настороженность и собранность. 'Это один из людей герцога Лето, один из тех, кого мы вывезли с Арраки!' - подумал Фейд-Раус. Это не простой гладиатор! Холодная дрожь пробежала по его телу, и он подумал, уж не было ли у Хавата другого плана - плана внутри плана, по которому лишь начальник рабов должен был нести наказание.
Главный помощник Фейд-Рауса сказал ему на ухо:
- Мне не нравится его вид, мой господин! Позвольте мне всадить зубец в его руку, которой он держит нож!
- Я всажу в него мои собственные зубцы, - возразил тот. Он взял пару длинных изогнутых зубцов и, проверяя, взвесил в руке. Эти зубцы, как предполагалось, тоже должны были содержать наркотик, но только не в этот раз, за что предстояло умереть их хранителю. И это тоже было частью плана. Хавата.
'Вы выйдете из этой схватки героем, - сказал Хават. - Несмотря на предательство, вы убьете гладиатора, как мужчина мужчину. Начальник рабов будет казнен, а его место займет ваш человек'.
Фейд-Раус сделал еще пять шагов по арене, выжидая и изучая раба. Он знал, что знатоки на трибунах уже почувствовали неладное. Кожа гладиатора была именно такого цвета, какой ей полагалось быть при отравлении наркотиком, но он твердо стоял на своем месте и не дрожал. Теперь они, должно быть, уже шепчутся: 'Смотрите, как он стоит! Он должен был проявить волнение, напасть или отступить. Смотрите, как он сдержан!'
Фейд-Раус чувствовал, как в нем растет волнение. 'Даже если Хават и замыслил предательство, - думал он, - я все равно смогу справиться с этим рабом. На этот раз яд находится на клинке моего длинного, а не короткого ножа. Даже Хават не знает об этом'.
- Эй, Харконнен! - крикнул раб. - Ты готов?
Над ареной повисла мертвая тишина: рабы не бросают такой вызов!
Теперь глаза гладиатора были ясно видны Фейд-Раусу, и он видел в них холодную ярость отчаяния. Он отметил то, как стоит этот человек - свободно и уверенно, с мускулами, готовыми к победе. На нем как бы стоял отпечаток послания Хавата: 'Ты получишь возможность убить Харконнена'. Вот каков был истинный план.
Губы Фейд-Рауса искривились в жесткой усмешке. Он поднял свой трезубец, видя успех своих планов в том, как стоял раб.
- Хай! Хай! - крикнул гладиатор и сделал два шага вперед.
'Теперь уже никто из сидящих на галерее не ошибется', - подумал Фейд-Раус.
Раб должен был быть частично парализован вызванным наркотиками ужасом. Каждое его движение должно было бы выдавать его понимание того, что у него нет никакой надежды на победу. Он должен был бы намертво держать в памяти истории о ядах, которыми баронский наследник насыщает клинок того кинжала, который держит в руке, обтянутой белой перчаткой. Наследник барона никогда не убивал сразу. Он доставлял себе удовольствие показать действие крепкого яда, он мог стоять в стороне, демонстрируя любопытные аспекты действия яда, корчащуюся в мучениях жертву. На этот раз, однако, раб был другой: в нем был страх, но не было паники.
Фейд-Раус высоко поднял трезубец и качнул им в почти приветственном жесте. Гладиатор двинулся вперед.
Его манера защиты и нападения была лучшей из всего, что приходилось когда либо видеть Фейд-Раусу. Боковой удар опоздал всего лишь на какое-то мгновение, иначе бы наследник барона получил ранение в сухожилие ноги.
Фейд-Раус отскочил в сторону, оставив трезубец воткнутым в правое предплечье ребра, так что зубцы полностью погрузились в плоть, откуда человек не мог бы их вытащить, не разорвав сухожилия. У сидящих на галерее вырвался единодушный вздох. Этот звук ободрил Фейд-Рауса. Он знал, что испытывает его дядя, сидящий наверху рядом с Фенрингом, наблюдателем императорского двора. Эта схватка не допускала никакого вмешательства. Все ее перипетии должны были пройти перед свидетелями, и барону оставалось лишь молча скрежетать зубами.
Раб отступил, держа нож в зубах и ударив рукой по трезубцу.
