выкрашенная в зеленый цвет мешковина.
Над полом возвышалось что-то вроде скал или утесов, сложенных из пакетиков с семенами. На каждом из них был рисунок, который, с точки зрения Масклина, не имел ни малейшего отношения к реальности. Он в жизни не видел таких цветов, как на этих рисунках.
— Правда, что Снаружи все так же, как здесь? — спросил молодой священник, взявшийся познакомить их с отделом Садоводства. — Говорят.., э-э.., говорят, да, говорят, вы там были. Говорят, вы видели, какое оно. — Видно было, что он страшно боится разочароваться в своих надеждах.
— Там гораздо больше зеленого и коричневого, — уныло ответил Масклин.
— А цветы.., цветы есть?
— Какие-то есть, — согласился Масклин, — но не такие, другие.
— А я как-то видел такие цветы, — объявил Торрит и тут же умолк, что было для него совсем необычно.
Они обогнули корпус гигантской газонокосилки и увидели перед собой.., номов. Высоких круглолицых гномов. Краснощеких нарисованных гномов. Они сжимали в руках рыболовные удочки или лопатки. Или толкали перед собой нарисованные тачки. И все, как один, улыбались.
Номы замерли в потрясенном молчании.
Потом Гримма не выдержала.
— Как ужасно! — пробормотала она.
— О нет, что вы! — воскликнул шокированный ее словами священник. — Это же просто чудесно! Арнольд (осн. 1905) посылает их обратно — обновленными, с иголочки, детьми, а потом они покидают Магазин и уходят туда, где гораздо лучше, чем здесь!
— Хоть женщин среди них нет, — проворчала Морки. — Какое-никакое, а милосердие…
— О да, — смешался сбитый с толку священник.
— Это всегда вызывало споры… Мы не можем с уверенностью сказать, в чем тут дело, но.., но, думается…
— И выглядят они все на одно лицо… — неодобрительно заметила Морки.
— Да… Понимаете ли…
— Нет уж, избавьте меня от вашего возвращения, — рассердилась старуха. — Не хочу я никуда уходить, если потом суждено этакое! Священник едва не расплакался от отчаяния:
— Да, но…
— Я как-то видел одного такого, — опять подал голос Старый Торрит. Лицо его заметно посерело, руки дрожали.
— Заткнись-ка ты лучше. Ничего-то ты не видел, — осадила его бабушка Морки.
— Видел! — упорствовал Торрит. — Еще когда почти ребенком был. Дедушка Димпо взял нас с собой и повел через поле, через лес, а за лесом были большие каменные дома, где жили люди. И перед каждым домом — небольшое поле и цветы, как в Магазине. А еще там были лужи с оранжевыми рыбками. И около одной лужи рос каменный мухомор, а на его шляпке сидел такой ном.
— Не было ничего подобного! — по привычке возразила Морки.
— Было, было! — равнодушно отмахнулся Торрит. — Я еще помню, как дедушка сказал: «Он сидит там в любую погоду, и птицы какают ему на голову, а собаки на него мочатся». И он поведал нам его историю. Это был ном-великан, который превратился в камень из-за того, что очень долго просидел около лужи, но так и не поймал ни одной рыбки. А потом дедушка прибавил:
«Нет уж, парни, такой конец не для меня, лучше уж как-нибудь внезапно умереть — и все». И тут на него вдруг бросился кот. Дошутился старик.
— А что случилось дальше? — спросил Масклин.
— О, коту пришлось познакомиться с нашими копьями, мы дали ему отпор, подхватили дедушку и бросились прочь. Как же мы тогда бежали!.. — Увидев суровое выражение на лице Морки, Торрит поперхнулся и замолчал.
— Нет, нет! — горько воскликнул священник. — Это все не так, не так, слышите! — И он захлебнулся рыданиями.
Бабушка Морки колебалась лишь мгновение, потом подошла к священнику и ласково похлопала его по спине.
— Ну, не надо, не надо, — приговаривала она. — Не стоит из-за этого огорчаться. Старый слабоумный дурень сам не знает, что говорит…
— Я не… — начал было Торрит и осекся, поймав свирепый взгляд бабушки Морки.
Обратно все шли медленно и понуро, стараясь не думать об ужасной участи каменного нома. Торрит плелся в самом хвосте процессии. Он был мрачнее тучи и сердито ворчал себе под нос:
— Повторяю вам, я это видел своими глазами! Огромный, ухмыляющийся ном сидит на загаженном птицами мухоморе. Больше я туда, конечно, не возвращался. От греха подальше. Но я это видел!
Всем казалось само собой разумеющимся, что новым аббатом должен стать Гердер. Такова была воля покойного, ясно выраженная им в завещании, и тут не о чем было спорить.
Единственный, кто восстал против этого, был сам Гердер.
— Почему, почему я? — повторял он. — Да я в жизни не хотел кого-то там за собой вести! И потом.., знаете… — Гердер понизил голос. — Порой меня посещают сомнения. Ведь старый аббат это знал, знал, я уверен. У меня просто в голове не укладывается, почему он решил, что я гожусь для этого!
Масклин же молчал. Хотя ему все чаще казалось, что, может, аббат преследовал вполне определенную цель, назначая своим преемником молодого священника. Может, настало время для сомнений. Может, пора было иначе взглянуть на само существование Арнольда (осн. 1905).
Масклин и Гердер стояли у стены огромного зала, который служители Канцелярских Принадлежностей использовали для проведения важных переговоров. За исключением зала с едой, это было единственное место в Магазине, где действовал строжайший запрет на любые драки и столкновения. Сейчас здесь собрался весь цвет аристократии: главы правящих домов, властители отделов и подотделов. При первой же возможности они перерезали бы друг другу глотки, но, входя сюда, оружие полагалось оставлять у входа.
Было совершенно немыслимо заставить их объединиться ради общего дела, но недаром в Магазине существовал отдел Канцелярских Принадлежностей. Хотя священники-канцеляристы и не имели никакой реальной власти, все правящие дома в них нуждались. Их никто не боялся — только благодаря этому они и могли выжить, и вдруг оказалось, что в этом скрыт источник силы. Ибо то, что Галантерейя отказывалась выслушать из уст представителя Скобяных Изделий — пусть это было трижды разумно, но дело-то шло о принципах, — она готова была принять от священников-канцеляристов. Всем в Магазине было известно, что Канцелярские Принадлежности не принадлежат ни к какому лагерю, а потому — абсолютно беспристрастны.
Масклин обернулся к Гердеру.
— Нам надо поговорить с кем-то из Скобяных Изделий. Они ведь контролируют все электричество? И гнездовье грузовиков…
— Что ж, вон стоит граф Скобяных Изделий, — сказал Гердер, указывая рукой в направлении Его Светлости. — Видишь: высокий, тощий, с кокардой… Не так чтобы очень религиозен… И весьма посредственно разбирается в электричестве.
— Но, мне казалось, ты говорил…
— О да, Скобяные Изделия действительно в этом соображают. Всякие мелкие чиновники, слуги и прочая и прочая. Но что касается таких, как граф… Да упаси меня Арнольд (осн. 1905), — Гердер улыбнулся, — ведь не думаешь же ты, что герцог де Галантерейя хоть раз в жизни держал в руках ножницы, а баронесса Дель Икатес сама ходит в отдел за едой?
Он посмотрел мимо Масклина.
— У тебя уже есть какой-нибудь план?
— Так, что-то вроде.
— И что ты собираешься им сказать?
Масклин рассеянно уставился на кончик копья.
— Правду. Я собираюсь сказать им, что можно оставить Магазин, но унести с собой все остальное.
