— Почему бы тебе самому не жениться на моей племяннице Далматике?
Скавр даже рот открыл:
— Мне?!
— Да, тебе! Ведь ты уже давно вдовец, а теперь остался без сына, которому мог бы передать свое имя и состояние. Марк, это трагедия, — тепло произнес Метелл Нумидийский, но в тоне прозвучала настойчивость. — Она очень хорошая девушка — и такая милая! Давай, Марк, похорони прошлое, начни все сначала! К тому же она очень богата.
— От меня будет пользы не больше, чем от сварливого старого козла Катона Цензора, — сказал Скавр с сомнением в голосе, которого подпустил ровно настолько, чтобы дать Метеллу понять: окрутить старика Скавра можно, было бы предложение по-настоящему серьезным. — Квинт, мне пятьдесят пять лет!
— Ты выглядишь так, словно готов прожить еще столько же!
— Посмотри на меня! Ну же, посмотри на меня! Лысый, с животом, морщин больше, чем у Ганнибалова слона, сутулый, ревматик, да еще с геморроем! Нет, Квинт, нет!
— Далматика так молода, что любой муж покажется ей дедушкой, — успокоил его Метелл Нумидийский. — О Марк, мне так было бы приятно! Ну, решайся!
Скавр погладил свою лысину, вздохнул, но вдруг почувствовал, как в нем забил новый животворный родник:
— Ты на самом деле считаешь, что получится? Ты думаешь, я еще в состоянии завести новую семью? Я ведь могу умереть, прежде чем дети вырастут!
— А почему ты должен умереть молодым? Ты мне напоминаешь одну из этих египетских штуковин: хорошо сохранился и готов жить еще тысячу лет. Когда ты умрешь, Марк Эмилий, сам Рим рухнет.
Они пересекли Форум и направились к лестнице Весталок, увлеченно разговаривая и жестикулируя при этом.
— Видишь эту парочку? — спросил Сатурнин Главция. — Ручаюсь, готовят падение всех народных трибунов.
— Бессердечное старое дерьмо этот Скавр, — отозвался Главция. — Как он мог так говорить о своем собственном сыне?
Сатурнин презрительно оттопырил губу:
— Потому что семья значит куда больше, чем отдельные люди, ее составляющие. И все же это была блестящая тактика! Он всем показал, что его семья обладает мужеством! Его сын чуть не лишил Рим легиона, но никто не осмелится теперь осуждать ни Марка Эмилия, ни его семью.
К середине сентября тевтоны прошли через Аравсион и приблизились к месту слияния Родана и Друенции. Решительность защитников римской крепости возрастала.
— Хорошо, — сказал Гай Марий Квинту Серторию, когда они все осмотрели.
— Солдаты ждали этого мига долгие годы, — сказал Серторий.
— И не боялись?
— Они верят, что ты приведешь их к победе, Гай Марий.
Известие о неудаче при Триденте принес Квинт Серторий, который на некоторое время перестал маскироваться под кимбра. Он тайно встречался с Суллой и доставил от него письмо, в котором кратко описывались все события. В заключение Гая Мария информировали о том, что армия Катула Цезаря стала лагерем на зиму у стен Плаценции. Потом пришло письмо от Публия Рутилия Руфа из Рима, в котором тот описывал точку зрения Рима на события.
Думаю, это было твое личное решение — послать Луция Корнелия, чтобы он приглядел за нашим высокомерным другом Квинтом Лутацием. От всего сердца аплодирую тебе. Ходят самые разные слухи, но, кажется, никто не способен установить истину, даже «добрячки». Без сомнения, тебе уже все известно через Луция Корнелия. Позднее, когда все дела с германцами закончатся, я, пользуясь нашей дружбой, надеюсь получить истинную информацию. До сих пор я слышал лишь о мятеже, трусости, неумелом командовании и других военных преступлениях. Самое потрясающее — краткость и, если можно так выразиться, честность отчета Квинта Лутация. Но честен ли он? Так просто согласиться с его версией: увидел кимбров, понял, что Тридент — неподходящее место для сражения, поэтому развернулся и отступил, чтобы спасти армию, попутно разрушив мост и тем самым замедлив продвижение кимбров. Но за всем этим должно скрываться что-то еще. Так и вижу, как ты улыбаешься, читая эти строки.
