Фурий и Биас ушли с ним.
«Никогда я не видел Гая Мария таким ошеломленным, — подумал Сулла, — даже когда он читал письмо, в котором сообщалось, что он выбран консулом в свое отсутствие. Тогда он сильно обрадовался. А в этот рассказ он просто не может поверить».
— О боги! — прошептал Марий. — Как он посмел?
— А вот посмел, — презрительно подтвердил Сулла. — Какое значение имело то, что цена этому ловкому трюку — шестьсот жизней римских солдат? В конце концов, в этих повозках было пятнадцать тысяч талантов золотом! Вольки-тектосаги считали себя не хозяевами этого золота, но только его хранителями. Богатство Дельфов, Олимпии, Додоны и десятков других, более мелких храмов, которое Бренн Второй хранил как общее имущество всех галльских племен. Так что теперь вольков-тектосагов проклинают, а вождя Копиллу проклинают вдвойне. Богатство Галлии ушло.
Шок постепенно проходил. Теперь Марий смотрел больше на Суллу, чем на Копиллу. Да. Краткая история, рассказанная очень эмоционально. Но эту историю рассказывал Марию бард-галл, а не римский сенатор.
— Ты великий актер, Луций Корнелий, — признал Марий.
Сулла был до смешного доволен:
— Благодарю, Гай Марий.
— Но разве ты не останешься? А как же зимой? Здесь вам было бы лучше. — Марий усмехнулся. — Особенно молодому Квинту Серторию, если у него из одежды больше ничего нет, кроме этой ужасной короны из перьев.
— Нет, завтра мы уходим. Кимбры кружат у подножия Пиренеев, а местные племена бросают в них все, что могут найти, с каждого выступа, скалы, камня, утеса. Германцев, кажется, притягивают высокие горы! Но мне и Квинту Серторию понадобилось несколько месяцев, чтобы подобраться поближе к кимбрам. Нам пришлось подтвердить подлинность своего происхождения у половины Галлии и Испании, — сказал Сулла.
Марий налил две чаши вина, посмотрел на Копиллу и налил третью, которую и подал пленнику. Протягивая чашу Серторию, он серьезно оглядел своего сабинского родственника.
— Ты похож на Плутонова петуха, — сказал он.
Серторий отпил немного вина и блаженно вздохнул.
— Тускуланское! — сказал он и стал прихорашиваться. — Петух Плутона, говоришь? Всяко лучше, чем ворона Прозерпины.
— Какие новости у вас есть о германцах? — спросил Марий.
— Если коротко — подробнее скажу за обедом, — то очень мало. Еще очень рано для подробной информации — откуда они пришли, почему кочуют. В следующий раз. Не бойся, я вернусь задолго до того, как они тронутся с места и двинутся в сторону Италии.
Но могу сказать тебе, где они находятся в данный момент. Тевтоны и тигурины, маркоманы и херуски пытаются через Рен попасть в Германию, а кимбры — через Пиренеи в Испанию. Не думаю, что какой-то группе удастся задуманное, — сказал Сулла, ставя свою чашу. — Хорошее вино!
Марий позвал дежурного офицера.
— Пожалуйста, пришли ко мне трех надежных солдат. И посмотри, сможешь ли найти удобное помещение для вождя Копиллы. К сожалению, его надо держать взаперти, но только до тех пор, пока мы не сможем отправить его в Рим.
— Я бы не посылал его в Рим, — задумчиво молвил Сулла, когда дежурный офицер ушел. — Мне было бы спокойнее, если бы он остался здесь.
— Цепион? Он не посмеет, — сказал Марий.
— Он же присвоил золото.
— Хорошо. Мы поместим пленника в Нерсии, — сказал Марий решительно. — Квинт Серторий, у твоей матери есть друзья, которые были бы не прочь на год-два поместить у себя варварского вождя? Я прослежу, чтобы деньги заплатили хорошие.
— Она кого-нибудь найдет, — заверил Серторий.
