принадлежит государству. Значит, им нельзя брать его с собой. Следовательно, единственная армия, в которую они смогут записаться, — наша. При наличии же оппозиции со стороны Скавра и Свинки — такой армии больше не бывать, по крайней мере после окончания германской кампании. Ах, Луций Корнелий, какая это была бы честь — участвовать в войне с германцами! Но ведь они никогда не пустят нас туда — увы!
— Готов позакладывать оба глаза и все зубы — так и будет, — сказал Сулла.
— Прибереги их, еще пригодятся.
— Ладно, и что же будет с легионерами, которые захотят демобилизоваться?
— Думаю, что государство должно предоставлять солдатам из числа неимущих не просто долю военной добычи по окончании кампании. Я буду настаивать в Сенате, чтобы даровать им по участку земли, — там, где они хотели бы поселиться. Другими словами, сделать их богатыми и преданными гражданами — гражданами в полном смысле этого слова.
— Военные поселения, какие пытались ввести братья Гракхи? — Сулла нахмурился.
— Именно. Ты не согласен?
— Я думаю об оппозиции в Сенате…
— Оппозиция сопротивлялась бы меньше, если бы земли, о которых идет речь, не входили в римский земельный реестр. Попробуй только начать говорить о раздаче участков из ager publicus — государственного земельного фонда — накличешь беду. Они принадлежат слишком многим влиятельным людям. Нет, думаю, что лучше поселить наших неимущих легионеров здесь, на Церцине и Менинксе. Дай каждому солдату сотню югеров, и он сослужит Риму двойную службу: во-первых, он и его товарищи составят костяк армии на случай новых войн в Африке, а во-вторых, такой поселенец будет распространять в провинции римские обычаи, традиции, образ жизни, язык.
Сулла нахмурился:
— Не знаю, Гай Марий. Мне кажется, что второе — ошибка. Римские традиции, язык, образ жизни принадлежат Риму. Прививать их в пунической Африке, с ее берберами и маврами, — по-моему, это предательство по отношению к Риму.
— Сразу видно, Луций Корнелий, что ты — аристократ! Жить жизнью простых людей ты можешь, а вот думать, как они, — нет. — И Марий сменил тему: — Списки трофеев у тебя? Да помогут нам боги сосчитать все до последнего гвоздя!
— Трофейная команда, Гай Марий, это осадок на дне римской фляги с вином, — сказал Сулла, пробежав список глазами.
— Любой винной фляги, Луций Корнелий. Не только римской.
Ноябрьскими идами в Утику пришло письмо от консула Публия Рутилия Руфа. Марий давно взял в обычай читать эти письма вместе с Суллой — тот лучше разбирал торопливый почерк Рутилия Руфа. Однако на этот раз Марий был рад познакомиться с текстом один, спокойно и вдумчиво.
Но едва он уселся и начал читать, как вскочил на ноги и, взревев: «Юпитер!», кинулся бежать в кабинет Суллы. Марий ворвался к нему с бледным лицом, потрясая свитком:
— Луций Корнелий! Письмо от Публия Рутилия!
— Что? Что такое?
— Погибли сто тысяч римлян! — Марий начал торопливо цитировать самое важное из того, что успел прочитать сам: — Восемьдесят тысяч — все солдаты… Германцы уничтожили нас… Этот надутый болван Цепион отказался соединиться с Маллием Максимом… расстояние между армиями в двадцать миль… Секст Юлий Цезарь тяжело ранен, как и молодой Серторий… Только трое из двадцати четырех военных трибунов остались живы… Ни одного центуриона… Уцелели самые молодые, они деморализованы… Погиб целый легион знатных марсиев, и марсии уже выступили с протестом в Сенате… Требуют наказания виновных, и если необходимо, то и среди знатных… Самниты тоже в бешенстве…
— Юпитер! — вздохнул Сулла и откинулся на спинку кресла.