Без консулов жизнь здесь остановилась. Мне было очень жаль Марка Эмилия. Думаю, и тебе тоже. Что делать, когда в конце концов понимаешь, что твой сын не достоин носить родовое имя? Но скандал быстро заглох — по двум причинам. Первая — все глубоко уважают Скавра, независимо от того, любят они его или нет. Вторая причина — значительно более сенсационная. Хитрый старый пердун дал пищу новым толкам. Он женился на невесте своего сына, Цецилии Метелле Далматике, опекуном которой является Метелл Нумидийский Свинка. Ей — семнадцать лет! Если бы это не было так смешно, я бы заплакал. Хотя я не видел ее, говорят, она довольно мила. Правда, трудновато поверить, что из того стойла может выйти такое, но я верю. Нужно видеть Скавра — ты бы похихикал. Он положительно ходит гоголем. Я серьезно подумываю о том, чтобы поискать в престижных школах Рима девицу брачного возраста — для себя!
Этой зимой у нас ожидается серьезная проблема с зерном. О старший консул, я говорю это, чтобы напомнить тебе о твоих обязанностях, выполнить которые тебе помешали германцы. Однако я слышал, что Катул Цезарь вскорости оставит Суллу командовать в Плаценции и на зиму возвратится в Рим. Относительно тебя — новостей никаких. После событий в Триденте позиции твои окрепли — очень вероятно, что тебя выдвинут в консулы на следующий год в твое отсутствие. Но Катул Цезарь уже не будет откладывать выборы и ждать, пока ты встретишься с германцами. Наверное, ему очень тяжело. С одной стороны, в интересах Рима он надеется, что ты одержишь великую победу. А уже лично ради себя — что ты шлепнешься на свою крестьянскую задницу. Если ты победишь, Гай Марий, то, конечно, будешь консулом на следующий год. Кстати, это был умный ход — освободить Мания Аквилия, чтобы он выставил свою кандидатуру на консула. На выборщиков это произвело огромное впечатление: он приехал, объявил о своем намерении баллотироваться в консулы, а потом очень твердо заявил, что отправляется назад, к тебе, чтобы сражаться с германцами. Даже если не успеет в Рим на выборы и его вычеркнут из списков. Если ты разгромишь германцев, Гай Марий, и немедленно пришлешь сюда Мания Аквилия, у тебя будет младший коллега, с которым ты действительно сможешь работать.
Гай Сервилий Главция, собутыльник твоего «почти клиента» Сатурнина — признаюсь, недоброе замечание! — объявил, что он будет баллотироваться в народные трибуны. Вот будет огромный пушистый серый кот среди голубей! Кстати, о Сервилиях и возвращаясь к дефициту зерна. Сервилий Авгур продолжает бездействовать в Сицилии. Он действительно ожидал, что Лукулл покорно передаст ему все, чего с таким трудом достиг. Теперь в каждый базарный день Палата получает письмо. Кишечник любителя слив не работает с такой регулярностью. В эпистолах Сервилий Авгур жалуется на свой жребий и все повторяет, что привлечет Лукулла к суду сразу по возвращении в Рим. Рабский царь умер — Сальвий или Трифон называл он себя. Теперь избран другой, азиатский грек по имени Афинион. Он умнее Сальвия-Трифона. Если Маний Аквилий станет твоим младшим консулом, его можно было бы направить на Сицилию и покончить с этой проблемой раз и навсегда. На данный момент Сицилией правит «царь» Афинион, а не Сервилий Авгур.
Однако мои стенания по поводу беспорядков на Сицилии — чисто языковые упражнения.
А ты знаешь, что этот презренный старый пердун имел наглость сказать на днях в Палате? Скавр (я говорю о нем), вероятно, переутомил свой детородный орган с молодой женой. «Сицилия, — ревел он, — стала Илиадой бедствий!» И после совещания все бросились к нему и стали приторно восхвалять его за такую удачную эпиграмму. Как тебе известно из моего предыдущего письма, это МОЯ удачная эпиграмма! Он, наверное, слышал, как я говорил ее. Сгнил бы он весь!
Теперь о народных трибунах. В этом году состав трибуна та был на редкость неудачным. Это одна из причин, почему (говорю это с содроганием) я рад, что Главция выставляет свою кандидатуру на следующий год. Рим — очень скучное место без одного-двух приличных скандалистов. Но здесь только что произошел один из самых странных инцидентов в трибунате, и слухи поползли по всему городу.
Около месяца назад в городе появились человек двенадцать-тринадцать, облаченных в