- Мне твоя игла не нужна! - крикнул он. И снова кинулся вперед с ножом наготове, держась к противнику левой, защищенной, стороной и несколько изогнувшись назад, чтобы придать телу большую площадь защиты.
Этот его прием тоже не укрылся от внимания зрителей. Из лож послышались выкрики. Помощники Фейд-Рауса спросили, не нужна ли ему помощь. Он знаками приказал им скрыться за потайной дверью.
'Я покажу им такое представление, какого они сроду не видывали, подумал он. - Никакого примитивного убийства! Сегодня они могут насладиться зрелищем классного боя. Я покажу им нечто такое, что заставит их забыть обо всем. Когда я буду бароном, они вспомнят этот день и все как один будут трепетать передо мной'.
Фейд-Раус медленно отходил перед наступавшим на него гладиатором. Песок арены скрипел у него под ногами. Он слышал тяжелое дыхание раба, чувствовал запах собственного пота и слабый запах крови.
Наследник продолжал отступать, повернув вправо и держа второй трезубец наготове. Раб отскочил в сторону. Фейд-Раус, казалось, споткнулся, и с галерей послышались крики. Раб снова прыгнул. 'Боже, что за боец!' - подумал Фейд-Раус, отклоняясь. Его спасла только юношеская живость. Второй трезубец остался в дельтовидной мышце раба. Галерея разразилась воплями.
'Теперь они меня подбадривают', - подумал Фейд-Раус. Он услышал в голосах ту дикость, которую предвещал ему Хават. Раньше ни одному семейному бойцу не доводилось получать такого одобрения, и он угрюмо повторил про себя фразу, сказанную Хаватом: 'Врагу, которым восхищаешься, легче вселить в тебя ужас'.
Фейд-Раус быстро вернулся в центр арены, откуда все было ясно видно. Он вытащил кинжал с длинным клинком, пригнулся и стал ждать приближающегося раба. Тот потратил лишь мгновение на то, чтобы ударить по второму острию, плотно засевшему в руке, затем быстро заскользил вперед.
'Пусть вся семья увидит, как я это сделаю, - подумал Фейд-Раус. - Я их враг, так пусть меня знают таким, каким видят сейчас!'
Он выхватил кинжал с коротким лезвием.
- Я не боюсь тебя, харконненская свинья! - крикнул гладиатор. - Твои пытки не причиняют боли мертвецу. Я умру от собственного клинка раньше, чем твои помощники дотронутся до меня. Но еще раньше я убью тебя!
Фейд-Раус усмехнулся, работая теперь кинжалом с длинным лезвием тем, который был отравлен.
- Попробуй теперь вот это, - сказал он и сделал выпад той рукой, в которой был зажат кинжал с коротким лезвием.
Раб поменял положение ножей, отпарировал оба удара и сделал выпад против ножа с коротким лезвием, который держала рука в белой перчатке, ножа, который, согласно традиции, должен был быть отравлен.
- Ты умрешь, Харконнен! - рявкнул гладиатор.
Борясь, они кружили по песку. Там, где защитное поле Фейд-Рауса встречалось с полузащитным полем раба, вспыхивали голубые искры. Воздух вокруг них был насыщен озоном.
- Умри от собственного яда! - крикнул гладиатор.
Он пытался заставить руку в белой перчатке развернуть лезвие ножа в другую сторону, внутрь. 'Пусть они это увидят', - подумал Фейд-Раус. Он послал вперед длинное лезвие и услышал, как оно беспомощно звякнуло о зубцы раба, торчащие в предплечье. На мгновение Фейд-Раус почувствовал отчаяние. Он не думал, что зубцы станут для раба преимуществом, однако они дали рабу подобие защитного поля. Что за сила в этом гладиаторе! Короткое лезвие меняло свое направление, заставив Фейд-Рауса вспомнить о том, что человек может умереть и не от отравленного клинка.
- Мерзавец! - крикнул Фейд-Раус.
Мускулы гладиатора отозвались на ключевое слово мгновенной расслабленностью. Фейд-Раусу этого было достаточно. Он открыл достаточное для проникновения длинного ножа пространство, его отравленное острие вспыхнуло, оставив на груди раба кровавый след. Яд был мгновенного действия. Раб пошатнулся и отступил назад.
