Тот-Амон не развернул письма, казалось он знает его содержание полностью. Временами он улыбался.
— Это приятно моему сердцу, повергнуть в прах проклятый культ Митры и вознести Отца Света, — пробормотал он. — Но я занят могучими колдовскими операциями, и золото Виллагро значит для меня мало.
— Это не все, повелитель, — сказал Менкара, доставая из-под рясы книгу Скелоса. — Глубоко уважая желания князя, мы просим вас принять из наших рук этот дар. — Он положил древний том к ногам Тот-Амона.
Тот-Амон щелкнул пальцами, и книга поднялась в воздух, и, раскрывшись, мягко опустилась на колени к магу. Тот бесцельно перевернул несколько страниц.
— И вправду, редкий дар, — сказал он. — Я не думал, что существует третья копия, или вы обокрали королевскую библиотеку Аквилонии?
— Нет, о повелитель, — усмехнулся Менкара. — Случайно нашли на безымянном острове, что лежит на западных морях…
Его голос прервался, когда фигура мрачного гиганта неожиданно поднялась перед ним, дрожа от напряжения. Холодный огонь вспыхнул в черных змеиных глазах. Воздух, казалось похолодел, и чувство неотвратимой беды охватило Зароно. У него захватило дух, что такое они сделали, чтобы разгневать великого мага?
— Что еще вы взяли с алтаря Теафогуа, Бога-Жабы? — спросил Тот-Амон мягко, как входит шпага в ножны.
— Больше ничего, повелитель, кроме сумки с камнями… — пролепетал Менкара.
— Которые лежали у алтаря на книге, не так ли?
Менкара кивнул, дрожа.
Тот-Амон вскочил, и адские огни вспыхнули в его черных глазах. Комната озарилась зеленым пламенем, и пол затрясся, как под ногами гиганта. Маг пророкотал громовым голосом:
— Вы тупые идиоты! И такие идиоты служат мне, Тот-Амону! Свет, могучий Свет, Отец, дай мне в услужение рабов умнее этих! Аи, канцхог, Иза!
— Величайший! Повелитель магов! Чем мы прогневали тебя? — взмолился трясущийся Менкара.
Мрачный взгляд могучего мага упал на двух стоящих, сверкая от смертельного гнева. Его громкий голос перешел в змеиное шипенье.
— Знайте же, идиоты, что то, что было спрятано под идолом, гораздо дороже всех богатств земных, и по сравнению с ними Книга Скелоса не более чем оберточная бумага. Я говорю о короне Кобры!
Зароно ахнул! Он слышал об этом священном талисмане змее — людей Валусии — самом могучем волшебном средстве, бывшем когда-либо на Земле — корона королей-змей, с помощью которой они управляли все землей, всей земной империей в прачеловеческие времена. А они взяли книгу и алмазы, оставив главное сокровище на месте!
10. ВЕТЕР В СНАСТЯХ
Несколько дней «Вестрел» лежал в дрейфе недалеко от Безымянного острова. Матросы сидели вдоль борта, свесив лески в воду. А в полкабельтовых впереди корабля матросы в шлюпке, привязанной к «Вестрелу», налегая на весла, дюйм за дюймом, вели карак к неведомым берегам континента.
Конан ругался и призывал киммерийских богов, но все впустую. День за днем паруса мертво свисают с рей. Слабый, мягкий ветерок скользнул мимо судна. На юге громоздились грозовые тучи и на горизонте по ночам вспыхивали зарницы, но там, где лежал «Вестрел», все было спокойно.
Могучий киммериец беспокоился. Корабль Зароно мог напасть на него, если только местный штиль не захватил и его. «Петрел» Зароно либо тоже лег в дрейф за горизонтом, либо искал другое направление и ушел от острова, упустив таким образом «Вестрел».