Марий продолжал читать — то про себя, то повторяя вслух для Суллы, а затем вдруг издал необычный звук. Испугавшись, уж не удар ли его хватил, Сулла вскочил, но не успел обойти стол, как Гай Марий выдавил:
— Я снова консул!
Сулла остановился.
— Юпитер! — только и вымолвил он, не зная, что еще сказать.
Марий начал читать вслух:
День еще не закончился, когда римский народ закусил удила. Маний Аквилий еще не успел занять свое место, когда десять народных трибунов повскакали со своих скамей и устремились на трибуну. Казалось, что одна половина Рима столпилась в комиции, а другая заняла весь Форум. Само собой разумеется, сенаторы последовали за трибунами, оставив Скавра и нашего дорогого Свинку ораторствовать перед пустыми стульями.
Народные трибуны, не теряя времени, провели два плебисцита. В мгновение ока удалось добиться большего, чем мы смогли бы в других условиях за несколько месяцев.
Котта сказал мне, что Цепион изо всех сил спешил в Рим, стремясь предъявить свою версию первым, но намеревался оставаться за пределами померия, пока его сыновья и агенты вовсю орудуют в городе. Он думал, что это поможет, что ему удастся отсидеться в Заальпийской Галлии, пока шум не утихнет.
Но народ достал его из Галлии! Они проголосовали за то, чтобы немедленно лишить Цепиона его владений. Так что, достигнув окраин Рима, он увидит, что гол, как Улисс на берегу. Второй плебисцит поручил выборному лицу — то есть мне — внести твое имя в список кандидатов на консульство, несмотря на твое отсутствие в Риме во время выборов.
— Это дело Mapca и Беллоны, Гай Марий! — сказал Сулла. — Подарок богов войны.
— Марс? Беллона? Нет! Это дело Фортуны, Луций Корнелий! Твоей и моей покровительницы! Фортуны!
Марий продолжал читать дальше:
Народ поручил мне провести выборы, и мне оставалось только подчиниться воле народа.
Между прочим, после плебисцита не кто иной, как Гней Домиций Агенобарб, который не прочь бы сам претендовать на консульство, пытался выступить с трибуны против плебисцита, позволившего тебе стать консулом. Сам знаешь, как Агенобарбы горячи, и Гней Домиций просто исходил яростью. Когда толпе надоели его речи и ему велели заткнуться, он попытался перекричать толпу! Думаю, что у Гнея Домиция тоже был шанс выиграть. Но с ним что-то вдруг приключилось, и он прямо с трибуны упал замертво. Это охладило страсти, и собрание закончилось — толпа разошлась.
Плебисцит продолжался утром. Я ни на шаг не отступал от правил, уверяю тебя! Вопрос решала коллегия народных трибунов. Они собрали новую комиссию в течение дня. Среди претендентов были: старший сын покойного Гнея Домиция Агенобарба и старший сын покойного Луция Кассия Лонгина. Мне кажется, Кассий рвется доказать, что не все члены его семьи только и умеют, что бездарно губить римских солдат. Тем внимательнее надо отнестись к этой попытке, сам понимаешь. Был там и Луций Марий Филипп и — ха-ха! — Клодий из на редкость многочисленной семейки Клодиев. О боги, как же они расплодились!
Центуриатные комиции вчера провозгласили, что Гай Марий назначается главным консулом. Некоторые высокопоставленные сенаторы хотели бы подмочить твою репутацию, но ты слишком хорошо известен. У голосовавших всадников не было и тени сомнения насчет возможности повторного избрания консула, не дожидаясь истечения трехгодичного срока, не говоря уж об избрании консула в его отсутствие.
Марий возбужденно посмотрел поверх свитка:
— Это что же, я получил мандат от народа, а, Луций Корнелий? Консул на второй срок… А я даже не знал, что участвую в выборах! — Он воздел руки над головой, словно стараясь дотянуться до звезд. — Я должен взять с собой в Рим прорицательницу Марфу. Пусть увидит своими глазами мой триумф и мою