— Какая удача! — радостно воскликнул Марий. — Я никогда не думал, что мы получим надлежащие доказательства, чтобы отправить Цепиона в заслуженную ссылку, но Копилла — это веское доказательство. Мы пока никому об этом не скажем. Сначала одолеем германцев и вернемся в Рим с победой, а потом привлечем Цепиона к суду, обвинив его в вымогательстве и измене!
— Измене? — удивленно переспросил Сулла. — Да у него полно друзей в центуриях! Кто нам позволит обвинять Цепиона в измене?
— Но, — вежливо возразил Марий, — друзья в центуриях не смогут ему помочь, если его будут судить специальным судом по делам измены, где выступают только всадники.
— Что ты хочешь сказать, Гай Марий? — серьезно спросил Сулла.
— У меня теперь на следующий год есть два народных трибуна! — победоносно объявил Марий.
— Они могут и не пройти в трибунат, — прозаически заметил Серторий.
— Пройдут! — одновременно сказали Марий и Сулла.
И все трое засмеялись, а пленник продолжал стоять с большим достоинством, делая вид, что понимает их латынь, и ожидая, что же с ним будет дальше.
Марий внезапно вспомнил про хорошие манеры и перешел с латыни на греческий, дружески вовлекая Копиллу в разговор и для начала пообещав ему, что цепи скоро с него снимут.
— Ты знаешь, Квинт Цецилий, — сказал Марк Эмилий Скавр, принцепс Сената, Метеллу Нумидийскому, — я очень доволен своим назначением квестором в Остию. Я, пятидесятипятилетний старик, с головой лысой, как яйце, с морщинами такими глубокими, что брадобрей не может чисто выбрить меня, — я снова чувствую себя мальчишкой! И так легко решаются все проблемы! В тридцать лет они громоздятся, как непреодолимые высокие горы. Я это хорошо помню. А в пятьдесят пять лет они вдруг стали пустячными булыжниками.
Скавр вернулся в Рим для специального собрания Сената, созванного praetor urbanus — претором по делам граждан Гаем Меммием, чтобы обсудить некоторые вопросы, касающиеся Сардинии. Младший консул Гай Флавий Фимбрия был нездоров. Как казалось многим, это слишком уж часто случалось в эти дни.
— До тебя доходили слухи? — спросил Метелл Нумидийский, поднимаясь вместе со Скавром по ступеням здания Сената и входя внутрь. Большинство сенаторов, прибывших рано, уже собрались в курии Гостилия, продолжая беседовать. Собрание должно было начаться с того, что магистрат, созвавший сенаторов, принесет жертву и прочитает надлежащие молитвы.
— Какие слухи? — спросил Скавр немного рассеянно. В эти дни голова его была занята исключительно заготовкой зерна.
— Луций Кассий и Луций Марций объединились и намерены поставить вопрос в Народном собрании, чтобы Гая Мария снова выдвинуть в консулы в его отсутствие!
Скавр резко остановился, немного не дойдя до того места, где слуга уже поставил его стул на обычное место в первом ряду. Принцепс Сената уставился на Метелла Нумидийского с огромным удивлением.
— Они не посмеют! — воскликнул он.
— Еще как посмеют! Ты можешь себе это представить? Третий срок консульства — беспрецедентно! Это значит сделать человека долгосрочным диктатором! Почему же в тех редких случаях, когда Рим нуждался в диктаторе, срок диктаторства ограничивался шестью месяцами? Это делалось для того, чтобы человек на этой должности не возомнил себя выше всех! А теперь — пожалуйста, какой-то крестьянин устанавливает свои собственные правила, желая постоянно быть консулом! — Метелл Нумидийский в ярости брызгал слюной.
Скавр тяжело, по-стариковски, опустился на стул.
— Мы сами в этом виноваты, — медленно проговорил он. — У нас не хватило смелости отделаться от этого ядовитого гриба! Почему так получилось, что Тиберий Гракх, Марк Фульвий и Гай Гракх были вовремя ликвидированы, а Гай Марий живет себе и живет? Его надо было уничтожить еще много лет назад!
Метелл Нумидийский пожал плечами:
