Элегия Чхэ Бон

писать стихи?

Сон еще раз поклонилась, сложив ладони, и ответила тихо:

— О, мои скромные способности, право же, не стоят вашего милостивого внимания.

— Что ж, посмотрим!

Губернатор велел подать белоснежную бумагу, кисть из тончайшего волоса, тушь «Ясная луна Суяна», ту-шечницу из Нампхо и коралловую баночку для разведения туши.

Кисэн взяла кисть, окунула ее в тушь и вывела на бумаге несколько знаков — каждый был чудом изящества! Губернатор взял бумагу, внимательно прочитал написанное.

— Да, ты и вправду талантлива. Кажется мне, ты стала кисэн случайно. Разве не так?

Чхэ Бон удивилась прозорливости губернатора, ее тронул его отеческий тон, и она, роняя слезы, проговорила:

— Я дочь чинса Кима из Пхеньяна. Я стала кисэн, чтобы спасти своих родителей.

Губернатор одобрительно улыбнулся.

— Ты к тому же еще и любящая дочь! Но где твои родители? Что с ними стряслось?

Чхэ Бон рассказала губернатору, как отец ее уехал в Сеул, как попал он в руки вероломного вельможи и как она стала кисэн, чтобы спасти отца.

Губернатор был очень стар, плохо видел и не мог уже сам читать все бумаги. Ему был нужен человек, которому бы он доверял. «Эта кисэн, — думал он, — образованная девушка, читает и пишет не хуже мужчины. Попробую-ка я взять ее. Если к тому же мне удастся вызволить из беды ее родителей, она будет век благодарна мне и я полностью смогу на нее положиться!»

Он посадил девушку рядом с собой и сказал:

— Послушай, милая. Я стар, глаза мои слабы, — мне уже трудно читать бумаги. Хочу предложить тебе стать моими глазами. Помоги мне, а я постараюсь помочь тебе.

Чхэ Бон встала, низко-низко поклонилась.

— Не знаю, как благодарить вас. Вы спасаете меня. Только я ведь должна много денег старухе…

— Не беспокойся! Раз уж я беру тебя к себе, значит, выплачу все долги. Сколько ты ей должна?

— Шесть тысяч лян…

— Не беспокойся об этом!

Губернатор тотчас велел послать за старухой. Когда та явилась, он сказал ей:

— Эту девушку я беру к себе. Вот тебе деньги — на тысячу больше, чем ты за нее заплатила.

Старухе такая сделка была невыгодна: она надеялась заработать на Сон кучу денег, но перечить губернатору не посмела.

— Если бы даже ваша милость ничего не заплатили мне, я и тогда не посмела бы отказать вам, — сказала она и отправилась восвояси.

В тот же день Чхэ Бон переселилась в дом губернатора. Она стала читать ему все бумаги, отвечать на все письма. Чхэ Бон была рада, что избавилась от старухи, и все же тревога не покидала ее: не было вестей от родителей, не давал о себе знать Пхиль Сон. Она тща-

тельно скрывала свои печали от губернатора и, только оставшись одна, давала волю слезам.

Пхиль Сон, узнав, что Чхэ Бон ушла от старухи, был рад за любимую. Однако губернатор запретил кому бы то ни было посещать девушку, и Пхиль Сон никак не мог встретиться с ней.

Однажды он узнал, что губернатору нужен секретарь управы, и предложил свои услуги: он надеялся, что так скорее увидит Чхэ Бон. Губернатор взял его и был очень доволен таким усердным чиновником.

— Молодец, Пхиль Сон! — часто хвалил он. — Не забывай и впредь, что быть секретарем управы нелегко: нужно угождать начальникам и заботиться о подчиненных. Служи так, чтобы все были тобою довольны!

И Пхиль Сон не жалел себя. Целые дни проводил он в делах. Несколько раз пытался узнать он что- либо о Чхэ Бон, но она была надежно скрыта от людских глаз…

Как-то, читая бумаги, Чхэ Бон увидела знакомый почерк. Неужели это Пхиль Сон? Неужели он служит в управе? Она решила узнать обо всем у губернатора.

— Ваша милость, из управы стали приходить бумаги, написанные неизвестным мне почерком. Верно, там сменили секретаря?

— Да. секретарем теперь молодой человек по имени Чан Пхиль Сон, — старый ушел в отставку. У этого Чана хороший почерк.

Чхэ Бон несказанно обрадовалась и стала думать, как бы ей встретиться с любимым. Может, написать письмо и передать с кем-нибудь? Но если об этом узнает губернатор, он будет гневаться! Нет, нельзя поступать опрометчиво, надо ждать благоприятного случая.

Прошло полгода. Чхэ Бон и Пхиль Сон так и не смогли встретиться. Печали их не было границ.

ГЛАВА XI Элегия Чхэ Бон

Осень. В небе — ясная луна. Дикие гуси летят на юг. В сосновом лесу кукует кукушка.

Чхэ Бон сидит у себя в комнате и горько плачет. Потом кладет голову на край стола и дремлет, забыв о своих горестях. Услышав крик гусей, она открывает глаза и смотрит в окно, За окном падают листья, шумит ветер. И тогда она вспоминает былое, и из ее глаз снова льются слезы.

Чхэ Бон открывает окно, смотрит на небо.

— О луна! Ты одна знаешь мою тоску! Вот уже год прошел с тех пор, как светила ты нам при первой встрече… Ты по-прежнему плывешь в небе, а любимого со мною нет. Давным-давно так же светила луна, и поэт Бо Цзюй-ивстретил на берегу Сюньянцзяна женщину, играющую на лютне. Они полюбили друг друга, и счастью их не было конца. Почему же я не могу быть счастлива с любимым? Кому рассказать о своей тоске? Разве излить ее в стихах?

Она берет в руку кисть и сидит, вздыхая. Потом поднимает голову, смотрит в чистое небо и выводит на бумаге: «Песнь осеннего ветра». И вот уже кисть ее торопливо скользит по бумаге.

Всю ночь выл ветер, а в окне

Вечерняя звезда мерцала.
Я видела любовь во сне,
А пробудилась одинокой.

У приоткрытого окна

Я долго в эту ночь сидела.

Опять погода холодна,

Умчалось облачное лето.

О, как душа моя грустит,