“Восемь сыновей… — думал Лузган. — Значит, он занимался этим восемь раз. По меньшей мере. О боги.”
— Чудесники могли все, — продолжал он. — Они были почти такими же могущественными, как боги. Гм. Это приводило к бесконечным неприятностям. Боги просто не могли позволить, чтобы это продолжалось.
— Ну да, когда чудесники сражаются друг с другом, могут возникнуть проблемы, — согласился Кардинг. — Но один чудесник не доставит нам неприятностей. То есть один чудесник, следующий верным советам. Которые он получает от более зрелых и мудрых людей.
— Но он настаивает на шляпе аркканплера!
— А почему бы ему ее не получить? У Лузгана отвалилась челюсть. Это уж слишком — даже для него. Кардинг одарил казначея любезной улыбкой.
— Но шляпа…
— Просто символ, — перебил Кардинг. — В ней нет ничего особенного. Если он ее хочет, он ее получит. Это мелочь. Просто символ, не более. Номинальная шляпа.
— Номинальная?
— Которую носит номинальное лицо.
— Но арк-канцлера выбирают боги! Кардинг приподнял бровь.
— Неужели? — кашлянул он.
— Ну да, наверное, выбирают. Если можно так выразиться.
— Если можно так выразиться? — Кардинг поднялся и подобрал подол мантии. — Думаю, тебе придется многому научиться. Кстати, где эта шляпа?
— Не знаю, — ответил Лузган, который еще не совсем пришел в себя. — Видимо, где-нибудь, гм, в покоях Виррида.
— Лучше сходить за ней, — заметил Кардинг. Он остановился в дверях и задумчиво Погладил бороду. — Я помню Ипслора. Мы вместе учились. С ним никто не мог сладить. Странные привычки. Прекрасный волшебник.., пока не пошел по кривой дорожке. Помню, у него была манера дергать бровью, когда он перевозбуждался.
Кардинг окинул безучастным взглядом события сорокалетней давности, всплывшие у него в памяти, и вздрогнул. — Шляпа, — напомнил он себе. — Давай найдем ее. Мало ли что с ней может случиться.
По правде говоря, шляпа вовсе не собиралась допускать, чтобы с ней что-то случилось, а поэтому в данный момент спешила к трактиру “Залатанный Барабан” под мышкой у некоего весьма озадаченного вора в черном.
Этот вор, как вскоре станет очевидным, был необычным вором. Он слыл артистом в своем деле. Другие просто крали все, что не прибито гвоздями, но этот крал даже гвозди. Он шокировал Анк-Морпорк тем, что проявлял особый интерес к присвоению — и с удивительным успехом — вещей, которые не только были прибиты гвоздями, но еще и лежали в недоступных сокровищницах под охраной зорких стражников. Бывают художники, которые могут расписать огромный купол какой-нибудь часовни. Этот вор мог его украсть.
Данному вору приписывалась кража усыпанного драгоценными камнями потрошильного ножа, совершенная в храме Оффлера, Бога-Крокодила, в самый разгар вечерней молитвы; а также кража серебряных подков у лучшей скаковой лошади патриция в тот момент, когда названная лошадь выигрывала скачки. Когда Гритоллера Мимпси, вице-президента Гильдии Воров, толкнули на рынке, а потом, по прибытии домой, он обнаружил пропажу из потайного местечка свежеукраденной горсти бриллиантов, он сразу понял, кто за этим стоит. Этот вор мог легко украсть идею, поцелуй или чье-нибудь сердце.
Однако некоторое время назад он впервые в жизни украл то, что не только попросило его об этом негромким и не терпящим возражений голосом, но и дало точные, не подлежащие обсуждению указания насчет того, что дальше делать.
Стояла середина ночи — поворотная точка полных забот анк-морпоркских суток. Это время, когда люди, зарабатывающие себе на жизнь при свете солнца, отдыхают после своих трудов, а те, кто занимается честным промыслом под холодными лучами луны, только набираются сил, чтобы отправиться на работу. То есть сутки вступили в ту тихую пору, когда уже слишком поздно для ограбления и еще слишком рано для кражи со взломом.
