Зимняя королева

— Вот как, доченька?! А мы пожалели об этом сразу же, как только ты уехала. В доме так пусто без тебя.

— Правда, я тоже предпочитаю тишину дома, папа, — улыбнулась она. — Но я здесь так многое узнала.

— И возможно, даже присмотрела кого-нибудь вместо Ричарда Саттона?

Она подозрительно взглянула на него: узнал он уже что-то? Хотя она сама ломала голову, как бы ей рассказать об Энтоне.

— Тебе кто-то рассказал, папа?

— Я встретил старого друга, лорда Ледсена, когда приехал. Он мне сказал, что весь двор гудит от романтической истории, как молодой симпатичный швед помчался на коньках спасать тебя.

Розамунда почувствовала, как загорелись ее щеки, но ринулась вперед:

— Это правда, Энтон спас меня. Без него я замерзла бы до смерти или была бы обесчещена Ричардом.

Отец сжал губы, что означало сильный гнев. На угрозу Ричарда или на ее чувства к Энтону?

— Выходит, мы многим ему обязаны.

— Выходит. Но я должна тебе сказать, папа, что и до этого испытывала к нему самые теплые чувства.

Она надеялась, что и он к ней. Совсем недавно ее сердце мучили сомнения. И сейчас мучают?

— Ледсен сказал, что у него при дворе прекрасная репутация. Но он же швед, Роза! Он же увезет тебя, увезет далеко, в грубую холодную страну, где не будет того комфорта, к которому ты привыкла, — строго заметил отец.

— Может, не увезет! — И Розамунда принялась торопливо рассказывать о связи Энтона с Англией, о его поместье и надеждах. — И еще, папа, я люблю его. Ты был прав, когда сказал, что когда-нибудь я встречу своего мужчину и тогда сразу узнаю его. Как вы с мамой узнали друг друга.

— Но я никуда не увозил твою маму от того, что ей было привычно, — ответил отец нежно, но непреклонно. — Думаю, пока у него нет этого английского поместья.

— Нет, — согласилась Розамунда. Да и не была она уверена до конца, что он захочет взять ее в жены. — Но я уверена, что теперь королева…

— Успокойся, моя дорогая. — Он поцеловал ее в щеку и уложил на подушки. — Боюсь, я утомил тебя, а обещал лекарям королевы не делать этого. Тебе надо поспать. Я подумаю о том, о чем ты мне рассказала.

Розамунда хорошо знала, что спорить с отцом — дело бесполезное и до добра не доведет. Ему надо дать время, чтобы подумать, а ей надо ждать.

— Я так рада видеть тебя, папа. Я очень по вас скучала.

— Мы тоже по тебе скучали.

Она кивнула и смотрела, как отец уходит. А чуть позже вернулась Анна. Подружка опустилась у постели на колени и зашептала:

— Ты рассказала отцу об Энтоне? А он что?! Розамунда нахмурилась, ударила подушку кулаком:

— Сказал, что подумает о том, что я сказала.

— Подумает? А это хорошо или плохо?

— Я откуда знаю!

Энтон ходил по коридору перед кабинетом королевы, прислушиваясь, в надежде услышать из-за двери хоть слово, хоть какой-то звук. Но там было тихо. Но он знал, что за дверью решается его будущее. Он от нетерпения растрепал пальцами волосы, сдерживаясь от того, чтобы не выругаться. Он пытался увидеть Розамунду, но ее охраняли по королевскому приказу, пока она не выздоровеет. Подарки лекарям позволили ему знать, что она выздоравливает, но о ее чувствах к нему они ничего сказать не могли. Забыла ли она, как он ее обидел? Любит ли она его? Сказала, что любит, когда он нашел ее в лесу, но тогда это могло быть от эмоционального потрясения.

И что они будут делать, если королева отвергнет его прошение? Осмелится ли он просить Розамунду уехать с ним в Швецию, оставив все, к чему она привыкла? Найдет ли он в себе силы, чтобы оставить ее еще раз, уже навсегда?

Дверь распахнулась, и, хромая, опираясь на свою трость, вышел лорд Бергли.

— Теперь вы можете войти, мистер Густавсен. Энтон внимательно посмотрел на морщинистое лицо лорда, но ничего не прочел там о своем будущем. Он пригладил волосы и вошел в кабинет; в нем не было королевских фрейлин с их постоянными разговорами и хохотом. Только королева Елизавета сидела за своим столом, и что-то сосредоточенно писала на листе пергамента. Энтон преклонил колено и ждал, когда она заговорит. Наконец гусиное перо перестало скрипеть, послышалось легкое шуршание, когда королева поставила локти на стол, и ее рукава опустились вниз.

— Встаньте, мистер Густавсен, — улыбнулась она. — Да, да, вы выглядите так, будто вас сейчас поведут в Тауэр! Отчего такая хмурость?

Энтон натянуто улыбнулся. Смех королевы был заразительным.

— Любой будет волноваться, если его так срочно вызывают, ваше величество.

— Но вы же не любой, мистер Густавсен! Вы у нас — герой! Все мои придворные только и говорят, что о вашей отважной погоне посреди ночи, чтобы спасти леди Розамунду и схватить мерзавцев, которые сговорились против меня.

— На моем месте так сделал бы каждый, ваше величество.

— Каждый?! Что-то сомневаюсь. Многие клянутся в верности до смерти, но мало кто подтверждает своими поступками такие поэтичные слова. — Королева Елизавета задумчиво посмотрела на него. — Я в долгу у вас. Что вы хотите? Деньги? Драгоценности?

Энтон остолбенел. Она предлагает награду? А не может ли она вместо денег и драгоценностей отпустить от себя одну из своих фрейлин? Или королевская щедрость не заходит дальше денег?

Пока он раздумывал, она лукаво улыбнулась, похлопывая по щеке своим длинным тонким пальцем.

— Не-ет! Я знаю, чего вы желаете искренне. Я прочла ваше прошение о поместье Брайони. — Она жестом показала на пергамент, лежащий на столе. — Я также прочитала письма Сесилии Саттон.

— Ваше величество приняли решение? — бесстрастно спросил он.

— В таких делах я не тороплюсь. Поспешность часто заставляет сожалеть о содеянном, в чем часто убеждались мои отец и сестра… Значит, вы предпочли бы это поместье как вашу награду?

— Естественно, ваше величество.

— Хм, естественно! — эхом отозвалась королева. — Но я чувствую, вы не в меньшей степени желаете и другого приза, мистер Густавсен.

Энтон боялся шевельнуться.

— Ваше величество уже были очень великодушной!

— Да, я великодушна. Однако от моего внимания не ускользнуло, что вы очень торопились спасти нашу юную леди Розамунду.

Глаза у Энтона сузились, когда он старался выдержать взгляд королевы.

— Не смею отрицать, что она прелестна, ваше величество.

— Я страшно не люблю, когда мои леди оставляют меня, — ответила она, снова берясь за перо, как бы разрешая ему удалиться. — Мне надо еще подумать на этот счет, мистер Густавсен. Можете идти теперь.

Он поклонился, сдерживая себя от возражения, как чуть раньше в коридоре сдерживался от брани. Пререкания с королевой ни к чему хорошему не приведут в таком рискованном изысканном танце. Он сделал самую высокую ставку в своей жизни: на любовь Розамунды.

Он должен очень тщательно выверить свой ход, иначе, как и в танце вольта, которому его учила Розамунда, он потерпит крах.