Ноги из глины

Когда Ангуа подняла руку, Веселинка заметила что вокруг лба голема тонкую линию. К ее ужасу верх головы откинулся. Ангуа, нисколько не обеспокоенная, засунула туда руку и вытащила желтоватый свиток.

Голем застыл. Глаза потухли.

Ангуа развернула бумагу.

— Те же святые надписи, — сказала она. — Как всегда. Какая-то древняя мертвая религия.

— Ты убила его?

— Нет, конечно. Невозможно отнять то, чего нет.

Она положила свиток обратно, закрыла и защелкнула верхушку головы.

Голем ожил, и глаза опять начали светиться.

У Веселинки перехватило дыхание.

— Что ты сделала? — выдавила она из себя.

— Скажи ей, Дорфл, — сказала Ангуа.

Своими толстыми пальцами голем на удивление быстро начертал на дощечке.

Я — голем. Я сделан из глины. Моя жизнь — в словах. От слов цели в моей голове я получаю жизнь. Моя жизнь — это работа. Я подчиняюськомандам. Я не отдыхаю.

— Что за слова цели?

Специальный текст, основанный на вере. Голем должен работать. У голема должен быть хозяин.

Козел улегся рядом с големом и начал жевать жвачку.

— Было совершенно два убийства, — сказала Ангуа. — Я уверенна, что одно было совершенно големом, возможно оба. Ты можешь нам что-нибудь сказать, Дорфл?

— Извини, я не поняла, — сказала Веселинка. — Ты говоришь что... эта штука живет из-за слов? Я имею в виду... она говорит, что живет из-за слов?

— Почему бы и нет? В словах есть сила. Все это знают, — сказала Ангуа. — Здесь много големов, больше чем ты можешь представить. Они сейчас не в моде, но они остались. Они могут работать под водой, или в полной темноте, или по колено в ядовитой жидкости. Годами. Им не надо отдыхать и их не надо кормить. Они...

— Но это рабство! — воскликнула Веселинка.

— Да что ты! Ты так же можешь назвать рабом дверную ручку. У тебя есть, что мне сказать, Дорфл?

Веселинка продолжала смотреть на огромный нож, торчащий из пня. Слова типа длинный, тяжелый и острый засели в ее голове крепче, чем любые слова в голове голема.

Дорфл ничего не говорил.

— Как давно ты здесь работаешь, Дорфл?

Сейчас уже триста дней.

— У тебя бывают выходные?

Чтобы впустую смеяться? Зачем мне выходные?

— Я имею в виду, ты все свое время проводишь на бойне?

Иногда я разношу товар.

— И встречаешься с другими големами? А теперь слушай, Дорфл, я знаю, что вы големы, каким-то образом поддерживаете контакт. И, если кто-то из големов убивает настоящих людей, я бы не поставила на ваши шансы и разбитой кофейной чашки. Люди припрутся сюда с зажженными факелами. И огромными молотами. Ты понимаешь, к чему я клоню?

Голем пожал плечами.

Невозможно отнять то — чего нет, — написал он.

Ангуа вскинула руки.

— Я пытаюсь все решить цивилизованным способом, — сказала она. — Я могу конфисковать тебя прямо сейчас. По обвинению «оказание препятствий в тяжелый день, и мне все надоело». Ты знаешь отца Тубелчека?

Старый священник, что живет на мосте.

— Откуда ты знаешь его?

Я доставлял туда товар.

— Его убили. Где был ты во время убийства?

На бойне.

— Откуда ты знаешь, что его убили? Ты ведь знал? Ты не удивился вопросу!

Дорфл постоял в сомнении. Следующие слова были написаны очень медленно, как будто они возникали после очень долгого раздумывания.

Потому, что, это должно было случиться недавно, судя потому, как вы возбуждены. В течение последних трех дней я работал здесь.

— Все время?

Да.

— По двадцать четыре часа?

Да. Здесь много людей и троллей. Они могут подтвердить. Днем я должен забивать скот, свежевать, расчленять, раскалывать кости, а ночью я без отдыха изготавливаю сосиски, и кипячу печенки, сердца, рубцы, почки и кишки.

— Это ужасно, — сказала Веселинка.

Карандаш быстро отстрочил:

Вроде того.

Дорфл медленно повернул голову в сторону Ангуа и написал:

Я еще нужен вам?

— Если будешь нужен, мы знаем, где тебя найти.

Я сожалею, что так случилось со стариком.

— Хорошо. Пошли, Веселинка.

Проходя через двор, они чувствовали взгляд голема.

— Он лгал, — сказала Веселинка.

— Почему ты так говоришь?

— Он выглядел, как если он лгал.

— Ты, наверно, права, — сказала Ангуа. — Но ты видела размер бойни. Могу поспорить, что мы не смогли бы доказать что он выходил хотя бы на полчаса. Я думаю, что я поставлю это дело под, как коммандер Ваймз называет, специальное расследование.

— Что, как... в простой одежде?

— Что-то вроде того, — осторожно сказала Ангуа.

— Я думаю, забавно смотрится любимец козел на бойне, — сказала Веселинка, когда они шли по туманным улицам.

— Что? А, ты имеешь в виду того козла, — сказала Ангуа. — Почти на всех бойнях есть такой козел. Только он не любимец. Я думаю его лучше назвать работником.

— Работником? Какую работу он может выполнять?

— Ха. Быть на бойне каждый день. Это и есть работа. Смотри, у тебя загон полный испуганных животных, так? Они ходят по кругу, и без вожака... и там такой спуск к зданию, выглядит зловеще... и, эй, тут ходит козел, он не испуган, и стадо идет за ним и вжик, — Ангуа провела ребром ладони по горлу, — только козел выходит оттуда.

— Это ужасно!

— Мне кажется для козла это нормально. По меньшей мере, он выходит оттуда, — сказала Ангуа.

— Откуда ты все это знаешь?

— Наберешься всякого такого, пока поработаешь в полиции.

— Я вижу, мне надо учиться, — сказала Веселинка. — Я не знала, например, что надо носить с собой кусочек одеяла.