молочной кожей. Приди, посмотри на меня, посмотри на дело рук твоих! Целуй меня, целуй меня, целуй меня. Ибо я люблю тебя.
Невзирая на все свои усилия поддерживать нужный вес, Юлилла продолжала терять его. Однажды врачи, которые в течение нескольких месяцев толкались в доме Гая Юлия Цезаря, пошли к хозяину и заявили, что больную следует кормить насильно. Но, как в обычае у врачей, эту неблагодарную обязанность они переложили на семью. Поэтому домашние собрались с духом и мобилизовали все силы, начиная от недавно купленного раба и заканчивая Марсией и самим Цезарем. Это была пытка, о которой никто потом не хотел вспоминать. Юлилла кричала, словно ее убивали, а не пытались спасти. Она слабенько отбивалась, плевалась, давилась. Наконец Цезарь приказал прекратить этот ужас. Семья удалилась на совещание и приняла решение — при одном голосе против: что бы ни ждало Юлиллу в будущем, насильно кормить ее не будут.
Но шум, поднятый Юлиллой во время принудительного кормления, раскрыл тайну дома Цезаря. Все соседи теперь были осведомлены о неприятностях в этом доме. Не то чтобы семья скрывала происходящее из чувства стыда… Просто Гай Юлий Цезарь ненавидел сплетни и старался не давать к ним повода.
Положение спасла не кто иная, как соседка — Клитумна. Она принесла рецепт еды, которую, она ручалась, Юлилла проглотит и ее не вырвет. Цезарь и Марсия горячо приветствовали советчицу и внимательно ее выслушали.
— Найдите, у кого есть коровье молоко, — важно начала Клитумна, радуясь необычному ощущению: она оказалась в центре внимания самого Цезаря. — Я знаю, это нелегко, но думаю, что такие сыщутся в Каменарии, за Капенскими воротами. В чашу с молоком надлежит вбить одно куриное яйцо и положить три ложки меда. Взбить до появления пены и потом добавить полчаши крепкого вина. Если вино влить прежде, то пены не получится. Если у вас есть стеклянный кубок, дайте ей напиток в этом кубке, потому что сквозь стекло он выглядит очень красиво — насыщенный розовый цвет с желтой пеной сверху. Если она выпьет и ее не вырвет — она будет жить и поправится, — сказала Клитумна. Она очень хорошо помнила, как голодала ее сестра, когда ей не позволяли выйти замуж за самого неподходящего человека из Альбы Фуцины — заклинателя змей, ни больше ни меньше!
— Мы попробуем! — сказала Марсия сквозь слезы.
— Это помогло моей сестре, — добавила Клитумна и вздохнула. — Она забыла своего заклинателя и вышла за отца моего дорогого, незабвенного Стиха.
Цезарь встал.
— Я сейчас же пошлю кого-нибудь в Каменарию, — сказал он, исчезая за дверью и тут же вновь просовывая обратно голову: — А какие яйца брать? Как можно крупнее или подойдет обычное?
— Мы брали обычные, — спокойно ответила Клитумна, развалившись в кресле. — Слишком крупные яйца могут нарушить соотношение частей в напитке.
— А мед? — опять уточнил Цезарь. — Обычный, местный, с горы Гимет, или хотя бы добытый без окуривания?
— Подойдет самый обычный латинский мед, — твердо ответила Клитумна. — Кто знает? Может быть, наличие дыма в обычном меду сыграло определенную роль. Не будем отходить от рецепта, Гай Юлий.
— Правильно, — согласился Цезарь и опять исчез.
— Только бы ее не вырвало! — дрожащим голосом проговорила Марсия. — Соседка, мы уж и не знаем, что делать!
— Представляю себе. Но не следует так суетиться. По крайней мере, не стоит, чтобы Юлилла слышала, — посоветовала Клитумна, которая могла быть разумной, когда это не касалось ее. С каким удовольствием Клитумна дала бы умереть Юлилле, знай она о письмах в кабинете Суллы! Лицо ее сморщилось, и она шмыгнула носом. — Мы не хотим второй смерти в наших домах.
— Еще бы, конечно, не хотим! — воскликнула Марсия в ужасе. И тут же деликатно спросила: — Надеюсь, ты немного утешилась после потери племянника, Клитумна? Я знаю, как это бывает трудно.
