почистить ботинки, я все же потратил.
9
Она открыла мне заспанная, протирая глаза.
— Привет, — сказал я. — Ты одна?
— За кого ты меня принимаешь?
— За свою приятельницу. Можно войти?
— Конечно.
— Я тебе не помешаю?
— Если я могу одеться при тебе — тогда нет.
— О, с этим торопиться не надо.
Она посмотрела на меня прищурившись и поправила прядь волос, упавшую на глаза.
— Что тебе вдруг приспичило? — спросила она. — Ты никогда не приходил ко мне в такую рань.
— Соскучился.
Я положил шляпу и сел перед ней на стол.
— А ты ничего, — сказал я.
— Ты прекрасно знаешь, какая я. Ничего нового не появилось.
— Тоже хорошо.
— Дэн, ты сегодня какой-то странный.
— Тебе не нравится?
— Что не нравится?
— Что я зашел…
— Хотелось бы знать, почему ты вдруг зашел…
— А то ты не догадываешься.
Она была рядом, и я притянул ее к себе. Она и не подумала вырываться, даже не запахнула халатик.
— Странный ты тип, Дэн.
— Почему?
— Никто о тебе ничего не знает…
— А что надо знать?
Она думала, что бы ответить, а я тем временем расстегивал на ней лифчик. Ей было лет девятнадцать, не больше. Самая молоденькая у Ника.
— Откуда ты родом?
— Оттуда, — ответил я неопределенно.
— Из Чикаго?
— Угу.
— Забавно, — тихо сказала она. — Они все там напиваются, прежде чем пойти к девочкам. Словно трезвыми боятся.
— И вы их обдираете как липку.
— Если кто понравится — никогда, — сказала она с вызовом и шагнула ко мне.
Я все еще сидел на столе, и мне было очень удобно целовать ее. Так прошло минут пять. Она стояла с закрытыми глазами, все сильнее прижимая грудь к моим губам. Я приготовился сорвать с нее оставшуюся одежду, но она меня опередила. Под халатиком золотилась нежная, без единого волоска кожа.
— Какой же ты странный, — повторила она, отстранившись. — Ты что, так и будешь сидеть на столе?
— Кстати, а ты из каких краев? — спросил я в свою очередь.
— Из Бруклина, — она рассмеялась и взяла меня за руки, пытаясь заставить встать. — Ну, я не буду тебе лапшу вешать, что я родилась в самом шикарном доме в южной части Сентрал Парк.
— И не надо. Скажи лучше, как у тебя настроение.
Она потянулась.
— Я не прочь.
Я сбросил пиджак, она тем временем растянулась на кровати. Я скинул ботинки и все, что еще на мне оставалось. Она зажгла сигарету и спокойно курила, искоса на меня поглядывая. Я уже хотел пристроиться рядом, когда она меня вдруг остановила:
— Виски на кухне.
— Я его не пью, — ответил я. — По крайней мере не часто.
Во рту у меня до сих пор оставался привкус виски, которое я выпил часом раньше.
— По-моему, сейчас тебе как раз надо выпить, — улыбнулась она.
Я прекрасно понимал, что она имела в виду.
— Не беспокойся, — заверил я, — когда нужно, мотор заведется.
— А я уже решила, что в баке не хватает горючего, — рассмеялась она.
— Баки полны.
— Ну, тогда иди сюда…
Свесив руку, она загасила сигарету в стоящей у кровати пепельнице. Я подошел, лег. Несколько минут я гладил ее ноги. Она молча смотрела мимо меня.
Что же со мной случилось? Я попробовал еще один способ. Обычно он хорошо действовал, даже если я был уставшим. Я стал целовать ее тело.
Никакого эффекта.
Я продолжал, хотя знал, что моя медлительность уже начинает ее смущать. Ее живот был теплым и упругим, похожим на позолоченный солнцем апельсин.
Внезапно я отпрянул. От нее явственно пахло мылом.
К черту! Как будто легв постель со стиральной машиной.
Я встал. Она лежала, закинув руки за голову. В легкой улыбке губы ее слегка приоткрылись, видны были белоснежные зубы, а на сжатых в кулачки пальцах нестерпимо ярко горели ногти цвета бычьей крови. Грудь ее часто вздымалась.
Она поняла, что я собираюсь уходить, рывком села на кровати.
— Дэн! Что случилось?
— Ничего.
— Не уходи.
— Нет.
— Но почему? Дэн… Ну пожалуйста.
— Ты была права. Я не могу. Твоей вины в этом нет. Я просто хотел в этом убедиться. И, к несчастью, убедился.
— Дэн!… Ну пожалуйста… Ты меня довел до такого состояния…
— Да-да, конечно. Ложись, я сейчас.
Она снова легла, я сел рядом и старался изо всех сил. Гордиться было нечем, но, в конце концов, бывает работенка и похуже этой. Во всяком случае, грязнее. Вскоре я почувствовал, как ее тело напряглось, послушное мне, ладони ее то сжимались, то снова разжимались, и вот наконец она замерла, вытянувшись на спине.
— Дэн, — прошептала она, — милый.
— Ну как?
— Дэн… Мне так хорошо, так хорошо.
— Я рад за тебя.
— А тебе было неприятно, Дэн?
— О-о, это как на скачках играть…