Какое бы черное дело не замыслил Зароно, думал Конан, все же очень хорошо, что он ушел не столкнувшись с ними. У них и без того хватало забот. Во-первых, у них не хватало пищи и свежей воды. Во- вторых, был Сигурд и его команда. Конану понравился честный, бесстрашный рыжебородый моряк из Ванахейма и он предложил Бараканским пиратам место среди своих людей. Он знал, что это могло привести к неприятностям, так и случилось. Между зингарскими корсарами и пиратами — в основном аргоссцами — существовала давняя вражда. Они слишком часто воевали друг с другом, чтобы на короткое время между ними могла возникнуть самая малая симпатия.
Однако, моряк есть моряк и должен следовать своим традициям. Хотя во многих вещах Конан был безжалостен, сейчас он чувствовал, что не может уйти, оставив потерпевших крушение моряков воле случая. Кроме того, он считал, что они с Сигурдом смогут поддержать мир между своими людьми. Однако случилось иначе. Зингарцы задирали злополучных иноземцев, пока не вспыхивали драки. Несмотря на то, что Конан и Сигурд принимали грубые методы, приводя в чувство особо рьяных, драки вспыхивали снова и снова.
Мертвый штиль лишь разжег ненависть между матросами. Томясь от безделья, Конан неистово ругался, сжимая до боли в пальцах перила. Он полагал, что если проклятый ветер когда-нибудь поднимется и даст матросам настоящую работу, у них не останется времени на драки.
И еще одна проблема угнетала Конана. Чабела рассказала ему все, что она узнала от Зароно и змееглазого стигийца. Кое-что они не держали в секрете, некоторые вещи она подслушала, а остальное — об их намерениях и целях путешествия — заключила сама. Она поняла многое в этом заговоре против короны, и обо всем этом поведала Конану.
Теперь Конан стоял перед дилеммой. Он был простым корсаром, и династические конфликты в королевстве также мало касались его, как и сам Федруго Зингарский. По правде говоря, старый король назначил его королевским корсаром, и Кордова служила ему безопасным портом. Но того же самого он мог ожидать от любого монарха Зингары. Следующий по счету мог потребовать, вполне вероятно, меньшую долю добычи.
Однако в таких делах его грубое благородство киммерийца брало верх над его личными интересами. Было бы просто жестоко не замечать просьб прекрасной зингарской принцессы и стоять сложа руки, пока коварные заговорщики и стигийский колдун постепенно не убьют его старого отца.
Честно говоря, решение Конана не было продиктовано просто человеколюбием. У него были и свои интересы. Он не собирался всю жизнь быть простым корсаром. Если бы ему удалось спасти короля Зингары и его дочь от заговорщиков, и таким образом поддержать пошатнувшийся трон, то почему бы не потребовать награды? Княжество? Адмиральское звание?
Конан иногда даже мечтал о руке принцессы Чабелы и звании королевского преемника. За время его диких приключений, многие женщины предлагали Конану остаться насовсем. Но, хотя киммериец обходился с женщинами весьма учтиво, он избегал любых форм брачных уз. Он всегда исполнял брачные обязательства, а для человека, в крови которого с детства были путешествия, приключения, битвы — одна лишь мысль быть привязанным к одному месту с постоянными заботами о семье, была немыслима.
Однако, ему уже было за тридцать пять, первая молодость прошла. Хотя время оставило на его лице лишь множество шрамов, он не сможет продолжать далекие и опасные путешествия. Он должен подумать о своем будущем. Чабела была милая, красивая девушка, сильная и умная. И, кажется, он ей понравился. Там будет видно…
Размышляя над этим, Конан отошел от перил, лениво опустился в каюту и развалился на стуле. Сверкание камней привлекло его взгляд, и он довольно усмехнулся. По крайней мере, его усилия были не впустую. На столе перед ним, сверкая и переливаясь, стояла Корона Кобры, когда луч полуденного солнца проник через иллюминатор, он высек пламя из ее камней.
На своем обратном пути от утеса, с которого свалился идол, Конан с товарищами снова зашел в храм. Теперь, казалось, наполнявший ранее воздух запах беды, исчез. Таинственное нагромождение черных камней лежало, купаясь в солнечных лучах. Тайный ужас и сверхъестественные предчувствия не охватывали больше посетителей.
