— Да. К сожалению, я упомянула его.
— Эйдриана? — Леди Далримпл задумалась. — Эйдриана Раксли?
— Да. Это его имя, — не дрогнув, ответила Эмма.
— Да, конечно, это его светлость, — вмешалась Харриет и, воспользовавшись тем, что Эмма не обращает на нее внимания, отправила в рот целиком фруктовое пирожное.
— Я все вижу, — тихо сказала ей Эмма. — И я возмущена твоим поведением.
— Ну, простите, — ответила Харриет, не потрудившись смахнуть крошки с подбородка. — Я не знала, что на них нужно просто смотреть.
— Харриет, ты можешь уйти, — не повышая голоса, сказала Эмма. — Для тебя урок окончен.
— Мне что, пойти еще подремать?
— А почему бы тебе не помочь на кухне? — предложила Джулия. — Для любой леди полезно обучиться ведению хозяйства.
Харриет встала:
— Да я лучше обчищу…
Эмма выразительно посмотрела на нее:
— Мы тебя не задерживаем, Харриет.
Харриет вняла угрожающим ноткам в голосе Эммы и выбежала вон из комнаты. Тетя Гермия, однако, на этом не успокоилась, так как упоминание лорда Вулвертона показалось ей весьма интересным.
— А что Эйдриан делает в этом доме? — таинственным шепотом спросила она.
Эмма встала.
— Он поправляется после несчастного случая. Удивительно, что вы об этом не слышали.
— Я только что вернулась из Танбриджа. Что за несчастный случай?
— Джулия будет рада ответить на все ваши вопросы, тетя Гермия, — сказала Эмма. — А мне необходимо продолжить занятия с остальными девочками.
После ухода Эммы в комнате воцарилось молчание. Джулия потягивала чай и сосредоточенно откусывала маленькие кусочки от пирожного. Но леди Далримпл не так-то просто сбить с толку. Она сверлила племянницу взглядом, пока Джулии не сделалось окончательно неловко.
— Джулия, я не выйду из этого дома, не узнав правды, — заявила она.
— Господи, тетя Гермия! Кстати, откуда вы знаете Эйдриана?
— Одна из моих приятельниц сочла его подходящей натурой для нашего художественного салона. А его отца и тетку я когда-то знала.
— Неужели вы собираетесь рисовать раненого человека au naturel[3] ? — возмутилась Джулия. — Я этого не допущу!
— Дорогая, это же искусство, — отмахнулась от нее Гермия. — Разве у него не великолепная фигура?
— Искусство? — рассмеялась Джулия, — Не обманывайте ни себя, ни других. Просто вы с вашими приятельницами обожаете рисовать весьма сомнительные картинки красивых молодых джентльменов. Это непростительно, а в вашем возрасте — стыдно.
— Стоит ли напоминать тебе, Джулия, о некоей даме, которая выставила на всеобщее обозрение пикантный рисунок с изображением интимных частей тела ее возлюбленного и будущего мужа? Злая леди Уилби. Не твоя ли это подпись?
Джулия залилась краской, вспомнив о своей faux pas[4].
— Я не знаю, какая у Эйдриана фигура, — сердито ответила она. — Он лежит в постели с проломленной головой, и я не подумала о том, чтобы удостовериться, великолепна его фигура или нет.
Леди Далримпл допила чай.
— Я должна нанести визит вежливости этому герою.
Серые глаза Джулии от ужаса полезли на лоб.
— Тетя Гермия, я не допущу, чтобы вы его беспокоили. К тому же это неприлично. Это…
— …не твое дело, милая. Я гожусь ему в бабушки. Я просто выражу ему свое сочувствие. В моем возрасте это позволительно.
Возмущенная Джулия вскочила на ноги.
— Не вздумайте попросить его позировать для вашего рисовального клуба. Не забывайте, ведь это сын герцога. К тому же после удара по голове он вообще не в себе.
— Господи, дорогая, ты так волнуешься, словно я хочу причинить вред этому храбрецу. Я же знакома с его семьей. Его отец, старый Скарфилд, много лет назад был в меня влюблен. То, что я нанесу визит его сыну, — простая учтивость.
— Вы собираетесь пойти к нему одна, тетя Гермия?
— Если только ты не хочешь пойти вместе со мной, — ответила, вставая, леди Далримпл.
Джулия покраснела.
— Мне бы следовало вас удержать, но понимаю, что это бесполезно. Однако пообещайте мне не уговаривать нашего гостя позировать в вашем неприличном клубе.
Глава 10
Эйдриан согнул колени в классической позе фехтовальщика и сделал выпад шпагой.
Он пришел к печальному выводу, что его хитрость не удалась. Он провалялся в постели — сколько? неужели целых два дня? — и уже был готов выпрыгнуть из окна и вскарабкаться на крышу. Дольше выносить подобное безделье невозможно. Он и ребенком не мог посидеть спокойно трех минут. Няньки часами гонялись за ним по обширному поместью отца. Став солдатом, он твердо уверился в том, что человек начинает деградировать, как только прекращает закалять свое тело. Даже если он унаследует титул, у него нет ни малейшего желания отращивать толстый зад и, сидя в разукрашенном седле, трусцой объезжать поля, где другие гнут спину. Ему хотелось сражаться, двигаться и… предаваться необузданной любви с Эммой Боскасл. Но хотя в этом привлекательном действе ему было временно отказано, нежиться в постели подобно царственной особе, которой ежедневно подают для пищеварения чернослив, он не собирался.
Выпад.
Назад.
Он отбросил ногой стул, вскочил на диван и нанес удар по несуществующему противнику у двери.
К несчастью, в этот миг дверь отворилась и вошла горничная с чистыми полотенцами и кувшином воды для умывания. Увидев Эйдриана, стоящего на диване со шпагой, направленной прямо на нее, она испустила пронзительный вопль, поставила на пол кувшин и хотела убежать.
Эйдриан опустил шпагу.
— Прошу прощения. Я тебя напугал?
Служанка покачала головой. Лицо у нее было скорее любопытное, чем испуганное. Эйдриан спрыгнул с дивана и внимательно посмотрел на нее.
— Я тебя раньше видел. Разве горничных не учат стучать, прежде чем войти в комнату джентльмена?
Девушка пожала плечами:
— Откуда мне знать? Он прищурился.
— Тогда кто ты?
— Кем она прикажет, тем и буду.
— Кто прикажет? Леди Лайонс?
— Ага. — Служанка нагнулась, чтобы поднять упавшие полотенца. — Я-то думала, что вы больны.
