Охрана у главного здания была извещена о моем приходе и пропустила незамедлительно. Любопытство — вот что сейчас было написано на их физиономиях.
В помещении как всегда было душно, в воздухе чувствовался запах оружейной смазки и удушливый сигаретный дым. Не бережет свое здоровье наше бравое начальство.
Свернув за угол и пройдя по коридору, я попал в просторное помещение, где, за время моего долгого отсутствия, ничего не изменилось: вдоль стены стоял ровный ряд старых металлических шкафчиков, всю противоположную им стену занимала огромная карта, испещренная пометками и короткими пояснениями, в центре комнаты находились несколько рядов стульев. А в самом дальнем и сейчас менее освещенном углу угадывался силуэт стола, на котором, наверное, как всегда лежало неизвестно кем и когда разобранное оружие. Единственное отличие, которое мне удалось заметить — окна на этот раз были зачем-то завешаны не то порванными шторами, не то просто большими кусками ткани. Прибавьте сюда тусклый приглушенный свет, с трудом пробивающийся через грязные плафоны, и вы получите незабываемую картину во всем ее “великолепии”.
Воронин сидел на одном из стульев, стоящих неровными рядами в центре помещения, и “играл” армейским ножом, перекидывал его то в одну, то в другую руку. Кому-нибудь со стороны могло показаться, что таким странным образом генерал просто-напросто развлекается. Но мне было доподлинно известно, что сейчас он целиком и полностью погружен в свои мысли — взвешивает и просчитывает каждую деталь, сосредоточенно думает над только одному ему ведомыми планами и операциями, которые могут коснуться чуть ли не всех людей, населяющих Зону.
— Темно, как в склепе, — произнес я, выводя Воронина из транса и привлекая к себе внимание. Надо отдать должное, генерал даже не удивился моему появлению. Лишь приветливая улыбка говорила о том, что меня, наконец, заметили. — Охрана уже сообщила о моем прибытии?
— Нет, хотя… — генерал взглянул на ПДА и усмехнулся, — сообщила, но я не обратил внимания. Если бы было что-то срочное, то вышли бы на голосовую связь, а так… По поводу склепа ты прав, уже месяц никому не позволяю наводить тут порядок.
— Не мешает?
— Ты еще у меня в кабинете не был, вот уж где настоящий бардак. Знаешь, я вот только сейчас понял, что невольно проверяю версию одного нашего местного философа. Суть в том, что беспорядок в нашем окружении лишь закаляет и заставляет всегда держать в порядке наш внутренний мир, — мой собеседник дважды дотронулся указательным пальцем до виска, будто требовалось пояснить, о чем именно идет речь.
— Ну, и как?
— Хреновый из него философ, и версии у него такие же. — Воронин в растерянности похлопал себя по карманам. — Ты мои сигареты нигде не видел?
— На соседнем стуле, — ответил я, отмечая очередную, казалось бы, ничего незначащую деталь — генерал по-настоящему рассеян лишь тогда, когда решает поистине сложные для себя задачи. Если, конечно, не играет на публику. — Вы хотели со мной о чем-то поговорить?
— О чем-то? Пророк, не считай меня идиотом, ты не стал бы бежать как ошпаренный, если бы я хотел с тобой о чем-то поговорить. Присаживайся, — Воронин дождался, пока я займу соседний стул, и только тогда продолжил: — Как тебе Хамелеон?
— Что? — я даже не сразу понял, о ком меня спрашивают. — А, этот парень. Обычный зеленый боец, ничего толком не знающий о Зоне, но при этом стремящийся показать себя с лучшей стороны. Как и все начинающие сталкеры. Он нисколько не изменился с нашей прошлой встречи. Вам так важно знать мое мнение по этому поводу?
— Здесь позволю с тобой не согласиться, — генерал закурил, протянул мне пачку и удовлетворенно хмыкнул, когда я отказался, — не все такие. Ты был другим. Боец с холодным сердцем, умом, стальными нервами и прямолинейностью в тех вопросах, где это необходимо, готовый идти до конца, если того требовала ситуация. Идеальная машина для убийства.
— Шутите? По-моему, вы слишком приукрасили действительность. Были моменты, когда я и сопли на кулак мотал.
