своим присутствием? – Не в силах скрыть волнение, он судорожно мял полы своей одежды. – Будут напитки, – запинаясь пообещал он. – И серебряный мастерок, который вы сможете взять на память. Все будут кричать ура и бросать шапки в воздух.
– Безусловно, – вмешался Диос. – Это большая честь.
– Для нас тоже, ваше величество, – заявил Птаклюсп с самым, что ни на есть верноподданным видом.
– Я и имел в виду тебя, – ответил жрец, поворачиваясь к широкому берегу, лежащему между основанием пирамиды и рекой, в два ряда уставленному изваяниями и стелами, которые отражали деяния царя Теппицимона[19].
– Да, еще, вот это – убрать, – добавил он, указав пальцем.
Птаклюсп взглянул на него с видом оскорбленной добродетели.
– Вот эту статую, – пояснил Диос.
– Ах эту… Понимаете, мы подумали, что, когда вы увидите ее на месте, при правильном освещении… Это Шляп, Бог Нежданных…
– Убрать, – повторил Диос.
– Вы, как всегда, правы, ваше преподобие, – униженно сказал Птаклюсп.
В данный момент судьба Шляпа мало его волновала, но вкупе с прочими проблемами архитектору уже начинало казаться, что изваяние буквально преследует его.
– Не появлялась ли здесь молодая женщина? – спросил Диос, наклоняясь поближе.
– На стройке нет женщин, мой повелитель, – удивился Птаклюсп. – Дурная примета.
– Такая, ну, вызывающе одетая… – описал Диос.
– Нет, нет, никаких женщин.
– Дворец недалеко. А здесь есть где спрятаться, – не унимался Диос.
Птаклюсп шумно проглотил слюну. Он и сам прекрасно это знал. Но как бы ему ни хотелось угодить Диосу…
– Уверяю вас, ваше преподобие… – пробормотал он.
Диос бросил на него гневный взгляд и повернулся посмотреть, где Теппик.
– Пожалуйста, попросите его ни с кем не здороваться за руку, – крикнул строитель вдогонку Диосу, поспешившему вслед за мелькнувшей вдали золотой маской.
Царь все еще никак не мог уразуметь, что люди меньше всего хотят, чтобы с ними обращались как с ровней. Работники, не успевшие вовремя смотаться, прятали руки за спину.
Оставшись один и обмахиваясь веером, Птаклюсп нетвердой походкой двинулся в тень под навес.
Здесь его уже поджидали Птаклюсп 2-а, Птаклюсп 2-а, Птаклюсп 2-а и Птаклюсп 2-а. Птаклюсп и без того чувствовал себя неуютно в присутствии бухгалтеров, но четверо счетоводов – это совсем чересчур, особенно если все они – одно и то же лицо. Трое Птаклюспов 2-б тоже были тут; еще двое – хотя теперь уже трое – остались на стройплощадке.
Птаклюсп примиряюще помахал рукой.
– Ладно, ладно, – промолвил он. – Какие проблемы сегодня?
Один из Птаклюспов 2-а сунул ему стопку вощеных табличек.
– Знаешь ли ты, папа, – начал он тем режущим, как лезвие бритвы, голосом, каким счетоводы всегда предваряют сообщения о непредвиденных и крупных расходах, – что такое калькуляция?
– Вот ты мне и расскажи, – ответил Птаклюсп, плюхаясь на стул.
– Это такая штука, которую я выдумал, чтобы разбираться с ведомостями на оплату, – встрял второй Птаклюсп 2-а.
– А я думал, это имеет отношение к алгебре, – удивился Птаклюсп.
– От алгебры мы отказались еще на прошлой неделе, – заявил третий Птаклюсп 2-а. – Сейчас речь о калькуляции. Мне пришлось расчетвериться, чтобы управиться с ней, и еще трое нас работают над… – он мельком взглянул на своих братьев, – квантовой бухгалтерией.
– А это зачем? – устало спросил отец.
– Для будущей недели. – Главный бухгалтер посмотрел на верхнюю плиту. – Вот, например, – промолвил он. – Ты ведь знаешь Ртура, мастера по фрескам?
– Ну и?
– Он, вернее
– Уф!
– Они сказали, что сделали ее в четверг. В соответствии с астрономическим временем, сказали они.
– Так и сказали? – уточнил Птаклюсп.
– Просто поразительно – умнеют на глазах, – хмыкнул один из бухгалтеров, глядя на паракосмических архитекторов.
– И сколько их там сейчас? – нерешительно поинтересовался Птаклюсп.
– Откуда нам знать? Было пятьдесят три. Во всяком случае, попадается на глаза он чересчур часто.
Двое Птаклюспов 2-а сели, сцепив пальцы, – дурной знак у людей, имеющих дело с деньгами.
– Суть в том, – продолжал один из них, – что, когда первый порыв энтузиазма прошел, многие стали размножаться без официального на то разрешения и теперь могут сами сидеть дома, а двойников посылать на работу.
– Что за чушь, – слабо запротестовал Птаклюсп. – Как ни крути, а это все равно один человек.
– Сей факт никого не смущает, – махнул рукой 2-а. – Много ли двадцатилетних бросили пить только ради того, чтобы спасти какого-то незнакомца, который в сорок умирает от цирроза печени?
– Незнакомца?… – растерянно переспросил Птаклюсп.
– Я имею в виду себя самого, только на много лет старше, – оборвал его 2-а. – Впрочем, это вопрос философский.
– Вчера какой-то каменщик избил своего двойника, – мрачно произнес один из Птаклюспов 2-б. – Подрались из-за жены. Теперь он сходит с ума, потому что не знает, была ли то его ранняя версия или некто, кем он еще не успел стать. Боится собственной мести. Но знаешь, папа, есть вещи и похуже. Мы платим сорока тысячам работников, в то время как на самом деле их всего две тысячи.
– Если все так – мы банкроты, – понурился Птаклюсп. – Да, это моя вина. Я всего лишь хотел, чтобы ты не сидел без дела. Просто представить не мог, что все так обернется. Вначале все казалось куда проще.
Один из 2-а откашлялся.
– В общем… м-м… все не так уж и плохо, – успокоил он.
– Что ты хочешь сказать? Бухгалтер выложил на стол двенадцать медных монет.
– Понимаешь, мне пришло в голову, что, раз уж творится такая чехарда со временем, через петли можно пропускать не только людей, но и, понимаешь… Вот, взгляни на эти монеты.
Одна из монеток вдруг исчезла.
– Это все одна и та же монета? – поразился кто-то из братьев.
– Да, – кивнул Птаклюс 2-а. Он чувствовал себя несколько неуютно. Вмешательство в божественный кругооборот денег было противно его религии. – Одна и та же, с пятиминутным интервалом.
– И ты пользуешься этим фокусом, расплачиваясь с людьми? – уныло спросил Птаклюсп.
– Это не фокус! Я даю им настоящие деньги, – резко ответил 2-а. – Что с ними потом происходит – уже не моя забота.
– Не нравится мне все это… – протянул отец.
– Не переживай, в конце концов все сходится, – вмешался один из Птаклюспов 2-а. – Каждый получает то, что ему причитается.
– Этого-то я и боюсь, – буркнул Птаклюсп-старший.
– Таким образом, твои деньги работают на тебя, – укорил еще один сын. – Возможно, это тоже заслуга квантовой механики.
– Ладно, ладно, – слабо согласился Птаклюсп.
