремщик Уолтер, — пока не состоится суд. Когда вам вынесут приговор, кормить вас будут на два пенни в день.
— Мы умрем с голоду, — не задумываясь, отозвался Ричард.
Тюремщик вышел из-за стола и ударил Ричарда по лицу так сильно, что разбил ему губу.
