Кимбрийским Херсонесом. Кажется, половина самой северной части была родиной кимбров, а половина, соседствующая с материковой Германией, — родиной тевтонов. Хотя они считают себя отдельными народами, очень трудно заметить какие-либо физические особенности, свойственные тем или другим. Наречия немного разные. Но все они понимают друг друга. Они не были кочевники в полном смысле этого слова, но они не выращивали зерна, не занимались сельским хозяйством в нашем понимании. Их зимы более влажные, чем снежные, и земля круглый год покрыта великолепной травой. Они разводили скот, выращивали немного овса, ржи. Ели мясо, некоторые овощи, грубый черный хлеб, овсяную кашу, пили молоко. Потом, приблизительно в то время, когда умер Гай Гракх, — почти двадцать лет назад, — у них случился год наводнений. Слишком много снега с гор сошло в реки, слишком было много дождей, шквальных ветровки очень высоких приливов. Океан покрыл весь полуостров. А когда море отступило, почва оказалась слишком соленой, чтобы на ней могла расти трава, а вода в их колодцах оказалась горькой. Поэтому они построили много повозок, собрали уцелевший скот, лошадей и отправились искать новые земли.
Марий слушал внимательно, с интересом. Ему было любопытно. Он выпрямился на ложе, забыв о вине.
— Все? А сколько их было?
— Не все, нет. Старых и слабых стукнули по голове и зарыли в огромных курганах. Только воины, молодые женщины и дети. Насколько я могу судить, около шестисот тысяч отправились на юго-восток в долину большой реки, которую мы называем Альбис.
— Но я считал, что те земли едва заселены, — нахмурясь, сказал Марий. — Почему же они не остались по берегам Альбиса?
Сулла пожал плечами:
— Кто знает, почему? Может быть, они отдали себя в руки своих богов и ждали какого-то священного знака, который подсказал бы им, что они нашли свою новую родину. Они не встретили почти никакого сопротивления на всем своем пути, по крайней мере по берегам Альбиса. Наконец они пришли к истокам реки и впервые на памяти своего народа увидели высокие горы. Кимбрийский Херсонес был плоский и низменный.
— Это очевидно, если океан мог затопить его, — сказал Марий и тут же предостерегающе поднял руку: — Нет, это не сарказм, Луций Корнелий! Я не в ладу со словами, не очень тактичен. — Он встал, чтобы налить вина в чашу Суллы. — Я так понял, что на них большое впечатление произвели горы?
— Действительно. Их боги раньше находились на небе, но когда германцы увидели эти башни, касающиеся облаков, то стали поклоняться тем богам, которые обитали под этими башнями и извергли из земли эти огромные пики. И с тех пор германцы уже не уходили далеко от гор. На четвертый год они пересекли высокогорный водораздел и двинулись от верховья Альбиса к верховью Данувия. Затем они повернули на восток по течению Данувия, к равнинам гетов и сарматов.
— Значит, они направились туда? К Эвксинскому морю? — спросил Марий.
— Получается, что так. Однако в бассейн северной Дакии их не пустили бойи, и они были вынуждены продолжить путь вдоль Данувия, где он резко поворачивает на юг в Паннонию.
— Бойи — это, конечно, кельты, — вслух подумал Марий. — Я так понял, что кельты и германцы не смешиваются.
— Нет, конечно. Но интересно, что германцы решили нигде не останавливаться и не драться за землю. При малейшем сопротивлении местных племен они двигались дальше. Так они ушли с земель бойев. Потом где-то в месте слияния Данувия с Тисой и Савой они наткнулись на других кельтов, на этот раз скордисков.
— Наши вечные враги скордиски! — воскликнул Марий, усмехнувшись. — Немного успокаивает, что у нас и у скордисков общий враг, да?
Одна рыжая бровь взметнулась вверх.
— Принимая во внимание, что это случилось около пятнадцати лет назад, и мы ничего об этом не знали, вряд ли это успокаивает, — сухо заметил Сулла.
— Сегодня я что-то все говорю невпопад, да? Извини, Луций Корнелий. Ты это пережил. А я сижу здесь и нервничаю и потому выражаюсь коряво, — сказал Марий.
