Холодок пробежал по ее влажной спине, и она постаралась не шевелиться, лишь повыше натянув одеяло.
«Чувствуешь меня?» – ехидно поинтересовалось нехорошее предчувствие.
– Да, – одними губами сказал девочка, не смея вздохнуть. – Я чувствую, как что-то ползет. Что-то пробирается по ступенькам.
Дрянь подкрадывалась все ближе и ближе. Вот она поднялась на верхний этаж и, воровато оглянувшись, приникла к железной двери.
«Боже, прости меня, я не хотела!» – взмолилась в отчаянии отроковица, видя внутренним взором, как тварь всовывает кусочек себя в замочную скважину и пытается стать отмычкой. Щелк! У нее получилось. Щелк… Щелк… И дверь, скрипнув, приотворилась.
– Спи, – приказала явившаяся из леса дрянь. – Спи!
И в Любином сне вместо нее в квартиру проскользнул маленький нестрашный суетливый карлик. Пыхтя и бормоча, он пробежал в своих мягких сапожках через коридор и протиснулся в щель между косяком и Любиной дверью. «Динь-динь», – звякнули бубенцы у него на колпаке.
– Ах, это все-таки сон! – сразу поняла обманутая девушка и с усмешкой встретила своего гостя: – Ну, иди сюда, мой тайный кавалер.
Тот, опасливо вжав голову в плечи, осторожно приблизился к ней. Во сне она хотела схватить карлика за нос… А наяву дрянь втянулась в ее безмятежно посапывающие ноздри.
«Теперь у тебя будет много колдовской силы, ты будешь завораживать и внушать все, что захочешь, – пообещала вселившаяся в девушку тьма. – Спи».
– Мы столько времени были вместе, – воскликнул отец Анджей сердито, – и ты ни разу, ни разу не рассказывала мне всё это!..
Остальные слушатели смотрели на нее испуганно. Люба вздохнула.
– Да, – сказала она. – Ведь я была одержима. Только сейчас, когда душа моя кое-где побывала и очистилась, я и могу все это рассказывать. А тогда… Тогда я даже испекла тот самый пирог, чтобы ты окончательно стал моим невольником, и я смогла бы с твоей помощью вырваться из дома… А на тебя мне было наплевать. Уж прости, Коза.
– Ужас! – передернуло аббата.
– Но ты не приехал.
– Ты же знаешь, меня не пустили родители… Они боялись, что ты собьешь меня с верного пути и уговоришь поступать в космическое училище вместо художественного… Впрочем, так и случилось…
– Да, – кивнула Люба. – Но ты бы и не застал меня. Ведь мамочка отдала меня двум попам-маньякам, чтобы они отвезли меня в приднестровский Свято-Зачатьевский монастырь изгонять беса… А пирог вместо тебя со своим психованный дружком-дьяконом съел он, – указала она на Блюмкина. И мы вместе сбежали от экзерциста Зосимы. Я прожила с ним почти год, он катал меня по Европе, изображая то папочку, то мужа, а потом я удрала и от него, и все-таки отправилась во Львов…
Аббат смотрел на нее с ужасом. Но ее как будто даже веселило это.
– И надо же случиться такому совпадению, чтобы прямо на вокзале нос к носу столкнуться с тобой…
4
Когда садишься в свадебный паланкин,
поздно прокалывать дырочки в ушах.
– Да, – сказал аббат, хмурясь. – С момента встречи с этой девушкой вся моя жизнь пошла кувырком, вся она подчинилась ее прихотям. Нет, я ни о чем не жалею, но хоть я и не знал о ее связях с нечистой силой, я чувствовал, чувствовал, что что-то не так.
– Про-про-простите, – вдруг вмешался Даня. – А как же я? Ведь я тоже лю-лю-лю… – и он затравленно глянул на Любу. Та ответила ему таким взглядом, что он весь сжался.
