перед собой цель. Таких людей легко превратить в фанатиков. Ими можно управлять, как собственным оружием, и они добьются ради Пола чего угодно.
- Теперь мы уходим, - сказал Стилгар, - и будем ждать появления первой луны. Когда путь Джемиза станет безопасным, мы пойдем домой.
Подтвердив свое согласие с вождем, люди двинулись за ним и, оставив позади водный бассейн, начали подниматься по лестнице.
Пол, идя следом за Чани, почувствовал, что миновал жизненно важный момент, что он упустил возможность принять важное решение и теперь находится в плену собственного мифа. Он знал, что видел это место раньше, детально изучал во фрагментах пророческих снов на Каладане, но сейчас всплыли такие детали, которых он не видел раньше. Он ощутил новое для себя чувство удивления перед ограниченностью своего дара. Это было подобно тому, как если бы он путешествовал на волне времени, то в глубине ее, то на поверхности, а вокруг него поднимались и опадали другие волны, показывая и скрывая то, что рождалось на их поверхности.
И над всем этим, точно утес над волнами прибоя, впереди смутно маячил дикий джихад, насилие и кровопролитие.
Отряд прошел через последнюю дверь в главную пещеру. Огни были потушены, покрытия у входа сняты, и в пещеру вошла ночь и звезды, воцарившиеся над пустыней.
Джессика подошла к уступу скалы перед входом в пещеру и посмотрела на звезды. Они были яркими и низкими. Вдруг она услышала звуки бализета и голос Пола, напевающего мелодию. В его голосе была насторожившая ее меланхолия.
Из глубины пещеры послышался голос Чани:
- Расскажи мне о воде твоего родного мира, Пол Муаддиб.
И ответ Пола:
- В другой раз, Чани, - я тебе обещаю.
'Откуда эта грусть?' - удивилась Джессика.
- Это хороший бализет, - сказала Чани.
- Очень хороший, - согласился Пол. - Как ты думаешь, Джемиз не возражает против того, что я на нем играю?
'Он говорит о мертвом в настоящем времени', - отметила Джессика. Ее беспокоил скрывающийся за этим смысл.
- Джемиз любил музыку, - вставил чей-то мужской голос.
- Тогда спой мне одну из твоих песен, - попросила Чани.
'Сколько женского кокетства в этом девичьем голосе, - подумала Джессика. - Я должна предупредить Пола насчет коварства женщин... и как можно скорее'.
- Это песня моего друга, Гурни, - сказал Пол. - Боюсь, что его уже нет в живых. Он называл эту песню 'вечерней'.
Все затихли, слушая голос Пола - приятный юношеский тенор, сопровождаемый аккордами бализета:
Это чистое время последних затухающих угольков...
Золотое сияние солнца, тонущее в ранних сумерках.
Эти сумасшедшие чувства, неистовые ласки
В воспоминаниях супруги.
Джессика почувствовала вербальную музыку в своей груди - языческую, несущую звуки, которые внезапно и властно встряхнули ее, принеся ощущение собственного тела и его нужд. Она слушала в напряженном молчании:
Ночь, развесившая хрустальные кадильницы...
Это для нас?
Для нас эти игры...
Свет твоих глаз...
Эти искры любви,
Вспыхивающие в наших сердцах...
Эти искры любви,
Наполняющие наши желания.
Джессика слышала, как замирают звуки последнего аккорда... 'Почему мой сын поет этой девчонке любовную песню?' - спросила она себя. Ей вдруг стало страшно. Она почувствовала, как кипит вокруг не жизнь и она не имеет над ней никакой власти. 'Почему он выбрал эту песню? - удивилась она. Интуиция подсказывает мне, почему он сделал это...'
Пол тихо сидел в темноте, а в голове его билась одна и та же мысль: 'Моя мать - мой враг. Она сама не знает об этом, но я знаю: она олицетворяет собой джихад. Она родила меня и воспитала, но она - мой враг'.
* * *
Понятие прогресса служит защитным механизмом,
отгораживающим нас от ужасов будущего.
Принцесса Ирулэн.
Собрание высказываний Муаддиба.
В свой семнадцатый день рождения Фейд-Раус Харконнен убил сотого в своей жизни раба-гладиатора из числа борцов, принадлежавших их семье. Наблюдатели императорского двора - граф и леди Фенринг, прибывшие ради этого события во дворец Харконнена на Гьеди Прайм, были приглашены на места рядом с членами семьи барона в золоченой ложе над треугольной ареной.
В честь дня рождения отпрыска баронской ветви и в напоминание всем остальным Харконненам о том, что Фейд-Раус является наследником, на Гьеди Прайм был устроен праздник. Старый барон распорядился, чтобы все были освобождены от работы, и было потрачено много усилий, чтобы создать в фамильном городе Харко иллюзию веселья: на домах развевались флаги, стены вдоль дороги, ведущей во дворец, были выкрашены заново.
Но в стороне от главной магистрали граф Фенринг и его супруга заметили груды мусора, обшарпанные коричневые стены, отражающиеся в грязных лужах унылые фигуры людей.
В обнесенных голубой оградой владениях барона било в глаза пышное великолепие, но и граф, и его люди видели, какой ценой оно было куплено: повсюду охрана, орудия, сияющие тем особым блеском, который сообщал внимательному взгляду о полной готовности к бою. Походка и выправка слуг, их постоянная настороженность и слежка за всем и вся с головой выдавали людей, специально обученных для ведения охраны.
- Механизм давления пришел в действие, - сказал граф своей супруге на их кодовом языке. - Барон начинает ощущать на себе истинную цену, заплаченную им за избавление от герцога Лето.
- Как-нибудь я расскажу тебе легенду о фениксе, - сказала она.
Они стояли в холле, ожидая, пока соберутся все, кто должен был присутствовать на семейном ристалище. Холл был небольшой, метров сорок в длину и вдвое меньше в ширину, но фальшивым опорам вдоль стен была придана коническая форма, а потолок имел форму свода - это создавало иллюзию большого пространства.
- Вот идет барон! - сказал граф.
Барон вступил в холл, двигаясь с той неестественной легкостью, которую придавали его движению суспензоры, буграми выступающие под оранжевого цвета плащом. На пальцах барона блестели золотые кольца, драгоценные камни украшали плащ.
Рядом с бароном шел Фейд-Раус, Его темные волосы были завиты в мелкие легкомысленные локоны, составляющие разительный контраст с мрачными глазами. На нем была плотно облегающая фигуру черная куртка и столь же тесные черные брюки, немного расширяющиеся книзу. Маленькие ноги прятались в мягких туфлях.
Леди Фенринг, отметив подтянутую фигуру юноши, его играющие под курткой мускулы, подумала: 'Этот не позволит себе растолстеть'.
Барон остановился перед ними и, покровительственным жестом взяв Фейд-Рауса за руку, сказал:
- Мой племянник, баронет Фейд-Раус Харконнен. - И, повернув к нему свое лицо, толстое и розовое, как у младенца, представил гостей:
- А это граф и леди Фенринг.
Фейд-Раус наклонил голову с приличествующей случаю вежливостью. Его взгляд остановился на леди Фенринг.
Это была золотоволосая красавица, гибкая и стройная. Платье без всяких украшений мягко облегало ее