Ринсвинд, который в одиночку сидел в продымленном, битком набитом зале “Барабана”, даже не шелохнулся, когда над его столиком промелькнула какая-то тень и напротив уселась зловещая фигура. В этом месте в зловещих фигурах не было недостатка. “Барабан” ревностно хранил свою репутацию самого стильного и дурнославящегося трактира в Анк-Морпорке, и здоровенный тролль, который охранял дверь, тщательно осматривал посетителей, чтобы у каждого имелись обязательные черные плащи, сверкающие глаза, магические мечи и так далее. Ринсвинд так и не выяснил, что тролль делает с теми, кого отбраковывает. Возможно, он их ест.
— Эгей! — тихонько донесся хриплый голос из глубины черного бархатного капюшона, отороченного мехом.
— До “Эгей” еще далеко, — откликнулся Ринсвинд, пребывающий в смутном настроении духа, — но мы работаем над этим.
— Я ищу волшебника, — заявил голос. Он был искажен и оттого казался сиплым, но сиплые голоса в “Барабане” опять-таки не в диковинку.
— Какого-то конкретного? — осторожно осведомился Ринсвинд.
Так можно нарваться на неприятности. “Волшебника, который с почтением относится к традициям и не прочь рискнуть жизнью за высокое вознаграждение”, — ответил ему другой голос, донесшийся из круглой черной кожаной коробки, которую незнакомец держал под мышкой.
— Ага, — отозвался Ринсвинд, — это несколько сужает крут ваших поисков. А в ваше задание входит опасное путешествие в неведомые и, возможно, грозящие погибелью земли? — Если честно, то входит.
— Встречи с жуткими тварями? — улыбнулся Ринсвинд.
— Вероятны.
— Почти верная смерть?
— Точно.
— Что ж, желаю вам всяческих успехов в ваших поисках. — Ринсвинд кивнул и взялся за шляпу. — Я бы и сам вам помог, но только не стану этого делать.
— Что?
— Извините. Не знаю почему, но перспектива верной смерти в неведомых землях от когтей экзотических чудовищ — это не для меня. Я это уже пробовал, и оно у меня как-то не пошло. Каждому — свое, так я говорю, а я был создан для скуки.
Он нахлобучил шляпу на голову и неуверенно поднялся на ноги.
Он уже дошел до подножия лестницы, ведущей наверх, на улицу, когда чей-то голос у него за спиной произнес:
— А настоящий волшебник сразу согласился бы.
Ринсвинд мог не останавливаться. Мог подняться по ступенькам, выйти на улицу, купить к клатчской забегаловке, что в Сниггсовом переулке, пиццу и завалиться в постель. История бы в этом случае полностью изменилась и стала значительно короче, зато Ринсвинд как следует выспался бы, хотя в отсутствии матраса ему пришлось бы спать на полу.
Будущее затаило дыхание, ожидая, что свинд уйдет прочь.
Он не сделал этого по трем причинам. Одной было спиртное. Другой — тот крошечный огонек гордости, который мерцает в груди даже самого осторожного труса. Но третьей причиной был голос.
Он был прекрасен. Звучал так, как выглядит дикий шелк.
Вопрос отношения волшебников к сексу довольно сложен, но, как уже указывалось, в основном все сводится к следующему: когда дело доходит до вина. Женщин и песен, волшебникам позволяется напиваться в доску и мычать себе под нос сколько душе угодно.
Юным волшебникам объясняли это так: овладение магией — дело, требующее больших затрат сил и времени, оно несовместимо с деятельностью, которой занимаются в духоте и украдкой. Гораздо разумнее, говорили им, забыть о подобных вещах, а вместо этого усесться за “Оккультизм для начинающих” Воддли. Как ни странно, молодых волшебников сие объяснение, по-видимому, не удовлетворяло, и они подозревали,