— Все нормально, Гай Марий, я понимаю, — сказал, улыбаясь, Сулла.
— Продолжай, продолжай.
— Вероятно, одной из самых больших проблем было то, что у них не было достойного вожака. Никакого генерального плана, что ли. Я думаю, они просто ждали того дня, когда какой-нибудь великий царь разрешит им осесть на какой-нибудь из его незаселенных земель.
— И конечно, великие цари не хотят этого делать, — сказал Марий.
— Нет. Во всяком случае, германцы повернули обратно и пошли на запад. Они ушли от Данувия. Сначала они пошли по берегу Савы, потом чуть севернее и вдоль Дравы, к ее истокам. К этому времени они уже кочевали больше шести лет, не останавливаясь нигде дольше нескольких дней.
— Они не путешествуют в повозках? — спросил Марий.
— Редко. Они привязаны к скоту. Поэтому они следуют за своими стадами. Если кто-то заболеет или какая-то женщина должна родить, повозка становится транспортом. Только в таких случаях. — Сулла вздохнул. — И конечно, мы все знаем, что случилось потом. Они вторглись в Норик и в земли тавридов.
— Которые обратились за помощью к Риму, Рим послал Карбона справиться с захватчиками, и Карбон потерял армию, — продолжил Марий.
— И, как всегда, германцы после этого ушли, — сказал Сулла. — Вместо того чтобы вторгаться в Италийскую Галлию, они повернули направо, к высоким горам, и вернулись к Данувию, немного восточнее того места, где он сливается с Эном. Бойи не собирались пропускать их на восток, поэтому они направились на запад вдоль Данувия, через земли маркоманов. По причинам, которые я не смог выяснить, большая часть маркоманов присоединилась к кимбрам и тевтонам спустя семь лет миграции.
— А что там за гроза была? — спросил Марий. — Ну, знаешь, та, которая прервала сражение германцев с Карбоном и тем самым спасла несколько человек Карбона? Кое-кто считает, что германцы приняли грозу за знак божьего гнева и что это, мол, и спасло нас от их вторжения.
— Сомневаюсь, — спокойно сказал Сулла. — Я уверен, когда разыгралась гроза, кимбры — а с Карбоном сражались именно кимбры, они были ближе всех к его позициям — убежали в ужасе. Но я не верю, что именно это помешало им вторгнуться в Италийскую Галлию. Реальная причина проста: они никогда не развязывали войн для завоевания земель для себя.
— Как интересно! А сейчас перед нами орды дикарей, жаждущих Италии. — Марий внимательно посмотрел на Суллу. — И что случилось потом?
— На этот раз они дошли до истоков Данувия. На восьмой год к ним присоединилась группа настоящих германцев, херусков, которые ушли со своих земель по берегам реки Визургий. А на девятый год — люди из Гельветии, называются тигурины, которые, кажется, жили к востоку от Леманского озера и определенно являются кельтами. Думаю, так же, как и маркоманы. Однако и маркоманы, и тигурины, безусловно, являются германскими кельтами.
— Ты хочешь сказать, что они не питают вражды к германцам?
— Намного меньше, чем германцам не нравятся кельты! — усмехнулся Сулла. — Маркоманы столетиями воевали с бойями, а тигурины — с гельветами. Так что я полагаю, когда германские повозки проезжали через их земли, они подумали, что для разнообразия было бы неплохо отправиться с ними посмотреть на незнакомые места. К тому времени, как миграция пересекла горную цепь и достигла Длинноволосой Галлии, она уже насчитывала восемьсот тысяч человек.
— И все они нагрянули на бедных эдуев и амбарров и остались там, — сказал Марий.
— Больше трех лет, — кивнул Сулла. — Эдуи и амбарры, видишь ли, были более спокойные люди. Романизированные, Гай Марий! Гней Домиций вырвал у них зубы, чтобы наша провинция Заальпийская Галлия чувствовала себя безопаснее. Германцам понравился наш белый хлеб. Что-то, на что они могли намазать свое масло, чем могли собрать жир и кровь, капающие с мяса, и подмешать в свои ужасные