– Как вы напоминаете мне того юношу, которым был я как раз в те времена, – усмехнулся аббат. – Простите, но ваша очередь высказаться еще не наступила. Итак, я звонил ей снова, но отвечала ее мать, а услышав мой голос – бросала трубку… Потом автоответчик стал сообщать, что «данного номера не существует…» Я решил, что это судьба, и почти уже забыл о ней, но через год, когда я поехал поступать в «художку»…
… – Люба?! – воскликнул Анджей, не веря своим глазам. Он только что вышел на привокзальную площадь, и два добротных чемодана стояли возле его ног.
– Анджей, милый Анджей! – воскликнула девушка, и глаза ее вспыхнули сумасшедшим огнем, который юноша, конечно же, принял за любовное пламя. – Я так и знала, что найду тебя здесь!
– Ты переехала? Извини, что так вышло, солнышко, что я не смог тогда… – начал он.
– Какая разница?! Какое это теперь имеет значение?! – воскликнула она. – Главное, что сейчас мы вместе, и мы немедленно идем в приемную комиссию Космического Училища!
– Да? – только и сумел спросить он вместо возражения.
– Да! Да! Конечно да! – зашептала она, одной рукой обнимая его, другой – ловя такси. – Я надеюсь, у тебя есть деньги?!
… И они поступили в училище вместе – он на пилота, она – на стюардессу. «В конце концов, – решил мягкотелый юноша, – живопись может остаться моим хобби…»
Она же никогда и словом не упоминала о том, что во Львов приехала не из Задойного от мамочки, а из Италии от взрослого любовника.
… Она шла по предпраздничным улицам, между витрин и автомобилей, и не замечала ничего кругом. Ее окликнул таксист, до нее не сразу дошло, что ему надо. Наконец она поняла, что тот предлагает довезти ее, сунула руку в карман, поворошила грошами, понуро помотала головой и пошла дальше.
Почти через час она добралась до нужного дома и поднялась в квартиру, которую снимал Анджей, и в которую все никак не решалась переехать из общежития она, предчувствуя, что это может стать концом их отношений. Там девушку с собачьей радостью встретил ее худощавый прыщавый поляк. Хозяин был в домашних тапочках и в заляпанном красками фартуке.
Он обнял ее, пышущую морозом, и пушок на ее румяном лице обозначился бисером крохотных капелек влаги. Она была туманно податлива, он помог ей снять дешевый желтый пуховик, провел в комнату, подвел к мольберту и что-то стал показывать, объясняя… Она кивала, но не слушала. Она думала о чем-то другом…
– Что с тобой? Что случилось, любимая? – спросил он, прервавшись. – Козочка, пойдем, сядем на диван.
– А ты сядешь рядом? – обреченным тоном спросила она.
– Ну конечно, моя звездoчка! – испугался он еще больше и взял ее ледяную руку в свои жгучие ладони.
– Мне надо будет сейчас уйти, вдруг придумала она, но прежде я должна тебе кое в чем признаться.
Он с готовностью подсел чуточку ближе.
– Нет. Сначала зажги свечу и потуши свет.
Любушке нравилось «искренне» разговаривать и целоваться в полумраке при зажженных свечах. Чтобы можно было представлять на его месте кого-нибудь другого… Кого-нибудь постарше и посолиднее… Анджей всегда держал для нее несколько разноцветных парафиновых зверушек в целлофане. Он вскочил как ошпаренный и начал бегать по комнате, собирая все необходимое для этой нехитрой церемонии.
Поставил на журнальный столик блюдо, налил в него воды, по воде пустил специальную лодочку, а уж в нее пристроил и зажег голубого слона. Торчащий из хобота фитиль пострелял во все стороны трескучими искрами и заострился пламенем вверх. Комната наполнилась мягким светом и колеблющимися тенями.
– Значит так, Анджиек, – сказала Любушка, кокетливо пряча глаза и беспокойно терзая намотанный на палец локон. – Я только что переспала с таксистом.
– Что-о?! – испуганно протянул влюбленный ботаник.
– Да, с таксистом.