— Стараюсь, — отозвалась Клитумна, горе которой по Стиху было многослойным. Но на одном очень важном уровне жизнь ее существенно облегчилась — не было постоянных ссор между покойным Стихом и ее дорогим, дорогим Суллой. Она очень глубоко вздохнула.
Этот визит стал первым из многих, ибо, когда напиток и впрямь подействовал, все семейство Цезаря оказалось в неоплатном долгу перед своей вульгарной соседкой.
— Благодарность может обернуться ужасной обузой, — сказал Гай Юлий Цезарь, который взял за правило прятаться в своем кабинете всякий раз, когда из атрия опять доносился резкий голос Клитумны.
— Гай Юлий, умерь гордыню! — воскликнула Марсия, защищая соседку. — Клитумна действительно очень добра к нам, и мы не имеем права ранить ее чувства, а ты можешь ее серьезно обидеть, постоянно прячась от нее.
— Я знаю, что она ужасно добрая! Именно этим я и недоволен! — воскликнул глава семейства в ярости.
Главный план Юлиллы невероятно осложнил жизнь Суллы. Какое огромное удовольствие доставило бы это девушке, знай она об этом! Но она не знала. Он скрывал пытку от всех, кроме себя самого, старательно притворяясь безразличным к состоянию соседской девчонки. Это помогало вводить в заблуждение Клитумну, которая всегда теперь была осведомлена о происходящем в соседском доме, поскольку носила мантию чудесного спасителя.
— Я очень хочу, чтобы ты зашел в тот дом и навестил бедняжку, — сказала Клитумна. (Разговор происходил примерно тогда, когда Марк Юний Силан вел свои семь великолепных легионов на север по Фламиниевой дороге.) — Она часто спрашивает о тебе, Луций Корнелий.
— У меня есть занятия получше, чем расхаживать на задних лапках перед дочкой Цезаря, — огрызнулся он.
— Вздор! — решительно вмешалась Никополис. — Тебе абсолютно нечего делать!
— По-твоему, я в этом виноват? — возмутился он, так резко повернувшись к своей любовнице, что та испуганно отпрянула. — У меня могло бы быть дело! Я мог бы сейчас идти с Силаном на войну с германцами.
— Ну и почему же ты не пошел? — спросила Никополис. — Они так снизили ценз, что ты, с твоим именем, быстро попал бы в списки.
Он хищно улыбнулся, обнажив длинные острые клыки, — оскалился:
— Я, патриций из рода Корнелиев, буду топать — ать-два! — как простой солдат в легионе? Да лучше пусть меня германцы продадут в рабство!
— Это вполне возможно, если германцев не остановят. Правда, Луций Корнелий, иногда ты очень хорошо демонстрируешь, что самый главный твой враг — ты сам! Клитумна лишь попросила тебя сделать одолжение — навестить умирающую девушку, а ты ворчишь, что у тебя нет ни времени, ни желания. Ты поражаешь меня! — Ее глаза хитро блеснули. — В конце концов, Луций Корнелий, признай: твоя жизнь стала намного комфортнее с тех пор, как Луций Гавий так кстати скончался. — И она замурлыкала мелодию популярной песенки, в которой говорилось о том, что певец убил своего соперника и сбежал со своей любовью. — Кста-а-а-ти сконча-а-а-лся! — пропела она.
Лицо Суллы окаменело.
— Дорогая моя Никополис, почему бы тебе не спуститься к Тибру и не оказать мне огромную услугу, прыгнув в него?
Тема Юлиллы была благоразумно закрыта. На время. То и дело она возникала — вновь и вновь. В глубине души Сулла тайно мучился, сознавая свою уязвимость. В любой момент глупую служанку Юлиллы могут поймать, когда она будет пробираться к нему с письмом. Или саму Юлиллу застанут за написанием письма… И тогда — что будет с ним? Кто поверит, что он, с его-то прошлым, не был замешан ни в какой интриге? Одно дело — иметь сомнительную репутацию, и совсем другое, если цензоры объявят его виновным в совращении дочери сенатора. Он уже никогда, никогда не сможет стать сенатором. А войти в Сенат было его целью.
Он очень хотел уехать из Рима, но не смел. Что еще могла вытворить строптивая девушка в его