— Возможно, — в глазах Воронина блеснула какая-то мальчишеская искра задора — готовность спорить до последнего, отстаивая свою точку зрения. — Но подобное ты позволял себе только наедине с самим собой. Для общества Пророк всегда оставался Железным Фениксом.
— Не круче вас, генерал.
— Кто знает, — мой собеседник захохотал, по-дружески похлопав меня по плечу. — Авторитет — он ведь как прихотливая девушка. Стоит сделать что-нибудь не так, и… Да ладно, что это я, в самом деле. Знаешь, мне уже давно не хватало чего-то подобного, и вот только теперь стало понятно, чего именно — простой дружеской беседы, без высокопарных речей о недостижимых целях по спасению мира. Возможности почувствовать себя простым, никому и ничем необязанным человеком. В конце концов, нагло польстить друг другу, не прося ничего взамен.
— Маленьких человеческих радостей? Что ж, тогда вы понимаете, почему я отошел от дел.
— Нет, Пророк, в том то вся и проблема. Ты не устал и не просто ушел на такую долгожданную и в то же время недостижимую для меня пенсию. Ты убежал, спрятался от самого себя, забился в самый дальний и темный угол и позволил всем окружающим просто забыть о тебе.
— Пусть так, у каждого из нас своя правда, — произнес я, глядя на то, как генерал сокрушенно вздохнул и отвел взгляд.
— Но знаешь, что я заметил? Даже там тебя нашла судьба и заставила горбатиться на благо общества.
— Вы о той истории с катакомбами?
— И о ней тоже. Сейчас ты нужен «Долгу» как никогда. Но самое главное — ты нужен самому себе. Тебе необходимо хотя бы на время стать тем прежним Пророком, чтобы посмотреть на всю сложившуюся ситуацию с другой стороны, и если не исправить свои ошибки, то хотя бы уберечь других от подобного.
— Понимаю, — я на секунду задумался, пытаясь до конца внять и осмыслить слова Воронина. — Вы ведь специально все это говорили? До этого? Вся эта преамбула о старости и усталости?
— Людям со временем надоедает их постоянная работа. И тогда они начинают придираться к себе, судить слишком строго и искать ошибки там, где их на самом деле нет. Все это ради одной цели — убедить себя в том, что они уже не могут работать так же хорошо, как раньше, и что есть люди, способные справиться гораздо лучше их самих. Знаешь, в чем заключается главная проблема? Чаще всего на их место приходят те, кто гораздо хуже сведущи в тонкостях данной профессии.
— Механик отлично справляется, зря вы так.
— А я и не имел ввиду никого конкретно, — мой собеседник заулыбался, довольный собой.
Что ж, кажется, я, наконец, все понял. Все происходящее с самого начала было игрой, тонкой психологической игрой, которую затеял этот старый интриган, пытаясь в очередной раз вернуть меня в строй. Сначала уверял в том, какой я незаменимый, потом втолковывал, как он устал от всего, что твориться вокруг, а теперь вот указывает на мои просчеты и дает понять, что не стоит спешить с выводами. Или все не так? Черт, от всего этого у меня голова уже идет кругом.
— Пророк, знаешь, а давай говорить начистоту? Ты ушел из «Долга», и я принял это, не сказав ни слова. Порой я пытался тебя вернуть, но ты меня игнорировал, ставя тем самым в не очень хорошее положение. Твое право. Но теперь самое главное — ты хороший боец, возможно, один из лучших, но «Долг» сможет существовать и без тебя.
— Ну, наконец-то вы это сказали.
— Извини, если задел твое самолюбие, — парировал выпад генерал. — Но сейчас ты мне нужен, и я в открытую, без посредников, прошу тебя о помощи. Поверь мне на слово, такое случается нечасто, и каждый, кто помогал мне хоть раз, никогда, слышишь, никогда не сожалел об этом.
В воздухе повисла томительная пауза, но Воронин не торопился продолжать, давая собраться мне с мыслями.
— Что Вам от меня нужно?
— Помощь. Есть у меня одно непростое задание, но думаю, оно тебе по зубам. Если ты, конечно, не потерял формы. Надо всего лишь проверить кое-какую информацию и вернуться назад.
