слушает.
– О да! – с чувством произнес Теппик. – И все?
Птраси внимательно посмотрела на него и снова хихикнула.
– Ах, ты про это? Нет, он был слишком добрым. Я была бы не против, сам понимаешь, у меня хорошая школа. Даже немного обидно, правда. Женщины из моей семьи прислуживали царям много веков подряд…
– Да ну? – выдавил Теппик.
– Не знаю, попадалась ли тебе такая книжка – «Сквозь…
– …дворцовые ставни», – машинально закончил Теппик.
– Видимо, каждый настоящий мужчина слышал о ней, – сказала Птраси, подталкивая его локтем. – Это вроде учебника. Моя пра-пра-прабабка позировала для ее картинок. Давно, – пояснила девушка, – и умерла она всего в двадцать пять. Все говорят, я на нее очень похожа.
– Гм-м, – согласился Теппик.
– Она была знаменитая – умела пятками достать затылок. И я могу. Мне присвоили Третью Степень.
– Гм-м?
– Старый царь как-то сказал: боги дали людям чувство юмора, чтобы искупить свою вину за то, что разделили их на два пола. Мне тогда показалось, он чем-то немного расстроен.
– Гм-м, – теперь только белки Теппика ярко светились в темноте.
– Не очень-то ты разговорчивый. Ночной ветерок доносил до него запах духов Птраси. Оглушительный запах.
– Надо придумать, куда тебя спрятать, – сказал Теппик, стараясь не потерять нить своей мысли. – У тебя есть родители или родственники?
Он пытался не обращать внимания на то, что тело девушки словно светится, – но у него ничего не получалось.
– Да, моя мать работает где-то во дворце, – кивнула Птраси, – только вряд ли она мне обрадуется.
– Ты должна уехать! – с жаром воскликнул Теппик. – Если тебе удастся спрятаться и переждать немного, я украду лошадей, или лодку, или еще что-нибудь. Тогда ты сможешь бежать в Цорт, Эфеб или куда-то еще.
– То есть за границу? Не очень-то хочется.
– Лучше заграница, чем Загробный Мир.
– Ладно. Ты прав. – Девушка взяла Теппика за руку. – Почему ты решил меня спасти?
– M-м. Потому что быть живым лучше, чем мертвым. Во всяком случае, я так считаю.
– Я добралась до позы номер сорок шесть – «Пять Благовествующих Муравьев», – поделилась Птраси. – Если бы у нас было немного йогурта, мы могли бы…
– Нет! Не здесь и не сейчас! Нас, наверное, ищут. И потом, скоро рассветет.
– Ну чего ты так волнуешься! Я просто хотела за добро отплатить добром.
– Да. Отлично. Спасибо.
Теппик в отчаянии перегнулся через парапет и заглянул в один из многочисленных дворцовых колодцев.
– Вот этот ведет в мастерскую бальзамировщиков, – узнал он. – Там наверняка масса мест, где можно спрятаться.
Он снова размотал веревку.
В разные стороны разбегались несколько коридоров. Теппик выбрал уставленную скамьями комнату с усыпанным стружками полом; в глубине ее за приоткрытой дверью виднелась еще одна зала, где было свалено множество саркофагов с золотыми кукольными масками на каждом, масками, которые теперь он так хорошо знал и от всей души ненавидел. Теппик подмял крышку ближайшего саркофага.
– Хозяев нет, – сообщил он. – Здесь ты сможешь хорошенько отдохнуть. Я оставлю крышку приоткрытой, чтобы можно было дышать.
– А здесь не опасно? Вдруг ты не вернешься?
– Я вернусь ночью, – успокоил Теппик, – и постараюсь прихватить еды и питья.
Птраси привстала на цыпочки, звон браслетов на ее лодыжках бередил либидо Теппика. Непроизвольно опустив взгляд, он заметил, что ногти на ее ногах накрашены. Ему вспомнилось, как однажды после завтрака Сыроправ рассказывал ему за конюшнями, что девушки, которые красят ногти на ногах… впрочем, он тогда ему не поверил, да и сейчас в это не совсем верилось.
– Какой он жесткий… – протянула Птраси.
– Кто?
– Если уж мне придется лежать здесь, неплохо бы подложить подушку.
– Я насыплю стружек, – заверил Теппик. – Только поторопись, пожалуйста!
– Хорошо, хорошо. А ты точно вернешься? Обещаешь?
– Конечно обещаю!
Опустив крышку саркофага, Теппик подложил деревянный клин, чтобы оставалось отверстие для воздуха, и выбежал из комнаты.
Тень царя проводила его взглядом.
Солнце показалось над горизонтом. Золотой свет разливался по плодородной долине Джеля, и сияние пирамид поблекло, лишь редкие сполохи продолжали свою призрачную пляску в светлеющем небе. Теперь к ним присоединился странный шум. Он звучал с самого начала, но на слишком высоких, недоступных человеческому слуху частотах, и вот отдельные звуки, приземляясь, покидали запредельные ультразвуковые чертоги…
Вопль несся с небес, тонкая звуковая оболочка, словно безумный скрипач водил смычком по обнаженные мозговым извилинам.
Некоторые уверяют, что такое же ощущение возникает, если провести ногтем по голому нерву. По этому звуку можно было бы ставить часы, если бы хоть кто-нибудь знал, что это такое.
Звук становился все глубже и приглушеннее – уже не кошачий визг, но собачье рычание. Солнечный прибой бился о каменные плиты.
Огни пирамид погасли.
– Прекрасное утро, ваше величество. Надеюсь, вы хорошо отдохнули?
Теппик ничего не ответил – только помахал Диосу рукой. Брадобрей уже приступил к Обряду Бритья.
Мастера била крупная дрожь. Еще совсем недавно он был безработным одноруким камнетесом. Но вот в один прекрасный день страшный верховный жрец призвал его и велел быть царским брадобреем, и, хотя это означало, что придется прикасаться к царской персоне, жрецы уже все обсудили и бояться было нечего. В общем, это оказалось даже лучше, чем он ожидал, и уж конечно, ему предоставили великую честь: хотя бы одной рукой отвечать за состояние царского подбородка.
– Ночью вас не беспокоили? – осведомился верховный жрец.
Глаза его подозрительно шарили по комнате; казалось, взгляд жреца вот-вот прожжет насквозь каменные стены.
– Нее…
– Умоляю вас сидеть спокойнее, о бессмертный, – взмолился брадобрей голосом человека, которому крошечный порез может обойтись в увлекательное путешествие по крокодильему кишечнику.
– Никаких странных звуков не слышали, ваше величество? – настаивал Диос.
Сделав резкий шаг назад, он заглянул за расшитую золотыми павлинами ширму, отделяющую другую половину комнаты.
